Интуиция (СИ) - Ольга Горовая

Тихо было и в квартире. Только Валик, все равно, услышал слабый шорох, потому что знал, что так будет. Он ее знал, так, как никто в это мире.

— Лина! — Мужчина повысил голос, но не до крика, в такой тишине не было нужды кричать. — Ляг назад, малыш. Мы и сами разберемся. Не маленькие.

— Валик. — Голос девушки был укоряющим, но слабым.

— Ляг, малыш. Или мне самому уложить? — Твердо ответил он, продолжая смотреть в глаза Дмитрия. С намеком смотреть, свои слова подтверждая.

— Валик. — Почти жалобно произнесла она.

И мужчина не выдержал, пошел в комнату, зная, что и соперник следом идет. Не доверяет. Правильно. И он ему не доверял.

— Ну что такое, малыш? Что случилось? — Мужчина присел на корточки перед диваном, на котором девушка сидела, скрестив и поджав под себя ноги. — Тебе лежать надо.

Валентин не повернулся, но услышал, что Дмитрий в комнату не зашел. Она не его звала, в конце концов. А потом, услышал, как дверь хлопнула, «тот», наверное, за лекарствами пошел.

Он протянул руку, обхватывая ее ладонь. Погладил и, внезапно, даже для самого себя, поцеловал внутреню сторону запястья, как раньше. Ему так хотелось этого. Хоть такого касания.

Лина вздрогнула, но не отстранилась, наоборот, наклонила голову, прижимая лоб к его макушке.

— Валик, не надо. — Прошептала она.

И он прекрасно понял, о чем девушка просила. Хотя, и не знал, за кого из них волновалась.

— Не буду. — Согласился он, хоть и не был уверен, что сможет сдержать обещание и не сорваться. — Если ты сейчас ляжешь, и будешь делать то, что велено, и я не буду. Устраивает?

Лина легонько качнула головой, выражая согласие.

— Тогда, ложись. — Валентин встал, наблюдая, как она ложится.

— Поешь, Валик. Ты же с работы. И с утра, небось, не ел ничего. — Прошептала Лина, прикрывая глаза из-за того, что головокружение от смены положения тела вернулось. Да и, не решалась она смотреть на него, сейчас. Совесть мучила.

— Хорошо. — Тихо ответил он, и вышел из залы. А она отвернулась к спинке дивана и беззвучно заплакала, ощущая себя последней дрянью.

Если быть честным с собой, то Валентин нормально не ел, не только сегодня, он последнюю неделю почти не питался.

Если только, никто не выяснил, что сигареты, вдруг, стали обладать высокой пищевой ценностью, конечно. В таком случае, его рацион был бы великолепно сбалансированным. Мужчина усмехнулся сам себе, открывая дверцу старого холодильника. Пробежался по полкам взглядом, раздумывая, что тут есть можно, чтоб наесться.

И вдруг, поймал себя на мысли, что стоит и глупо улыбается перед холодильником, глядя на затянутую в вакуум, упаковку «бри». Протянул руку, почти не веря, проверил марку. Да нет, все именно так и было. Лина для него всегда именно этот сыр покупала, демонстративно морща нос, и намекая на то, что плесень здоровья организму не добавит. И, все равно, покупала, хоть и сама часто в магазин ходила, без него.

Но, черт побери, ему нравился этот сыр. И, Валик мог позволить себе есть любимый продукт самой дорогой марки.

А вот Лина, судя по всему, сейчас его не очень могла себе позволить, даже, если и воспылала, вдруг, необъяснимой страстью к этому сыру. Иначе, какого дьявола поперлась на работу устраиваться в таком состоянии, спрашивается?

Так зачем же купила? И не распечатывала. Его, что ли, в гости звать собиралась? Валентин серьезно сомневался в этом.

Валик хмыкнул, захлопывая дверцу, и ножом вскрыл упаковку. Поставил чайник на конфорку и, нарезав сыр, не утерпел, пошел в комнату.

— Он «бри» любит? — Без предисловия начал Валик.

Лина не повернулась к нему, и ссутулилась больше.

— Не знаю. — Тихо ответила она.

— Тогда, зачем купила? — Подошел мужчина ближе.

— Не знаю. — Повторила девушка.

— Лина. — Валентин вздохнул, и присел на диван, рядом с ней, проводя руками по каштановым волосам. — Может, давай, хоть раз за эти шесть лет, попробуем поговорить нормально?

Девушка вздрогнула, повернулась к нему лицом, но промолчала, не сказала ни слова.

Они сидели, глядя в глаза друг другу, понимая, что говорить надо. Но каждый боялся. Так страшно было начать разговор, который мог закончится непонятно чем.

Убежать всегда было легко. А вот нести ответственность за свои поступки — было, почти, нереально сложно. Так трудно, что горло перехватывало.

Лина, вновь, села, хоть мужчина и посмотрел выразительно, недовольный ее поведением.

Вздохнула тяжело и, вовсе встала, высвобождая руку, за которую Валик удержать ее попытался.

— Пусти. — Тихо сказала она.

И он отпустил.

Потому что, в ее голосе столько всего было, что Валентину страшно стало.

Но откладывать и оттягивать это, все равно, смысла не было.

— О чем ты поговорить хочешь? — Спросила Лина, неуверенно походя к окну, и открывая форточку. А потом, повернулась к нему лицом, опираясь на подоконник.

— Тебе со мной так плохо было? — Упираясь в нее взглядом, тяжело спросил Валик.

Девушка скривилась, подняла руки, тря лицо.

И мужчина увидел, как ее пальцы дрожат. Так, что ей их в кулаки сжимать приходится. Неужели, она его вот так боится?

Валик ужаснулся этой мысли. Он мог бороться с соперником. Справился бы. Но с ее страхом…

Тем более, что было у нее основание бояться. Как ни больно было это признавать Валентину. Лина могла его ненавидеть. Имела право. А он… он ничего сказать не мог против этого. Если она упрекнуть его решит.

— Нет, Валик. — Привлекла Лина его внимание. Она так и не смотрела на него, закрывая глаза ладонями. — Мне с собой плохо было. А сейчас… сейчас еще хуже.

Лина опустила руки, и подняла голову, глядя ему прямо в глаза.

— Я не вижу выхода, Валик. Нет его. Не для такой дуры, какой я оказалась. Понимаешь? — Она резко обернулась к окну, так, что ее почти кинуло на подоконник, и Валик подскочил, боясь, что она упадет. — Отойди. — Коротко сказала она. — И уже тише, добавила. — Пожалуйста, Валик. Не мучай, отойди.

— Я не могу, малыш. Хоть и понимаю, что заслужил. Только… — Мужчина протянул к ней руку, но не решился, сжимая пальцы в кулак и, с силой, ударяя в бетон подоконника. — Черт побери! — Выругался он сквозь зубы. — Ты меня так сильно ненавидишь, да?

— Господи! Нет, конечно! Нет, Валик… — Она вздохнула, почти всхлипнула, и отошла от него сама, становясь в центре комнаты. — Я себя ненавижу, понимаешь?! — Почти закричала она, и сама этому удивляясь. — Черт, истеричка я все-таки, — отвернулась девушка. — Я себя ненавижу, и хочу, чтоб меня любили. — Она развела руками. — Как такое возможно? Если сама знаю, что меня не за что любить? Ничего я не сделала, как надо. Из-за жалости к себе, и свою, и твою жизнь умудрилась испортить. Да еще, и его втянула.