Злым ветром (Инспектор Лосев - 1) - Аркадий Адамов

- Возможно, - соглашаюсь я. - Вполне возможно. Эх, хоть одним бы глазком на него взглянуть.

- Ничего. Взглянут другие.

- А может быть, зайдем во двор? - предлагаю я. - Он же нас не знает. Хотя бы поближе рассмотрим эту доходягу.

- Не надо, - решительно возражает Лена. - На всякий случай не надо. Мало ли что.

И, к счастью, я ее слушаюсь.

Мы не спеша возвращаемся в гостиницу. Адрес дома я немедленно сообщаю по телефону Стасю.

- Все будет сделано, - говорит он. - Вечером жди Леву, как условились. Ты меня понял?

Лева приезжает к нам под вечер. Одет он подчеркнуто небрежно. Перепачканное в чем-то пальто, мятая старая кепка, под скрученным в жгут сереньким кашне виден расстегнутый ворот заношенной рубашки. Физиономия у него заросла черной щетиной. Словом, Лева выглядит довольно жутковато.

- Тебе надо соорудить такой же туалет, - застенчиво улыбаясь, говорит он.

Мы с Леной принимаемся за дело. Этот вариант предусмотрен нами еще в Москве.

- Велено передать, - говорит между тем Лева, - по этому адресу действительно живет приезжий. Пока только установлено, что он из Москвы.

Вот тебе и раз! Кто же это может быть? Как хорошо, что мы не зашли во двор.

Когда мы собираемся наконец уходить, на город уже опускаются сумерки. Напоследок Лева критически осматривает меня.

- Тебе бы еще роста убавить, и полный порядок, - усмехаясь, говорит он. - Чтоб не бросаться в глаза. Первая заповедь в нашем деле.

- Трудновато, - отвечаю я. - Но если ты велишь...

- Ай, бросьте, - машет рукой Лева. - Калеки мне тоже не нужны.

- Мальчики, только будьте осторожны, - говорит Лена и, обращаясь ко мне, добавляет: - Мне еще не хватает, чтобы что-то случилось с тобой.

- Сестренка, у тебя, кажется, сдают нервы, - ласково говорю я и, словно ребенка, глажу ее по голове. - Ну, ну. Все будет в порядке.

А Лева, наш застенчивый, немногословный Лева, вдруг выдает целую речь, весьма, кстати, удачную.

- Чуть не забыл, - говорит он. - Мы сегодня звонили в Москву, в ваше хозяйство. Майор Цветков велел поздравить вас с праздником и передать, чтобы работали спокойно. Ваш друг, капитан Откаленко, чувствует себя нормально. Тоже просил передать вам привет. Через два дня его транспортируют в Москву, к его старикам. Вот так.

Мы с Леной переглядываемся, и она чуть вымученно улыбается.

Мы выходим из нашего шикарного номера и торопливо сбегаем по широкой, выложенной ковром лестнице, мимо удивленного нашим видом швейцара в золотых галунах и говорливой толпы иностранных туристов. У подъезда нас дожидается машина.

Когда мы усаживаемся, Лева говорит:

- Теперь я тебе обрисую, куда мы идем, - он на секунду умолкает, словно набираясь сил для такого длинного рассказа, потом, закурив, продолжает: Вообще-то говоря, довольно-таки неказистый пивной бар на Пересах. Но! - Лева предостерегающе поднимает палец. - Директор вполне надежный человек. Это раз! Очень удобное помещение, выходы, подсобки. Это два! Сейчас все увидишь. Но главное - это три! Кое-кого там поят в долг. И кормят тоже. Мировые музыканты. Бывают и "королевы", умереть какие! Ну и всякие нужные и интересные встречи. Словом, реклама идет. Среди этой публики, конечно. Никто из приезжих не минует этой точки. А из своих и подавно. Появляются и весьма опасные. И это их последний загул. Мы между собой так это место и зовем: "Точка, и ша!" Но ни одного мы там не берем. Что ты! Там все чисто и безопасно. Мы их берем далеко и совсем в других местах, когда они уже забыли, что провели вечерок в той точке. Ведь есть и другие места, где они у нас "отметились", - в голосе Левы звучит больше злости, чем лукавства. - Но вот что имей в виду. Между собой они там толкуют и счеты сводят.

- Галя хочет завтра пойти туда со мной, - говорю я. - Показать кого-то.

- Во, во. Где же и показывать, как не там, - кивает Лева. - Но сначала мы сами все посмотрим и ты маленько освоишься. - И с ударением добавляет: Сидеть будем отдельно. Мы не знакомы.

- Понятно.

Машина между тем все петляет и петляет по ярко освещенным, шумным улицам. Кругом много народа. И конечно же, всюду смех и веселье. Одесса не может праздновать тихо и чинно, у одесситов не тот темперамент.

Наконец машина останавливается.

- Дальше пойдем пешком, - объявляет Лева. - Нам рекламы не надо, мы не пижоны.

Мы проходим два или три тихих квартала, поворачиваем за угол и неожиданно попадаем на довольно людную площадь.

