Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Глава 3

Красавица и чудовище

Джон Скеллан по-прежнему оставался в игре.

Целый город раскинулся перед ним, предоставляя вампиру обширные охотничьи угодья, о которых тварь, подобная ему, может только мечтать.

Наконец-то он может сбросить с себя маску жалкого калеки, которую был вынужден носить в последние дни владычества Конрада, силы постепенно возвращались к нему — хотя бы частично. Эта хитрость прекрасно помогла ему, как на поле боя на Мрачных Болотах, когда вампиры Конрада фон Карштайна потерпели сокрушительное поражение, а, сам правитель Сильвании лишился головы, так и позднее — во время панического отступления уцелевшей нежити. Однако сейчас Скеллан чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы восстать из пепла и вновь послужить своему господину.

Маннфред идет! Он возвращается!

Лицо вампира все еще хранило на себе следы избиения, которому подверг Скеллана Йерек. Рваные раны на щеке и вокруг левого глаза зловеще багровели на бледном лице, пустую правую глазницу прикрывала черная повязка, носимая на пиратский манер и придававшая и без того мрачному лицу вампира совсем уж зловещее выражение. Конечно, со временем, раны полностью затянутся и, даже зрение полностью вернется к нему — таковы регенерационные способности вампиров — однако, и Скеллан это прекрасно понимал, что как раз времени у него катастрофически мало. В этом была забавная двойственность существования всех бессмертных: иметь в своем распоряжении бесконечное долгую жизнь, и, в то же время, быть ограниченным внешними обстоятельствами — какая жестокая усмешка судьбы.

Скеллан чувствовал этот приближающийся шторм, эту атмосферу липкого и ползучего страха, повисшего в воздухе и предвещавшего появление Маннфреда. Он ощущал приближение владыки с момента битвы на Мрачных Болотах. Сначала — это было легкое беспокойство, которое Скеллан списывал на неудобства регенерации, которую переживал его организм, однако — он ошибался. Это было что-то иное: предвидение, внутреннее озарение, животное предчувствие приближающейся скрытой угрозы, засевшее где-то в глубинах подсознания вампира. Что именно — Скеллан и сам не мог объяснить.

А пока, он выслеживал добычу на улицах Нульна, укрытых густым серым туманом, утоляя красную жажду на уличных бродягах и проститутках, в изобилии наводняющих Старый Город. Этот мрачный район отделялся от остального города высокой стеной с несколькими узкими воротами, скрывающей грязь и нищету Старого Города от взоров остальных жителей процветающей жемчужины Империи. Скеллан сполна оценил возможности, которые давала ему такая планировка Нульна: лишь больные, бездомные или изгнанные из своих домов селились в трущобах Старого города; здесь боялась ходить даже городская стража, что делало его идеальным местом охоты и безопасным убежищем, где вампир мог спокойно зализывать свои раны.

Еды было вдоволь, но ее однообразие угнетало бессмертного. Кроме того — многие из скота были больны или истощены. Скеллан жаждал насладиться молодой горячей кровью: цветущей юной девушкой, только вступающей в период расцвета своей сексуальности, или юношей-подростком, переполненным гормонами и избытком нерастраченной силы, вместо того, чтобы довольствоваться варикозными венами потасканных шлюх и раздутыми от неуемного потребления алкоголя шеями убогих бродяг.

Ослепительная точно свежевыпавший снег белизна стен Храма Шаллии казалась издевательской насмешкой над грязью, безнадежностью и угрюмым отчаянием, наполнявшими узкие улицы Старого Города. Храм высился, словно дар небес каждому страждущему — он стоял прекрасный и величественный — остров спокойствия и безмятежности в океане упадка и разрухи. Его воздушный купол, подобно горящей во мраке свече, невольно притягивал к себе взгляд — маяк надежды в безбрежном море страдания.

Скеллан затаился в нише здания в переулке напротив храма, наблюдая за тем, как сменяется караул у его ворот. Несмотря на все его надежды, жрицы Шаллии были отнюдь не беззащитны. Однако, какое унижение, мрачно размышлял вампир, страстно желая утолить голод молодой здоровой плотью: вместо того, чтобы бросится в драку, устроив в храме кровавую бойню, рвать плоть, наслаждаясь отчаянными криками жертв, — он вынужден скрываться, выжидая самым жалким образом, когда удача улыбнется ему. Картины резни, которую они когда-то устроили в городе вместе с Маннфредом, проходили у него перед глазами. Да, славные были дни…

Территория, прилегающая к храму, была плотно застроена домами местных обитателей. Хотя, их было трудно назвать домами в общепринятом понимании этого слова — это был бескрайний лабиринт убогих лачуг, жалкая пародия на человеческое жилье. Скеллан видел нищету и раньше, но нигде она производила на него такого отталкивающего и угнетающего впечатления, как в этих, наспех построенных трущобах, где отсутствовала какая-либо надежда и, царил голод. Жизнь здесь не стоила и ломаного гроша. Не было ничего удивительного в том, чтобы утром найти лежащий в сточной канаве окоченевший труп какого-нибудь бедняги, зарезанного при ограблении или самостоятельно сведшего счеты с жизнью, отчаявшись сражаться с судьбой в этом аду.

Это было идеальное место для охоты. Скеллан провел уже целый месяц в Нульне, так ни разу и не рискнув покинуть пределы Старого Города.

Какое-то время, пока вампир боялся, что его раскроют, он старался держаться темных переулков, осторожно передвигаясь по запутанному лабиринту Старого Города, подобно крысе, снующей в сточной канаве в поисках объедков. Все изменилось, когда Скеллан обнаружил городские катакомбы. Они тянулись под всем районом: узкие, извилистые ходы, где-то прорезанные в коренной породе, где-то — сложенные из плохо обработанных треснувших и начинающих разрушаться каменных блоков, образовывая запутанную сеть, уходящую вниз, далеко вглубь от поверхности земли. Выходы из них встречались в совершенно неожиданных местах: прятались в зарослях кустарника у стен какой-нибудь хибары, или скрывались в старых развалинах у крепостной стены.

Вначале, Скеллан даже не подозревал, что именно он обнаружил, но, в конечном счете, любопытство взяло верх — вампир все глубже и глубже проникал в систему подземелий.

Некоторые из подземных ходов лежали на сто-двести футов ниже уровня поверхности земли — обширный лабиринт подземных тоннелей и коридоров, связанных между собой бесчисленными переходами и галереями. Самый длинный из исследованных им ходов, извиваясь и петляя подобно невероятной, чудовищной змее, тянулся под всем Старым Городом, заканчиваясь узкой металлической лестницей, выходившей на поверхность в природной пещере у самого берега реки. Это была своего рода тайная набережная Рейка, скрытая от глаз городской стражи, и, без сомнения, весьма популярная у местных речных пиратов и контрабандистов. Скеллан и сам использовал ее пару раз для своей ночной охоты.