Доктор-хулиган (ЛП) - Халле Сади

Я через силу протягиваю ему руку.

— Хью, рад тебя видеть.

Это ложь. Мне совсем не приятно его видеть. Это тошнотворно и сбивает с толку. Хотя выглядит он неплохо. Время отнеслось к нему благосклонно, сделав еще сексуальнее. Может, все дело в костюме. Я никогда раньше не видел его в костюме, и…

Не важно.

Он отвечает на мое рукопожатие, и я борюсь с искрой, вспышку которой ясно предвижу. Тело не разочаровывает. Как только его пальцы обхватывают мои, — в сильном, быстром рукопожатии, — каждая клеточка тела просыпается. Я помню все, что делали со мной эти толстые, короткие пальцы. От знакомого прикосновения член начинает увеличиваться. Я стараюсь не обращать на него внимания.

— Лахлан, — голос глубокий и хриплый, и я не могу игнорировать толчок, который чувствую, услышав свое имя, слетевшее с его губ.

Я убираю руку и поворачиваюсь лицом к Бет.

— Не могла бы ты сообщить премьер-министру, что Хью Эванс здесь?

— Он уже знает. — При звуке веселого голоса Гэвина я оборачиваюсь и вижу в открытом дверном проеме его и Макса Донована. После краткого представления Гэвин и Хью исчезают в кабинете Гэвина.

Макс, ублюдок, проходит мимо меня, ухмыляясь, как идиот. Он останавливается перед столом Бет, говорит что-то о том, чтобы втиснуть встречу в расписание Гэвина, и уходит.

Я возвращаюсь на свое место, избегая любопытного взгляда Бет. За исключением того, что у меня это дерьмово получается, потому что я наблюдаю за ней краем глаза. Конечно, не так уж трудно поверить, что я знаю, по крайней мере, одного человека из короткого списка кандидатов, проходящих собеседование на место, открывшееся в команде безопасности.

Гэвин проведет с Хью не больше пяти минут, но эти минуты тянутся вечно.

Нам с Хью нужно поговорить. И это должно быть где-то поблизости и в уединении.

Я достаю телефон и убеждаюсь, что конференц-зал свободен, прежде чем отправить сообщение другому сотруднику службы безопасности, чтобы тот пришел и сменил меня на полчаса, хотя я не ожидаю, что разговор займет столько времени. Нет, то, что я должен сказать Хью, будет кратким и по существу — время, необходимое мне, чтобы восстановить свой печально известный контроль, займет гораздо больше времени.

Дверь в кабинет Гэвина открывается, и, когда Хью выходит, Гэвин тычет в меня пальцем.

— Лахлан, на минутку.

Я киваю.

— Уже иду.

Когда Хью проходит мимо, я говорю ему, чтобы он меня подождал. Желудок сжимается от перспективы предстоящей конфронтации.

Гэвин закрывает за мной дверь.

— Значит, ты знаешь этого парня. Он играет в хоккей?

Конечно, на самом деле вопрос не в этом. «Хоккей» — это кодовое слово для кинка. Для службы безопасности это совсем не обязательное условие, но после того, что Гэвин и Макс видели в приемной, я понимаю его любопытство.

Чертов Хью.

Это уже становится катастрофой.

Я хочу солгать, сказать, что Хью «хоккей» не интересен, но правда в том, что он еще больший «игрок», чем я.

— Да. Даже дольше, чем я.

— Приятно знать, — и с этими словами Гэвин открывает дверь.

Когда я возвращаюсь в приемную, меня встречает Хью, восседающий на углу стола Бет, одна нога на полу, другая свисает со столешницы.

В отличие от Макса, Хью — опасный тип флирта. Много секса, мало обязательств. А Бет заслуживает того, у кого много и того, и другого.

— Каковы шансы? — говорит Хью, протягивая руку через стол, и на тошнотворную секунду мне кажется, что он собирается к ней прикоснуться.

Во мне вспыхивает раскаленная добела ярость, но он лишь берет ручку и крутит ею в воздухе.

— Знаю, верно? — Она откидывается на спинку стула и скрещивает ноги, юбка на дюйм задирается на бедрах. На ней туфли на каблуках, и когда она скрещивает ноги, то одна туфля спадает со ступни и она болтает ею в воздухе.

От вида кремового изгиба бедра, в паху возникает тянущее ощущение.

И от болтающейся туфли.

И самое главное, от ее хриплого, порочного смеха, который я никогда не слышал в свой адрес.

