Тамара. Роман о царской России - Ирина Владимировна Скарятина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
20 мая
Мы снова в нашем поместье, и как же я всё это люблю! Как приятно опять оказаться в старом доме и спать в своей собственной кроватке в детской. То ли она сильно укоротилась, то ли я стала ужасно долговязой, но так забавно просовывать между балясинами ноги. Всё это так естественно, так по-настоящему, и не похоже на ушедшую зиму в Петербурге. Ведь это место, которому я принадлежу, где я провела бо́льшую часть жизни. Как бы я хотела остаться здесь навеки. Это же моя родная земля, мой воздух (лишь только он попадает в мои лёгкие, я снова чувствую себя сильной), это моё всё! Подумать только, что я должна, оставив всё это, последовать за чужим мне мужчиной, которого не люблю! Это же кажется совершенно невозможным. Это кошмар, и я так или иначе должна из него выбраться … У меня впереди четыре месяца, чтобы придумать, как его избежать, и я обязана избежать. Я могу убежать и где-нибудь спрятаться, или притвориться безнадёжно больной, или заставить Дедусю и Папу встать на мою сторону против Мамы. Нужно ведь что-то сделать! Конечно, для девушки расторгнуть помолвку – это позор, почти такой же позор, как развод, и я стану практически изгоем, но я смогу вынести шумиху, и в конце концов та скоро уляжется. Единственная проблема в том, что это причинит Мамусе страшную боль, а я ненавижу саму мысль об этом. Она ведь всей душой настроена на этот брак. Вчера она поведала мне, что всегда его желала, с тех самых пор, как я была крохой. И теперь я буду вынуждена её разочаровать!
Весь план должен быть прекрасно продуман и решён как математическая задача.
По счастью, доктор Руковский утверждает, что я слишком худа и перевозбуждена и мне нужен долгий тихий отдых за городом, прежде чем венчаться.
"Тогда и детишки пойдут", – подмигивая мне, засмеялся он, но Маму его слова вывели из себя, и она сурово отрезала: "Пожалуйста, давайте не будем это обсуждать".
Позже она ни с того ни с сего заметила, что тот очень мил, но иногда отличается чрезвычайно плохими манерами.
С хорошими манерами или без, но Папуся сказал то же самое, что и Доктор. Они с Мамусей вошли в гостиную, не заметив, что я задремала в углу на медвежьей шкуре. Их голоса меня разбудили, и я услышала, как Папуся сказал: "Я всё ещё думаю, что Малышка для замужества слишком юна. Почему бы не подождать ещё годик-другой? Иначе уже в следующем году в это же время у неё родится ребёнок. Это нелепо!"
"Совсем нет, – возмущённо возразила Мама. – Очень многие девушки выходят замуж в семнадцать лет, а то и раньше. Возьми мою бабушку – ей было четырнадцать, когда её обручили. И та затем родила кучу детей, и ей от этого было ничуть не хуже. А посмотри на крестьянок – как рано те выходят замуж и заводят огромные семьи".
"Да, и в сорок выглядят как старухи", – проворчал Папуся. Было странно, даже как-то неприлично слышать, что они беседуют вот так – естественно, открыто, без того, чтобы Мама делала круглые глаза и говорила своё обычное: "Тише, Дорогой, не сейчас, не при Детке". Как бы она ужаснулась, если бы узнала, что "Детка" там была и слушала их шокирующий разговор. Осознав это, я проползла на четвереньках мимо дивана и большого стола в соседнюю комнату. Они не могли меня видеть, так как сидели, повернувшись ко мне спинами, перед камином, но, должно быть, услышали шорох шёлковой портьеры, поскольку Мамуся воскликнула: "Послушай, что это было?" – и Папа ответил: "Да, я тоже кое-что слышал. Должно быть, пёс".
А я, не став дожидаться дальнейших откровений, на цыпочках промчалась по коридору прямо в свою спальню. Там я захлопнула дверь, заперла её и внимательно осмотрела себя в огромном зеркале. Моя фигурка казалась столь маленькой и худенькой, что трудно было даже представить, как она растолстеет подобно Танькиной три года назад.
Все эти разговоры о "моём ребёнке" вызвали у меня странное чувство, и я жалею, что их услышала. Во всей этой истории есть нечто откровенно неприличное. Как мне теперь смотреть Алексею в глаза? Слава Богу, что я его не увижу ещё довольно долго.
Июнь
Алексей мне пишет каждый божий день! Ужасно длинные и витиеватые послания, буквально усыпанные любовными мелочами. Я так и вижу, как он, Сахар Медович, готовится к поцелуям и объятиям.
И он не перестаёт присылать мне подарки: золотой браслет с рубиновой застёжкой, нитку жемчуга, серьги с крупными жёлтыми бриллиантами, слишком тяжёлые для моих ушей, и усыпанную алмазами диадему в форме пары распростёртых крыльев и одним особо крупным образцом посередине, соединяющим их вместе. Она выглядит абсурдно, так как в точности напоминает эмблему одной компании по производству спальных вагонов, и я ни за что её не надену, если только не пойду на костюмированный бал в образе "Вагонного Духа". Вместе с дурацкой тиарой он прислал карточку, содержавшую первые строчки из старой популярной песни:
"Я сплету для тебя диадему
Из волшебных мечтаний и грёз,
И на шейку твою я надену
Ожерелье из жемчуга слёз".
Это тонкий намёк или мрачное пророчество?
Регулярно прибывают конфеты и коробки с цветами, доставляемыми прямо с Ривьеры в специальных морозильных вагонах: фиалки, мимозы, розы и нарциссы … Как же глупо заказывать их из Ниццы, когда наш сад полон гораздо более прекрасных цветов, чем те бедняжки, в которых искусственно поддерживают льдом свежесть и жизнь.
Он пишет, что будет здесь 20 сентября. О, как я могу помешать его приезду? Как мне из всего этого выпутаться? Зачем я вообще сказала "да"?
5 сентября
Итак, я это сделала! Я написала ему длинное, серьёзное письмо, в
