Игра в бессмертие (СИ) - Потёмкин Сергей

Разумеется, я эту мысль отогнал.

Глава 20

Если пустота Вселенной, озарённая звёздами и пульсаром, годится для решения каких–то вопросов, то это вопросы Жизни и Смерти.

Вернувшись в Убежище, я рассказал Кэсс о своих похождениях, — но о Лоцком умолчал, чтобы её не волновать. Умолчал я и о том, что сижу в гейм–кресле Роберта, став его пленником (пусть он и вёл себя корректно, но сути это не меняло: я не гость, а заключённый, и лишь Роберт решал, когда я уйду… и уйду ли вообще). Если бы я об этом обмолвился, Кэсс тут же решила бы отдать Бедуина, опасаясь за мою жизнь, — а я не хотел, чтобы это влияло на её выбор: ей следовало руководствоваться рассудком, а не страхом за меня.

Впрочем, решение о том, как поступить с ключом от рая, нечаянно попавшем к ней в руки, мы принимали вместе.

Описывать наш диалог я не стану — лишь выделю основное.

Конечно, Кэсс начала с плюсов вечной жизни в цифровом мире.

Во–первых и в-главных — сам факт этой жизни, то есть то самое бессмертие, достоинства которого оспаривал Роберт; во–вторых, не придётся губить экологию и дрожать над ресурсами — ведь они в ВИРТУСе неиссякаемы; там нет болезней (это в-третьих) и войн (в-четвёртых), где пришлось бы по–настоящему гибнуть; в-пятых, гении смогут вечно творить и изобретать, веками принося людям пользу; в-шестых, банальное отсутствие старости, с которой мы бьёмся в реале; в-седьмых… впрочем, хватит и этого: все прочие плюсы цифрового посмертья уложились в предыдущие пункты.

Да только на каждый из плюсов нашёлся свой минус.

Победу над старостью перечёркивал износ оборудования, грозящий виртуальным мирам катастрофой; вместе с гениями «оцифруются» наркобароны, диктаторы и просто богатые негодяи, чью власть уже не ограничит срок жизни; виртуальные войны, пока что бескровные, будут таковыми недолго: мы и в ВИРТУСе найдём способ губить друг друга, заменив артобстрелы на кибератаки, а киллеров — прыщавыми хакерами; на смену болезням придут сетевые вирусы: их станет больше, чем сейчас, и использовать их будут в каждом конфликте; недостача ресурсов сменится нехваткой вычислительных мощностей, которые жёстко ограничат вместимость цифрового рая: серверной памяти, неспособной обработать чудовищные массивы данных, никогда не хватит на всех; а виртуальное бессмертие таковым останется на словах: наличие кнопки «Delete» превратит его в фикцию, и миром будут править те, на чьём столе клавиатура. Боссы «ВИРТУС Корпорэйшн» превратятся в богов.

И я был наивен, сказав Роберту о «правилах»: мол, мы можем их выработать, чтобы решать, кому заселяться в ВИРТУС. Особых правил не будет… Всё сведётся к инвестициям в собственное посмертье. Это будет утопия: трансгуманизм, возведённый в абсолют. И ко всем известным формам неравенства мы добавим ещё одну — самую страшную: кому жить — а кому умирать.

Когда всё это прозвучало в нашем с Кэсс диалоге, она тихо сказала:

— Я согласна, Клим… Пусть удаляет Бедуина к чертям. И всё остальное тоже… как только мы заберём куклу.

Я кивнул и обнял её. Сейчас нам нужна была поддержка друг друга как знак верности выбора, который мы сделали. Выбора, сделанного за весь мир.

Но если бы такой выбор был дан человечеству, оно бы ошиблось: люди поддались бы соблазну, как поддался бы ему я, когда умирал мой сын.

В ту минуту я начал понимать Роберта.

Отстранившись от Кэсс, я негромко позвал:

— Взломщик?.. — потом спохватился и поправился: — Роберт?.. Роберт, ты нас слышишь?

Я не сомневался: он нас и слышит, и видит. Я сидел в его гейм–кресле, так что чему тут удивляться?

— Слышу, — через пару секунд подтвердил Роберт (его голос звучал у меня в голове, но и Кэсс, судя по её удивлению, его услышала). Будто в ответ на мои мысли Роберт добавил: — И вижу…

— Хорошо, — сказал я. — Значит, ты знаешь, что мы решили.

