Когда рассеется туман - Кейт Мортон

Тем не менее, я пошла следом за Ханной. С Альфредом я встречалась вечером и решила, что, если я потороплюсь, как раз успею проследить, чтобы хозяйка вошла и вышла невредимой. Я наслушалась о медиумах такого, что просто не могла отпустить ее одну. Кузен миссис Тиббит после сеанса рехнулся, а мистер Бойли знал одного парня, которого мало того что ограбили, так еще и зарезали.

И вообще: хотя я никак не могла решить, как относиться к спиритизму, я отлично понимала, что за люди обращаются к медиумам. Только человек, недовольный настоящим, стремится узнать будущее.

Город накрыл густой туман — тяжелый, серый. Я, как сыщик, села Ханне «на хвост», боясь отстать и потерять ее во мгле. На углу человек в шинели играл на губной гармошке. Они были везде — эти демобилизованные солдаты: в каждом переулке, под каждым мостом, на каждой железнодорожной станции. Ханна остановилась, порылась в кошельке и кинула монетку в его шляпу.

Мы повернули на Кин-стрит, и Ханна остановилась перед красивым домом эпохи короля Эдуарда. Выглядел он вполне респектабельно, но, как любила повторять мама, по внешности не судят. Ханна сверилась с объявлением и позвонила. Дверь тут же открылась, и Ханна, даже не обернувшись, исчезла в доме.

Я осталась на тротуаре, гадая, на какой этаж она поднимается. На третий, решила я: там так странно светила лампа, золотя оборки на задернутых занавесках. Я приготовилась ждать и уселась на бетонную ступеньку рядом с одноногим продавцом заводных обезьянок, которые карабкались по веревке вверх и вниз.

Ждала я около часа. Ступенька оказалась такой холодной, что ноги у меня заледенели, и когда появилась Ханна, я не смогла вовремя отскочить. Пришлось съежиться и понадеяться на то, что она меня не заметит. Она и не заметила — она вообще ничего не видела. Встала в раздумье на крыльце с бледным, даже испуганным липом. И как будто к месту прилипла. Я даже подумала, что предсказательница ее заколдовала — покачала перед глазами какие-нибудь часы на цепочке, как на фото показывают, да и загипнотизировала. В ногах кололо и щипало, я даже не могла подойти. Я уж решилась было окликнуть Ханну, как вдруг она глубоко вздохнула, встряхнулась и торопливо зашагала домой.

В тот туманный вечер я опоздала на свидание с Альфредом. Ненамного, но достаточно для того, чтобы он успел разволноваться, а увидев меня — нахмуриться.

— Грейс!

Мы неловко поздоровались. Он протянул мне руку, а я протянула свою. Мы промахнулись, и Альфред вместо ладони взял меня за локоть. Я нервно хихикнула и спрятала руку под шарф.

— Прости за опоздание. Я провожала хозяйку и…

— А она что, не знает, что у тебя сегодня выходной? — осведомился Альфред. Он оказался выше, чем мне запомнилось, лицо стало более жестким, и все-таки он мне очень нравился. — Надо было сказать ей, чтобы шла одна.

Знакомое раздражение. Альфреду все меньше и меньше нравилась его работа. В письмах из Ривертона явственно звучало презрение к лакейской службе. А в последнее время и расспросы о Лондоне, и репортажи из

Ривертона были густо приправлены цитатами из книг о классовой борьбе, пролетариате и профсоюзах.

— Ты же не рабыня, — втолковывал мне Альфред. — Ты вполне можешь ей отказать.

— Я знаю. Я просто не думала… Мне казалось, мы вернемся вовремя.

— Ну ладно. — Он остыл и тут же стал похож на того Альфреда, которого я помнила. — Ты ни в чем не виновата. Давай проведем с пользой оставшееся время, прежде чем вернуться в наши соляные копи. Как насчет того, чтобы перекусить перед кино?

Мы бок о бок пошли по улице. Я была счастлива, казалась себе взрослее и увереннее: настоящее свидание — это вам не шутки, да еще с таким парнем, как Альфред. А хорошо бы он взял меня под руку! Тогда люди принимали бы нас за женатую пару…

— Я заглядывал к твоей маме, — прервал мои мечты Альфред. — Как ты просила.

— Ой, спасибо, — обрадовалась я. — Ей не очень плохо, нет?

— Не так чтобы плохо, — отводя глаза, согласился Альфред. — Но и не так чтобы хорошо, если уж честно. Сильный кашель. И со спиной нелады, она жаловалась. — Он засунул руки в карманы. — Артрит это называется?

