Седьмой сын - Орсон Кард

«Что ж, хорошо,» сказал Троуэр. Он стоял, готовясь приступить. И простоял так долго.

«Вы кажется, что-то забыли, Преподобный?» спросил Мишур.

«Что?» спросил Троуэр.

«Нож и пилу.» ответил Мишур.

Троуэр посмотрел на свою руку и зажатый в ней платок. «Как так, они же были здесь.»

«Вы по дороге положили их на стол,» сказал Мишур.

«Я принесу их,» сказала Добрая Фэйт. И быстро вышла из комнаты. Они ждали долго. В конце концов Мишур встал. «Не пойму, чего она так долго.»

Троуэр вышел вслед за ним. Они нашли Добрую Фэйт сидящей у камина вместе с девочками и помогающей им обшивать квадраты стеганого одеяла. «Ма,» сказал Мишур. «А как насчет пилы и ножа?» «Боже милосердный,» сказала Фэйт. «не могу представить себе, что это приключилось со мной. Я начисто забыла, зачем пришла сюда.» Она схватила пилу с ножом и вернулась в спальню. Мишур поглядел на Троуэра, пожал плечами и последовал за ней. Теперь, подумал Троуэр. Теперь я сделаю то, чего ждет от меня Господь. Я докажу Гостю, что я истинный приверженец Спасителя и заслужу свое место на небесах. Меня не будет ждать участь этого бедного и ничтожного грешника, страждущего в адском пламени. «Преподобный,» спросил Мишур. «Что вы делаете?»

«Эта картина…» сказал Троуэр.

«Что с ней такое?»

Троуэр пригляделся поближе к картине над очагом. Это была вовсе не душа в аду. Это было изображение старшего сына в этой семье, Вигора, и он тонул в реке. Он слышал эту историю по меньшей мере дюжину раз. Но почему же он стоит и смотрит на нее, когда в соседней комнате его ждет великая и ужасная миссия?

«С вами все в порядке?»

«Я чувствую себя превосходно,» сказал Троуэр. «Мне просто нужна была пара минут для тихой молитвы и сосредоточенности перед тем, как я возьму на себя выполнение этой задачи.»

Уверенной походкой он отправился в комнату и сел на стул у кровати, на которой лежало дитя Сатаны, дрожа в ожидании ножа. Троуэр оглянулся, ища орудия священного убийства. Нигде в поле зрения их не было. «Где нож?» спросил он.

Фэйт посмотрела на Мишура. «Разве ты не принес их обратно?» спросила она.

«Это ты принесла их сюда,» ответил Мишур.

«Но ведь когда ты пошел назад, чтобы позвать священника, разве ты не взял их с собой?»

«Разве?» Мишур выглядел пристыженным. «Должно быть, я оставил их где-то там.» Он встал и вышел из комнаты.

Троуэр начал осознавать, что, хотя он еще не успел пошевелить и пальцем, здесь уже происходит нечто странное. Он подошел к двери и стал ждать, когда вернется Мишур.

У двери стоял Калли, держа свою грифельную доску и глядя на священника.

«Ты собираешься убить моего брата?» спросил он. «Никогда даже не думал о таком,» ответил Троуэр. Отдавая инструменты Троуэру, Мишур выглядел немного смущенным. «Не могу понять, как это я так оставил их на каминной доске.» После этого молодой человек протиснулся за спиной Троуэра в комнату.

Через несколько секунд Троуэр последовал за ним и занял свое место у обнаженной ноги.

«Ну и куда же вы их подевали?» спросила Фэйт. Троуэр внезапно понял, что ни ножа, ни пилы у него нет. Он был в полной растерянности. Только что перед дверью он сам взял их у Мишура. Как же он мог их потерять?

В дверях стоял Калли. «Зачем вы отдали мне это?» спросил он. И действительно, инструменты находились у него в руках. «Неплохой вопрос,» сказал Мишур, хмуро глядя на пастора. «Зачем же вы отдали их Калли?»

«Я ничего не давал,» сказал Троуэр. «Должно быть это вы передали их ему.»

«Я отдал их прямо в ваши руки,» сказал Мишур.

«Пастор дал их мне,» сказал Калли.

«Ну, так неси их сюда,» сказала его мать.

Калли послушно зашел в комнату, размахивая инструментами как военными трофеями. Он шел, как великая армия в атаку. О, да, великая армия, такая, какой была армия Израильтян, ведомая Иисусом Навином в землю обетованную. Так вот, высоко над головами своими, держали они оружие свое во время движения вокруг Иерихона. И шли они и шли. Шли и шли. И на седьмой день остановились, вознесли трубы свои и издали ужасный зов, и рухнули стены, и держали они мечи и ножи свои высоко над головами, и вступили в город, уничтожая мужчин, женщин и детей, уничтожая всех этих врагов Господа, чтобы Земля Обетованная была очищена от их скверны и готова принять людей Господа. И к концу дня были они запятнаны кровью, и воскричал Иисус Навин, великий пророк Господа, подняв над головой окровавленный меч. Что же он кричал? Не могу вспомнить, что он кричал. Если бы мне только удалось это вспомнить, я бы понял, почему я стою здесь на дороге, среди заснеженных деревьев.

Преподобный Троуэр взглянул на свои руки, потом перевел свой взгляд на деревья,. Каким-то образом он прошел уже полмили от дома Миллеров. И даже не надел свое тяжелое пальто.

Теперь он увидел правду, как она есть. Ему так и не удалось одурачить дьявола. Сатана легко, как пушинку, переместил его сюда и не позволил убить Зверя. Троуэр упустил случай добиться величия. Он рухнул на холодное черное бревно и горько зарыдал.

Калли зашел в комнату, неся инструменты над головой. Мишур уже был готов крепко зажать ногу, когда старый Троуэр ни с того ни с сего вскочил и вышел из комнаты с такой поспешностью, как будто ему срочно понадобилось в уборную.

«Преподобный Троуэр», закричала Ма. «Куда же вы?»

Но Мишуру теперь все было ясно. «Пусть идет, Ма», сказал он. Они услышали, как открылась входная дверь дома и раздались звуки тяжелых шагов священника на крыльце.

«Калли, сходи закрой входную дверь», сказал Мишур. На этот раз Калли послушался без пререканий. Ма посмотрела на Мишура, потом на Па, потом опять на Мишура. «Я не могу понять, почему это он вот так вот взял и ушел».

Мишур едва уловимо усмехнулся ей в ответ и посмотрел на Папу. «Ты ведь знаешь, правда, Па?»

«Может быть», сказал он.

Мишур объяснил матери, «Эти самые ножи, и пастор, штука в том, что они не могут быть в этой комнате одновременно с Алом-младшим». «Но почему?», сказала она. «Он же собирался проделать эту операцию!»

«Ну, так теперь он точно этого не сделает», сказал Мишур.

Нож и костяная пила лежали на одеяле.

«Па», сказал Мишур.

«Только не я», сказал Па.

«Ма», сказал Мишур.

«Я не могу», сказала Фэйт.

«Ну ладно», сказал Мишур. «Кажется, придется мне стать доктором». Он посмотрел на Алвина.

Лицо мальчика было смертельно бледным, что выглядело еще хуже, чем когда на нем был горячечный румянец. Но он смог выдавить из себя что-то вроде улыбки и прошептать: «Мне тоже так кажется». «Мама, ты будешь сдвигать отрезанный кусок».

Она кивнула.

Мишур поднял нож и приложил его к нижней линии метки.

«Мишур», прошептал Ал-младший.