— Знаю, — произнёс Роберт. — Я рад. Поверь, вы решили правильно.

Я лишь молча кивнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как ты намерен добраться до куклы? — спросил Роберт.

Я вздохнул. Около трёх часов назад, сидя у перекрёстка, я как раз думал о способе, к которому не прибегло бы большинство геймеров. Этот способ я сравнивал с русской рулеткой.

И похоже, мне придётся в неё сыграть: админы «Дворга», явившиеся за куклой, лишили нас времени на раздумья.

— Объясню позже, — сказал я. — Скажи, ты можешь взломать «Дворг»?

— Я взломал бы и ад, если бы там была Сеть. Что конкретно тебе нужно?

— В «Дворге» есть система порталов. Ты наверняка их видел — они выглядят как молнии.

— Знаю, — сообщил Роберт. — И?..

— Мне нужно, чтобы один такой портал открылся у Триумфальной арки. Примерно через два часа… И чтобы Кэсс могла им воспользоваться.

Кэсс догадалась:

— Хочешь, чтобы я, выйдя из Убежища, очутилась рядом с аркой?

— Точно, — я вновь обратился к Роберту — Ну так как — сделаешь?

— Без проблем, — бросил тот.

— Отлично, — я взглянул на Кэсс. — Когда я с тобой свяжусь, приходи к арке. Надеюсь, там уже будет тихо.

— А ты что собрался делать? — удивилась Кэсс.

Я усмехнулся:

— Рулетку крутить…

Прежде, чем снова покинуть Убежище, я забрал у Кэсс запасную обойму от автомата: ей она не нужна, а мне пригодится. Патронов мне понадобится много. Чем больше, тем лучше.

Не все здания в «Дворге» выглядят так, как им положено выглядеть в постапокалипсисе.

Я стоял за углом дома, через улицу глядя на ресторан. Под французским «Dragon d'or» (то есть «Золотой дракон») золотились иероглифы, над крыльцом изгибался затейливый козырёк. Слева и справа висели фонарики — красные, круглые, с золотистыми кисточками. Пусть они и не горели, но выглядели торжественно — я бы даже сказал, неуместно. Да и сам ресторан в опустелом квартале смотрелся как торт на свалке.

Хотя нет, вру: опустелым этот квартал не был.

Тут полно было тех, кто пережил вторжение дворгиан: измождённые жители бродили по улицам, утратившим былой лоск. Даже рынок имелся (я его миновал на пути к ресторану): со штабелей ящиков, превращённых в прилавки, расходились консервы, яйца, чай, местный самогон, бижутерия, книги, поношенная одежда и много чего ещё. Примечательно, что за всё это расплачивались не патронами, как во многих постапах, а обычными евро; уж не знаю, в чём тут дело, но думаю, что в узколобости сценаристов…

Зато после рынка началась территория, где свободно не ходят; там я уже выбирал закоулки, не шумел и избегал открытых мест. Часть пути прошёл по крышам, начав с музея–заброшки: так я миновал зомби, бродивших внизу. Потом слез по пожарной лестнице, пересёк ещё две улицы и наконец–то добрался до ресторана.

Вжавшись в стену, я издали глядел на охранников: два хмурых китайца маялись на крыльце. Одеты они были стильно, в национальные деловые костюмы; приталенные пиджаки с воротником–стойкой казались не по–осеннему тонкими — видно, создатели «Дворга» решили, что китайцы — народ закалённый. Если бы не автоматы, висевшие на плече у обоих, их можно было бы принять за восточных бизнесменов или врачей.

— Что это за место? — спросил Роберт.

Он за мной наблюдал, но не лез ни с советами, ни с вопросами: этот был первым за полчаса.

— Ресторан, — многозначительно сказал я.

— Ага, — отозвался Роберт.

И всё… Поразительная сдержанность. Ничего общего с ящером, вошедшим в мою приват–зону: там он был в маске во всех смыслах этого слова.

Правда, я не обольщался — ведь маской могла быть и его деликатность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Оценив обстановку, я тихо спросил:

— Видел, как я шёл по крышам?

— Видел, — с завистью подтвердил Роберт (он–то большую часть жизни глазел на ВИРТУС с экрана). — Ты выбрал тот путь, чтобы не встретиться с зомби?

— Это были не просто зомби, — уточнил я. — Ими управляли.