Опиум - Лидия Сивкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И что же это значит?
– Никогда не слышала? – удивился он, будто считал меня самой умной женщиной, из живущих.
Ухмыльнувшись своим же мыслям, я отрицательно качнула головой.
– В США когда-то было принято правило. – Пояснил Артур. – Заключалось оно в том, что человек с хотя бы одним чернокожим предком, считался негром, несмотря на фактический цвет кожи. А ныне правило действует во множестве группировок Сирии, Ирана, Афганистана. Проще говоря, если в человеке есть кровь неверных, значит, он может оказаться предателем, и не достоин доверия, высоких полномочий и почестей. Так вот устройство мгновенно распознавало принадлежность по крови, чем грозило провалом многим операциям и планам. В конце концов, прибор уничтожили, а на девушку открыли охоту. Убив её, они могли отсрочить момент своей слабости, рано или поздно такие приборы доберутся до них снова. Но сейчас именно разум этой девушки хотят стереть с лица земли. – Губы мужчины дёрнулись в печальной улыбке. – Но эта девушка! Я виделся с ней дважды и задумывался над каждым словом, которое она произнесла. Она носит чадру, ограничивающую её свободу по религиозным причинам, но её мысли свободны.
– Но ты ведь не специализируешься на спасении таких самородков? – Я поджала губы, извиняясь, что вынуждена прервать его воодушевлённые речи таким откровенным вопросом.
– Конечно, нет. Есть и люди, которых сложно назвать людьми. Работорговцы, контрабандисты, политические преступники. Я не святой. Им я тоже помогаю, но другие… – Мужчина снова сбросил входящий звонок, на этот раз мельком взглянув на экран. – В начале весны я переправлял из родной страны старика-учёного, который крал у боевиков оптические прицелы, сам отливал идеальные зеркала из элементов, выдранных из старой техники, и собирал катадиоптрические телескопы. Ночами он прятался по пустыням, не боясь потеряться и пасть от обезвоживания, и изучал космос. Мне дорого заплатили, чтобы этот человек пересёк несколько границ, в конце концов, оказавшись в обсерватории во Флориде.
– Значит, твои полномочия не заканчиваются в России? Тебе под силу и границы других стран?
Немного подумав, Артур заговорил, хотя мне показалось, что он скроет от меня свои истинные помыслы:
– Люди, которых я перевожу, не скованы границами в голове, но бессильны перед границами, очерченными другими людьми на карте планеты.
– Так вот оно что! – я озарилась яркой улыбкой, добравшись до истины. – Ты наслаждаешься не встречами с неординарными личностями, а своим превосходством над ними. Потому что умеешь рвать и те границы, и другие?
С довольной ухмылкой Артур отпил из чашки уже остывшего кофе и согласно кивнул. Его телефон снова истерически задрожал и в очередной раз не получил ответа. Я хотела поинтересоваться, не отвлекаю ли мужчину от важных дел, но передумала. Решила, что моя эгоистичная натура не готова отпустить его прямо сейчас, если бы Артур сознался в своей занятости и поспешил удалиться.
– Пройдемся по улице? – предложил он. Я перевела взгляд на мокрый проспект, усыпанный туристами, и согласно кивнула.
День разгорелся обманчивым солнечным светом, заставляя людей ошибочно полагать, будто на улице тепло. Холод же нападал мгновенно, пробирался сквозь одежду за минуту, вынуждал вздрогнуть и ускорить движения.
Но мы шли не спеша. Обогнув несколько башен, выбрались на Пресненскую набережную и пошагали вдоль Москвы-реки.
– Ты хорошо ориентируешься в городе? – спросил Артур, пряча руки в карманах чёрного пальто. Я натянула вельветовые перчатки, которые мне подарил Даня.
– Даже не представляю, в какой стороне Опиум или мой дом. – Ответила я, разглядывая башню «2000» по ту сторону реки. Моё внимание привлекли человечки, которые болтались у синих стекол, соскребая со здания городскую пыль. – У меня вовсе нет желания знакомиться с этим городом. Хорошо, что я отлично ориентируюсь по картам и в ладу с навигатором.
– Что, и на Красной площади не была? – Наигранно ужаснулся мой собеседник. – И в Измайловском парке?
– Даже на фоне Большого театра не фотографировалась.
Мы посмеялись, выдыхая перед собой белые облачка пара. Облачка заклубились, встретились друг с другом и, казалось, закружились в озорном танце.
– МГУ, Воробьёвы горы? – спросил он, не желая останавливать смех.
– Не-а.
Когда веселье стихло, остался неизбежным серьёзный вопрос:
– Почему же ты так боишься привыкнуть к Москве? Неужели, думаешь, что ещё придется вернуться в Новгород?
После этой фразы я посмотрела на мужчину так, будто он сказал то, что не принято произносить вслух. А потом успокоилась, поняв, что в каком-то из разговоров могла упомянуть, откуда перебралась в Москву.
– Нет. В Новгород я точно не вернусь. Это не мой родной город. Я переехала туда с мамой, когда мне было семь.
– Почему именно туда?
– Там жили наши родственники. – Никто не тянул меня за язык, но я добавила: – Сейчас никого не осталось.
Артур понятливо кивнул и несколько раз поворачивался ко мне, чтобы задать вопрос, но решился только с третьего:
– Прости мне мою прямоту, но на кой черт ты полезла в этот клуб?
– В первую нашу встречу, ты не извинялся даже за вопросы менее скромные! – ухмыльнулась я и бросила на мужчину укоризненный взгляд. Он улыбнулся, но настойчиво ждал ответа. Я не сдалась. – Просто проверь, у меня были на то причины.
– Верю. – Он шмыгнул носом и набрал полную грудь ледяного, разбавленного выхлопами воздуха. – Вижу, что пережила ты немало, но всё равно не понимаю, как от жестокости можно спрятаться за жестокостью.
Всю дорогу домой я думала над вопросом, на который так и не ответила Артуру. Уже поднимаясь по ступеням осознала, что в глубине души, или, если не верите в душу, то в подсознании, хотела принадлежать этому миру ещё с того дня, как заявилась в клуб. Безрассудство мной двигало или отчаяние, но я шла туда за надеждой. Быть может, это глупо. Бесспорно, глупо. Но я, насмотревшись мелодрам про мафию, прибежала в это место в поисках защиты. Посчитала, что мне свойственно быть преданной и взамен лишь хотела знать, что кроме людей, которые могут причинить мне вред, есть ещё люди, готовые меня защитить. Ведь первых в моей жизни всегда имелось в достатке, вторых – не было никогда.
***
Я захлопнула за собой тяжёлую дверь и вслушалась в звуки из кухни. Шумела вода, вытягивала воздух вытяжка. Даня не спал.
Когда я сменила продрогшую одежду на тёплый халат и вошла в кухню, он как всегда не произнес ни слова о том, что волновался. Сидел на стуле и елозил по столу пустым угловатым стаканом.
– Хочу, чтобы ты знал, – я опустилась на второй стул и сложила ногу на ногу. – Я поехала к Ире, но