На противоположной стороне я вижу широкие, задернутые шторами и освещенные изнутри окна в полуподвале какого-то дома, красно-зеленую неоновую вывеску над ними, слышу доносящуюся оттуда музыку и догадываюсь, что это и есть та самая "точка".

Неширокие каменные ступеньки ведут с тротуара вниз, к дверям бара. Но Лева ныряет в соседние ворота, проходит через темный двор и толкает какую-то незаметную дверь. Я как тень следую за ним.

Мы оказываемся в узком коридорчике. Следующая дверь выводит нас в большое помещение. На полу бочки, мешки, вдоль стен протянулись полки, они завалены какими-то ящиками, пакетами, коробками. В нос бьет специфический запах продуктового склада.

- Главное подсобное помещение, - говорит Лева.

Он ловко лавирует среди бочек и мешков, и мы оказываемся около другой двери. Снова небольшой коридорчик, и вот мы уже в другой комнате, поменьше. Здесь довольно чисто, на окне занавеска, она плотно задернута, стоит стол, несколько стульев и застекленный старенький буфет.

- Для коротких производственных совещаний, - усмехается Лева. - И для ожидания тоже.

Мы выходим в коридор, и Лева показывает мне дверь, ведущую в зал, и напротив другую, в кухню.

- Там сейчас аврал, - говорит Лева. - Слышишь?

Да, я прекрасно слышу за этой дверью громкие возгласы, какое-то шипенье, грохот кастрюль и сковородок.

- А мы пойдем туда, - Лева указывает в другой конец коридора. Запоминай.

Там я вижу еще одну дверь. Толкнув ее, мы снова оказываемся в темном дворе.

- Отсюда можно попасть и на площадь, и на другую улицу, - говорит Лева. - Двор проходной. Так вот. Я возвращаюсь, а ты выходи на площадь и, как все смертные, заходи в бар. Там меня увидишь. Пока.

Лева исчезает. Некоторое время я стою в темноте, чтобы привыкли глаза. Надо исследовать на всякий случай этот двор и все его выходы. И, только поплутав по нему и запомнив каждый закоулок, я осторожно выхожу на площадь.

Медленно спускаюсь по щербатым ступенькам и толкаю широкую застекленную дверь бара. В гардеробе мое пальто принимает какой-то худенький вихрастый паренек в тужурке с золотыми галунами. Остренькие его глазки внимательно ощупывают меня. Все понятно, ведь я здесь впервые.

Я прохожу в зал. Он довольно большой, с низким, потемневшим уже потолком, беспорядочно заставлен красными и серыми пластиковыми столиками на тонких металлических ножках. Народу здесь много, и свободных мест почти не видно. Шумно, накурено, жарко. В глубине на маленькой эстраде расположился оркестрик, азартно наяривает что-то залихватское.

Наконец замечаю свободное место у окна и пробираюсь между столиками туда. Переступаю через чьи-то ноги, кто-то толкает меня, пьяно хохочет. Я спотыкаюсь, невольно хватаю кого-то за плечи. Извиняться тут не принято. Окружающих все это лишь веселит.

А я уже разваливаюсь на свободном стуле, словно пришел к себе домой и стесняться мне тут некого.

За моим столиком сидит еще какая-то парочка. Он норовит ее поцеловать, обнимает за шею, притягивает к себе, она, оглядываясь на меня, шумно отбивается и заливается смехом. На столике перед ними пустые пивные кружки, на дне которых скопилась пена. Края обеих кружек почему-то испачканы помадой. Тут же растерзанная пачка дешевых сигарет.

Ко мне подходит молоденькая официантка в помятом белом переднике и кокетливой белой шапочке на пышных волосах. Подведенные глаза ее бойко стреляют по сторонам. Меня она окидывает быстрым и цепким взглядом. Да, тут с новыми людьми знакомятся внимательно и запоминают, конечно, тоже.

Я небрежно заказываю две кружки пива, бутерброды с сыром и закуриваю. Длинные мои ноги не умещаются под столиком и вылезают в проход. Вся поза выражает благодушие.

Но внутренне я очень напряжен и весь словно собран в комок. Я внимательнейшим образом изучаю всех вокруг и вхожу в обстановку. Интересные типы окружают меня, молодые и пожилые, бородатые и совсем безусые, девчонки и парни, пьяные и трезвые, веселые и чем-то обозленные, развязные и скромные, они беседуют, спорят, ссорятся и обнимаются, смеются и визжат. Шум и гам вокруг порой даже заглушают звуки оркестра.

Вдали, за одним из столиков, я замечаю Леву, он с кем-то чокается пивной кружкой.

В зал заходят все новые люди, шумно присоединяются к компаниям за столиками. Один из вошедших мне вдруг кажется знакомым. Где-то я его, по-моему, видел. Коренастый, невысокий, с вытянутым бледным лицом, в очках, с короткими усиками и лысым яйцевидным черепом. Но вот где именно я его встречал, почему-то вспомнить не удается. Странно. Ведь память у меня на такие вещи хорошая. Я вижу, как этот человек внимательно оглядывается по сторонам и вдруг исчезает на миг за портьерой у гардероба, словно его кто-то резко и неожиданно утянул туда. Потом он снова появляется, пробирается между столиками и усаживается недалеко от меня.