Руки, полные дождя - Мэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если Амон не видел и больше внимания уделял Эбби, то Гор, наоборот, пялился.
– Это у него глаза накрашены? – громким шёпотом уточнил он, многозначительно показав в сторону парня с девушкой.
– Ага, – отозвался Анубис. – И ногти.
– Он так всё время выглядит?
– Нет, это Макс, он днём в банке работает.
– А у девушки – это что?
– Хару, – укоризненно сказал Анубис. – Это грудь.
– Очень смешно! Я про другое. Это что, корсет? Их ещё кто-то носит? А на нём… серьёзно? Неоновая трубка?
– Хару, ты что, из пещеры? Иди уже, закадри какую-нибудь девочку. Тебе полезно, перестанешь о жене своей вспоминать, а то сотню лет страдать – это слишком даже для бога. Не волнуйся, они совершеннолетние. Можешь даже сказать, что ты бог. Она ответит, что вампирша, и всё нормально.
Гор явно не сталкивался с такими людьми и даже искренне поинтересовался: неужели металлоискатели не реагируют вот на того парня, у которого на лице так много пирсинга, что он бы его вытаскивал минут двадцать.
Анубис не знал, неужели в Калифорнии подобного нет? Гор вроде бы говорил, что сталкивался в Токио, куда летал по делам. Девочки находили его очень милым и даже считали, что «Хару» – японское имя.
В Калифорнии Анубис не бывал, только рядом в Лас-Вегасе, куда его потащил Амон. Место оказалось действительно задорным, сияющим, живущим по ночам. В каждом здании – собственный волшебный сад. Первые несколько дней слились для Анубиса в череду огней и красок, а потом Амон отыскал алкоголь, действующий на богов, и напился. Ему, конечно, было хреново.
– Я умру в Вегасе! – громко возвещал он, лежа на дороге и раскинув руки. Задумался. – Ну, не самая плохая смерть, так-то.
Анубис сидел рядом и курил.
– Не усни, – хмыкал он, пихая Амона в бок. – Я тебя до отеля не дотащу.
На следующий день оба решили, что хватит с них «выходных» и отправились обратно к Сету и Нефтиде.
Тонкие пальцы Эбби зарывались в светлые волосы Амона, а он жмурился от удовольствия и походил на кота, который хочет, чтобы его почесали за ухом.
Какая-то девица потащила Гора танцевать. Она носила короткое чёрное платье и колготки в сетку. На голове покачивались два озорных хвостика, один выкрашенный в розовый, другой в голубой. Видимо, это оказалось вполне во вкусе Гора, потому что он лихо танцевал. Двигался чётко в такт музыке, гибко, пластично, а девушка смеялась и беззастенчиво расстёгивала его рубашку.
Когда встрёпанный Гор, улыбаясь, вернулся за столик, Анубис нарочито громко втянул коктейль через трубочку. Проворчал:
– Откуда ты так танцевать умеешь?
Гор смутился:
– Учился какое-то время. Было забавно.
– Теперь мне стыдно стоять рядом с тобой.
– Не прибедняйся.
– Я ничему такому не учился.
Если до этого Гор большую часть времени походил на осень с первыми заморозками, то сегодня на растрёпанный ветром осенний лес с ещё тёплым после лета воздухом. Подбежала другая девушка, с чёрными крыльями, перья лепились к основе из картона.
– У него тоже есть крылья, – хихикнул Анубис, подталкивая брата к танцполу. – Но их не видно.
Ему самому двигаться не хотелось, так что он наблюдал то за Гором, то за Амоном. Думал о том, как под утро улизнул в Дуат: слишком хотел ещё раз попробовать приказать ему, заставить прекратить забирать жизненные силы Гора.
Ничего не вышло. Ещё и сам не выспался. Но хотя бы успел вернуться к завтраку, так что никто не заметил, что он уходил.
Анубис взял в баре ещё одну тарелку с куриными крылышками и начал их уплетать. Эбби наконец-то оставила волосы Амона в покое и уселась рядом, от еды отказываться не стала, хотя пробовала аккуратно. Но ей понравилось:
– Вкусно!
– А то, – самодовольно улыбнулся Анубис.
Пусть Амон не видел их, но понял, что происходит. И от крылышка отказался.
– Анубис сюда поесть приходит, – улыбнулся Амон.
– Ага! Обычно в барах отличная еда, но тут и клуб не подкачал. Тем более пить местные коктейли почти невозможно. Но крылышки отличные.
– Как Гор вернётся, предложи ему. Очередные крылышки.
Больше всего Анубиса радовала даже не еда, а то, что Амон чувствовал себя более-менее комфортно. Он терялся во мраке, с трудом находился с другими богами, но вспомнил, что ночами есть электрический свет. Он и теперь касался Амона, очерчивал его лицо с одной стороны, несмело льнул.
– Здесь здорово, – сказала Эбби. – Странно, но я как будто… на своём месте.
– Только тут? – удивился Анубис.
Эбби, похоже, смутилась, но не стала отмалчиваться. Она редко так делала, поэтому Анубис любил с ней беседовать. Ощущал себя свободно и не сомневался, если что-то не так, они спокойно прояснят непонятное.
– Не только, – ответила Эбби. – Но с богами иногда странно. Если я не надеваю линзы, они пялятся на мои глаза. Помнят, что я чудовище. Не такая, как они.
Глаза Эбби оставались вертикальными змеиными зрачками. Но в подобном клубе никто не обращал внимания.
– Но ты теперь одна из египетского пантеона, – заметил Анубис. – Одна из нас.
– Я не буду одной из богов.
Анубис тоже ощущал себя скованно с другими богами, хотя знал очень многих из них. Они не высказывали ему неодобрения, наоборот, чудесно с ним общались. Но Анубис слишком много времени провёл в Дуате, он не ощущал себя частью всех этих компаний. Порой он терялся с ответами на простые вопросы или с поддержанием незамысловатой беседы.
– Я понимаю тебя, – сказал Анубис. – Но поверь, нет ничего страшного в том, что ты отличаешься от других. Нужно привыкнуть. Ну, и мы-то, весь пантеон, точно считаем тебя одной из нас.
Анубис ощутил робкую, опасливую силу Амона. Он пытался использовать электрический свет, который откликался, разумеется, не так, как солнце, но тоже отзывался. Сила погладила Анубиса, и он знал, что это способ Амона сказать «спасибо».
– Анубис?
Он вскинул голову и не сразу понял, что перед ним Марта. Она в подобных местах бывала редко, видно, с кем-то пришла. Она замерла, не зная, можно ли ей присесть. Анубис кивнул. Амон повернул к ним голову, хотя взгляд его остановившихся глаз смотрел, конечно, не на Марту.
– Это Амон, с Эбби ты знакома. Марта. Это к ней и её бабушке мы тогда с Персефоной пошли.
– Когда ты кровью истекал? – усмехнулся Амон. – А, подождите, это никогда не было твоей главной проблемой.
Анубис закатил глаза, а Марта уставилась на Амона