— Довольно распространенное имя, — говорит Хью, понизив голос. — Но я счастлив поделиться с тобой этим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Гребаный ад.

Я прочищаю горло.

— Извините, что прерываю…

Конечно же, мне не жаль. Бет сердито смотрит на меня, но Хью только ухмыляется.

Черт, даже спустя десять лет он все еще может жать на мои кнопки.

Хватит с меня вежливости.

— Идем со мной.

Как только я закрываю дверь в конференц-зал, Хью хватает меня за воротник и прижимает к стене, его лицо так близко к моему, что наши носы почти соприкасаются.

Мой взгляд падает на его полные губы, и на секунду я забываю обо всем и думаю лишь о поцелуе.

Затем вспоминаю, как дерьмово все закончилось, и сердитым взглядом встречаю тлеющий взгляд его темно-карих глаз.

— Зачем ты здесь?

— Продвижение по карьерной лестнице, — отвечает он, не моргнув и глазом.

— Чушь собачья.

— Тогда из-за симпатичной брюнетки в приемной.

— Оставь ее в покое.

— Она твоя?

Вопрос сложный, и это не его дело. Уже не его. Не то чтобы наши отношения когда-либо носили официальный характер. В груди становится тесно. Это было очень давно.

— Она хорошая женщина.

— Ты всегда питал к таким слабость.

Я стискиваю зубы. Бет не похожа ни на одну другую женщину. Если бы все было по-другому…

История моей жизни.

Его кулак сжимает ткань моей рубашки, затем с грубым выдохом он отпускает меня и отступает назад.

— Я здесь не для того, чтобы мешать тебе.

Я фыркаю.

— Ну, конечно.

— Постараешься, чтобы я не попал в команду?

Я качаю головой. Я бы никогда так не поступил.

— Нет. Но мы не можем…

— Не можем?

— Мы. Это. Не может повториться.

Он бросает на меня тяжелый, мрачный взгляд.

— Все еще скрываешь, кто ты?

Я качаю головой.

— Нет.

Он подходит ближе.

— Все еще скрываешь, чего хочешь на самом деле?

Да.

— Я иду на некоторые уступки из профессиональных соображений.

— Значит, как только я окажусь в твоей команде…

Как ему удалось снова ко мне подобраться?

— Пошел ты, Лахлан, — рычит Хью.

Он обхватывает меня сзади за шею, и прежде чем я осознаю это и протягиваю руку, чтобы его остановить, мой кулак уже сжимает его рубашку, я притягиваю его к себе, прижимая его губы к своим губам.

Десять лет, а я все еще узнаю его вкус.

ЭПИЛОГ

ВАЙОЛЕТ

Пять лет спустя

Я просыпаюсь от доносящегося из коридора шепота.

— Я сам хочу это сделать, — говорит Ной, его слабенький мальчишеский шепоток достаточно отчетлив, чтобы я могла точно представить, что происходит.

У Макса есть какой-то план на День матери, и Ной пытается быть главным.

Я улыбаюсь и закрываю глаза. Это означает, что у меня есть еще несколько минут сна, и, поскольку в эти дни младший братик или сестренка Ноя выбивают из меня дух, я благодарна за тишину и покой.

— Нет, подожди, подожди. Если ты нажмешь на это… — Макс вздыхает.

Ладно, не так уж и тихо.

— Вот. Все верно. Установи таймер. И… скажи «сыр»!

— Сыр!

Десять секунд спустя мой телефон издает сигнал.

М: С Днем матери.

Селфи отца и сына заставляет сердце биться сильнее.

Я отвечаю:

В: Доброе утро двум моим любимым мужчинам.

М: Хочешь позавтракать?

И в тот же самый момент в дверь спальни влетает Ной.

— Мамочка! Мы приготовили тебе завтрак! И мы сфотографировались!

Я показываю ему телефон.

— Я видела.

— Это я, а это папа.

— Вижу.

— С Днем матери.

— Спасибо, детка. Я люблю тебя.

Он забирается ко мне под одеяло и обнимает за шею.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я тоже тебя люблю, мамочка.

В дверном проеме появляется Макс и, вытянув руку, цепляется пальцами за верхнюю часть косяка. Белая футболка задирается, обнажая упругие, четко очерченные мышцы, исчезающие в шортах. Я прикусываю губу, прижимая к себе нашего сына и глядя на моего красивого, удивительного мужа. «Тебя я тоже люблю», — говорю я одними губами, и он посылает мне воздушный поцелуй.