Момент волшебства - Алан Фостер

Вдруг все закричали, девица завизжала, и я почувствовал, что лечу вверх тормашками. Эх ты, думаю, дурак набитый, схлопотал наконец, перестарался на пару шагов. Я все падал и падал. Проклятая накидка закрывала глаза, только мелькнула какая-то динамо-машина, или генератор, или что там было, не знаю. Потом я ударился. Скажи-ка мне, парень, когда ты был маленьким, ты совал палец в розетку?

Джон-Том кивнул.

– Ну, следующие десять секунд я чувствовал себя так, будто сделал именно это, но только сунул туда голову. Меня тряхнуло, а потом я отключился. Очнувшись, увидел, что лежу в каком-то гроте, а здоровый коренастый тип, склонившись надо мной, спрашивает, как я себя чувствую.

Тон Маркуса был искренним.

– Малыш, я могу тебе сказать, хотя такое трудно представить, что на этом мальчишнике я ничего не пил. Клянусь, ни капли. Ну, может, пару кружек пива и глоток водки. Тоже хорошая штука. Но я знаю, что не был пьян. Итак, стараюсь держаться спокойно, несмотря на то что этот тип, сбежавший из фильма ужасов, стоит надо мной. Тут мне пришла в голову мысль взмахнуть палочкой и с помощью нескольких волшебных слов попытаться его отпугнуть. Как ты думаешь, что случилось? Что-то подхватило эту тушу и швырнуло через всю комнату. – Он помедлил, сделав большой глоток из оловянной кружки. – Местное пойло не так уж плохо, малыш. Так или иначе, я понял, что эта глыба говорящего мяса боится меня больше, чем я его. Тогда я стал забавляться со своей старой палочкой, и как ты думаешь, что я понял?

– Что? – настороженно спросил Джон-Том.

– Что все дешевые трюки, которыми я занимался двадцать пять лет, вся чушь, которую я демонстрировал избалованным детям и их тощезадым мамашам, не дававшим мне передохнуть, – все они здесь действуют по-настоящему. Я могу творить настоящее волшебство, и не только такое, какое я делал раньше, но и совсем новые вещи. Ну, не клево ли?

Итак, я переговорил с тем большим болваном, который меня нашел, и понял, что у него много мышц, но крыша слабовата. Потом ознакомился с местностью. Узнал, что тут есть другой волшебник, который всем заправляет на посту сановника. Я прощупал подходы, представил себя с лучшей стороны и наконец встретился с парой ребят, что заседали в этом Кворуме, или мафии, или Конгрессе – назови его как хочешь. Некоторые из них почуяли, откуда ветер дует, некоторые нет, и с помощью небольшого волшебства, а также тех, кто мыслил правильно, я прибрал к рукам весь этот чертов город.

Он развел руки в стороны и усмехнулся.

– Вот так. Я, Мэркл Кратцмейер из Перл-Эмбой, ныне – советник, вождь, глава. И это лишь начало, малыш. Лишь начало. Здешние волосатые щетки думают, что я – самое великое явление природы после рубленой печенки. И знаешь ли, это так! Существуют вещи, которые я могу делать, но до которых просто еще не додумался. Я, Мэркл Кратцмейер… После долгих лет унижений, поедания отбросов, «да-сэрства» и «нет-мэмства» я – наверху. Знаешь ли, это приятно!

– Звучит неплохо, – согласился Джон-Том. – Да, забыл сказать: я сам немного владею магией.

– Да ну? – Маркус внезапно насторожился.

– О, ничего серьезного, ничего подобного тому, что делаешь ты, – поспешил разубедить его Джон-Том. – Так, маленькие фокусы.

Развлечения, и не более того.

Воспользовавшись моментом, он подошел ближе. Маркус не отпрянул.

– Я сейчас подумал, что, работая вдвоем, мы могли бы найти способ вернуться домой.

Маркус воззрился на него, не веря своим глазам.

– Вернуться домой? Какого черта мне возвращаться, парень? Ты посмотри на мое теперешнее положение. Скажи-ка мне вот что: ты честно играешь, не передергиваешь? Тогда, может быть, ты мне и пригодишься.

Было бы приятно иметь кого-нибудь, с кем можно поговорить о доме. Но вернуться? – Он обвел рукой богато обставленную комнату. – Хочешь, чтобы я все это бросил и вернулся к работе в барах, на свадьбах и в дрянных рабочих клубах? Имей же мозги, малыш. В любом случае я не знаю, как можно вернуться, даже если бы и хотел этого. Не пойдет!

Видишь ли, эти щетки знают, что такое деньги и что такое власть, даже если большинство из них, похоже, сбежало из местного зоопарка или с собачьей площадки. Иными словами, они знают, что главное в жизни.

Может, у некоторых из них усы растут не вниз, а вбок, а вместо рук у них лапы, а вместо кожи – мех, но все же они – люди. И я могу ими управлять. Черт, я ими уже управляю! Как было сказано, это только начало.

– Знаешь что еще? – Маркус подмигнул, и Джон-Том почувствовал отвращение. – Здесь есть люди – такие, как мы.

– Знаю.

– А некоторые девицы очень даже ничего. Я видел здесь нескольких.

Их не взяли бы в варьете, потому что они низковаты ростом, но меня это устраивает – я ведь и сам не баскетболист. Они все трепещут передо мной, боятся! – Тут Джон-Том подумал, что глубоко посаженные глазки Маркуса стали походить на поросячьи более, чем обычно. – Мне это нравится. Очень нравится, малыш. Я люблю смотреть, как все они кланяются и расшаркиваются передо мной, съеживаясь от страха.

Вернуться домой? – Он засмеялся коротким неприятным смехом. – Попытайся я в Нью-Йорке пристать к девке вдвое страшнее местных, она плюнет мне в лицо и позовет полицейского. Ты молод и хорош собой, малыш. С тобой этого никогда не случалось. Ты не представляешь, каково это, когда женщина, перед которой ты преклоняешься, плюет на тебя. Но никто не посмеет плюнуть на Маркуса Неотвратимого! – прорычал он после паузы. – Вернуться домой? Лучше я прямо сейчас перережу себе глотку.

Всю жизнь мне доставалась короткая спичка. Всю жизнь меня унижали.

Довольно! Это мой шанс восторжествовать над ними, и я не собираюсь его упускать.

Джон-Том слушал бред Маркуса, едва сдерживаясь, чтобы не напомнить ему, что в этом мире его никогда не унижали. Джон-Том был достаточно взрослым и уже повидал жизнь, чтобы понять, какие именно особенности личности Маркуса Неотвратимого больше всего ему не нравятся.

Он – один из тех бесцветных, незначительных, неинтересных, безымянных людей, чьей единственной целью в жизни было занять несколько строк в правительственном компьютере. Он был скорее цифрой, чем-то неосязаемым, имеющим человеческий облик. Существом, в нормальных условиях неспособным делать добро и слишком некомпетентным, чтобы творить настоящее зло.

Но пространственно-временное искажение, сбой в последовательности событий, ирония вечности швырнули его в этот мир и дали ему способность разрушать, выходя за рамки его природных возможностей. В своем собственном мире Мэркл Кратцмейер просто исчез бы, в конце концов не оказав большого влияния на развитие событий.

Но в этом мире Маркус Неотвратимый и его способность к волшебству представляли страшную угрозу для здешних жителей, незнакомых с его историей, его проблемами, его скрытой завистью и ненавистью. Для такого, как Маркус, верившего, что все силы Вселенной ополчились против него, все это было не важно. Он жаждал пробиться наверх, отомстить, не замечая, кто или что стоит у него на пути.