Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Кассандра Клэр

Явных повреждений Джинни не заметила, но всю блузку спереди заливала кровь, и от крови же слиплись эти каштановые локоны. У Джинни даже мелькнула мысль — не расстегнуть ли пуговицы, чтоб узнать, что же сделал Том, но… впрочем, какое теперь это имеет значение? Имело значение только одно: Пенси мертва.

Протянув руку, она осторожным движением, самыми кончиками пальцев закрыла ей глаза.

— Прости, — шепнула Джинни, но пустой пролёт лестницы тут подхватил даже этот шёпот, вернув его обратно странным, многократным эхом — «твоя вина, твоя вина, твоя вина»…. — Нет! — выдохнула девушка, дотягиваясь до стены и пытаясь подняться по ней, — нет…

— Не стоит плакать, Джинни… — её ли зрение затуманилось или же факелы сами собой замерцали при звуке этого негромкого, мягкого голоса. — Не стоит делать вид, будто тебя так взволновала её смерть — она же всегда тебя ненавидела. Она сама мне об этом сообщила. Перед тем, как я её убил.

О нет, недаром Джинни съела волеукрепляющий цветок: сейчас ей понадобилась вся сила воли — вся, до самой последней капли, — чтобы поднять голову и взглянуть на него. Он стоял на самом верху лестницы, где тень была гуще всего, — неяркий факел подсвечивал бледное лицо и руки, волосы цвета спелой пшеницы, губы, изогнутые в сладострастной улыбке, устремлённые на неё голодные глаза.

— Я знал, знал — ты придёшь, — зашептал он, и в глазах блеснуло удовлетворение. — Ты принадлежишь мне.

Ярость почти ослепила Джинни, и она побежала, кинулась вверх по ступеням — к нему, даже не подхватив потерянную палочку, судорожно сжимая пальцы и… упала — больно, сильно, разбив до синяков колени и ладони.

Там никого не было.

Девушка поднялась на ноги, закрутила головой — но Том пропал: она в одиночестве стояла на самом верху лестницы — над замершей в луже собственной крови Пенси Паркинсон и под огромной, тускло мерцающей люстрой — тихой и безжизненной, увешанной тёмно-красными хрустальными подвесками.

Я могу уйти, — подумала она. — Сбежать по лестнице, выскочить из дома — он не последует за мной…

Но… она не может так поступить: Том знал, что она вернётся — ведь она всегда к нему возвращалась, их связало чувство, куда более прочное, чем любовь. Ненависть. Чувство, которому всегда можно доверять, по словам Драко, — чувство, при помощи которого всегда можно понять, где ты.

Джинни расправила плечи и направилась в коридор.

Рон поднялся только до середины узкой каменной лестницы, когда дыхание начало срываться с губ облачками пара.

Надо же, мороз…

От страха за Гермиону кровь пульсировала в ушах — ступеньки были крутыми, он продрог до костей, когда, наконец, добрался до деревянной двери, распахнув которую оказался на площадке Северной Башни — ровной, упирающейся в зубчатое ограждение. Взирающее сверху небо выглядело мокрой галькой, резанул ветер, швырнув снежную крупу прямо в лицо; Рон защитил глаза рукой и крикнул:

— Гермиона!

Прошло довольно много времени, прежде чем кто-то откликнулся — сначала ему даже показалось, что он ошибся, приняв за голос вой ветра. Развернувшись, он увидел её — тёмную фигурку, прижавшуюся к стене внутренней башенки. Мгновением позже, он уже присел рядом с ней — съёжившейся, обнявшей голыми руками затянутые в джинсы ноги. Когда она взглянула на него, он увидел, что губы посинели.

— Рон, — неверным голосом произнесла она, — что… ч-что ты… — зубы клацали, не давая говорить. Рон сдёрнул с плеч свой синий плащ, обмотал ей вокруг плеч и потянул Гермиону вверх, помогая подняться на ноги.

— Пойдём внутрь, — пробормотал он.

Она вцепилась ему в руку, когда они пересекали заснеженную крышу; пальцы её напоминали сосульки. Наконец, она очутились в башне и первое, что он сделал, закрыв дверь, — с тревогой обернулся:

— Гермиона с тобой всё хорошо?

Она ёжилась под тёплым синим плащом — сначала ему показалось, что она касается правого бока, потому что тот болит; потом, увидев серебристую вспышку — нож? — он понял: он что-то держала. Губы и веки Гермионы отливали синевой, каштановые кудряшки смёрзлись, налипнув на лоб и щёки.

— Рон, — хрипло спросила она, — что ты тут делаешь?

— Меня похитил Тёмный Лорд и, так же как и тебя, приволок сюда. Я даже не знаю, сколько я уже здесь, Гермиона, который день…

— Ты не похож на узника, — с подозрением заметила она, махнув рукой в сторону его одеяния. — Ты будто собрался на маскарад…

— Гермиона, — Рон потянулся к ней, однако она тут же шарахнулась, заставив его почувствовать себя так, будто он наелся льда: столько пережить — и всё равно оказаться на правах подозреваемого… он резко развернулся: — Ладно, — и начал спускаться вниз по лестнице. Через миг она последовала за ним.

Первые три комнаты, осмотренные Джинни, оказались пустыми, зато в следующей — обитой жёлтым бархатом спальне — на парчовом стуле сидела Блез. Веревка стянула ей талию, плотно притянув девушку к спинке красного дерева, тонкие путы крепко обхватили запястья, а роль кляпа выполнял зелёный платок. Когда она увидела Джинни, глаза сначала расширились, а потом дико заметались по комнате.

Джинни приложила палец к губам и, подойдя к Блез, вытащила кляп изо рта — слизеринка судорожно перевела дух и начала облизывать пересохшие губы. Сейчас, стоя к ней вплотную, Джинни отчётливо видела — глаза её переполняются слезами, хотя, зная Блез, можно было не сомневаться — причиной их являлись, скорее, боль и ярость, нежели страх.

— Блез, — прошептала Джинни, присаживаясь рядом со стулом, — ты цела?..

— А что — не видно? — фыркнула слизеринка, поднимая неестественно белые руки: тонкие заляпанные кровью верёвки прорезали кожу на запястьях. — Тебе лучше уйти, Джинни, неизвестно, когда его принесёт обратно, и если он найдёт тебя тут…

— Он знает, что я тут, — мрачно ответила Джинни. — Давай-ка я тебя развяжу…

— Нет! — глаза Блез снова заметались по комнате. — Знаешь, он убил Пенси.

— Знаю. Я думала, он и тебя прикончил.

— Нет, — протянула Блез, поднимая к Джинни голову; на шее стали заметны красные пятна, похожие на следы укусов. — Ему нужна только ты… он сказал, я напомнила ему тебя.

Страшная мысль пронзила Джинни:

— Ты ведь знаешь — это не Симус. Точнее, совсем не Симус…

— Знаю, — нижняя губа Блез дрогнула, сделав её той, кем она, по сути, и являлась — испуганной девочкой-подростком, изо всех сил старающейся держать себя в руках. — Что он такое, Джинни? Я взглянула ему в глаза — он же не человек, он словно тень, хотя нет — куда чернее тени, куда более странный… Когда он коснулся меня, его пальцы резали, словно ножи — что же он такое?