Я кивнула:

— Привязался к ней совершенно неожиданно. Еще в детстве. Особенно плохо ей бывает зимой.

— У моей тети было то же самое. Постарела раньше времени. — Альфред покачал головой. — Вот не везет людям!

Некоторое время мы шагали в молчании.

— Альфред, — сказала я наконец. — Насчет мамы… у нее… ей всего хватает? К примеру, угля, ну и всего остального?

— Да, — ответил он. — С этим все в порядке. Вполне приличная куча угля. — Он потрепал меня по плечу. — А миссис Ти регулярно передает ей свертки с разной вкуснятиной.

— Благослови ее бог, — мои глаза наполнились слезами благодарности. — И тебя, Альфред. За то, что заглядываешь к маме. Я знаю, она рада, даже если и не говорит об этом.

Он пожал плечами и прямо ответил:

— Я делаю это не ради благодарности твоей мамы. Я делаю это ради тебя, Грейси.

Душу залила теплая волна счастья. Я прижала руки в перчатках к потеплевшим щекам и смущенно спросила:

— А как все остальные? Там, в Саффроне?

Альфред помолчал, будто обдумывая ответ.

— Да все по-старому. Во всяком случае, под лестницей. Наверху — другое дело.

— Мистер Фредерик? Нэнси писала, что с ним творится что-то странное.

Альфред покачал головой.

— С тех пор, как вы уехали, ходит мрачнее тучи. Может, это он по тебе сохнет, Грейси? — поддразнил меня Альфред, и я против желания улыбнулась.

— Он тоскует по Ханне.

— Не знаю, не признается.

— И она такая же. — И я рассказала Альфреду о неоконченных письмах. — Черновик за черновиком, и ни одного не отослала.

Он свистнул.

— А еще говорят: нам надо учиться у наших господ. Спроси меня — так я думаю, им самим есть чему у нас поучиться.

Я шагала рядом с ним, раздумывая о странностях мистера Фредерика.

— А тебе не кажется, что если они с Ханной наладят отношения…

Альфред пожал плечами.

— Не думаю, что все так просто. Нет, конечно, он скучает без нее. Тут все понятно. Но дело не только в этом.

Я вопросительно посмотрела на него.

— С тех пор, как ему пришлось продать завод, он чувствует себя ненужным. Все время бродит по имению. Берет ружье — заявляет, что кругом браконьеры, — и ходит, ходит… А Дадли говорит — нет никаких браконьеров, все он выдумывает. Я его понимаю — трудно человеку без дела.

— А Эммелин хоть как-то помогает?

— Маленькая мисс? — Альфред в который раз пожал плечами. — Та еще выросла штучка. Командует в доме, как хочет, а хозяину сейчас все равно. Он вообще ее почти не замечает. — Альфред пнул камешек и проследил, как он поскакал по тротуару и свалился в люк. — Нет, это уже не тот дом, Грейс. Особенно с тех пор, как ты уехала.

Не успела я обрадоваться его последним словам, как Альфред воскликнул:

— А, кстати! — Он залез в карман. — Ты никогда не угадаешь, кого я только что видел. Вот сейчас, когда тебя дожидался.

— Кого?

— Мисс Старлинг. Люси Старлинг. Помнишь, она была секретаршей у мистера Фредерика?

Мгновенный укол ревности. Он зовет ее по имени. Люси. Скользкое, шелковое имя.

— Мисс Старлинг? Здесь, в Лондоне?

— Да, она сказала, что переехала сюда. В квартиру на Хартли-стрит, как раз за углом.

— А что она здесь делает?

— Работает. Когда развалился завод мистера Фредерика, ей пришлось искать новую службу. А в Лондоне гораздо больше возможностей. — Альфред протянул мне листок бумаги. Белый, теплый, с загнутым от лежания в кармане уголком. — Я записал для тебя ее адрес. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я почувствовала, что опять краснею. — Мне будет спокойней, если я буду знать, что у тебя в Лондоне есть хоть один друг.

У меня кружится голова. Мысли плывут. Туда и обратно, взад-вперед по волнам прошлого.

Павильон. Может, Сильвия там. Чай там точно есть — дамы из женского комитета наверняка обосновались в кухне и следят, чтобы никто не ушел без кекса, булочки и стакана жидкого чая с пластмассовой палочкой вместо ложки. Я направляюсь к невысокому бетонному порожку. Иду довольно уверенно.

А вот на крыльцо ступаю неудачно — промахиваюсь, нога стукается о край ступени. Я спотыкаюсь, и кто-то подхватывает меня под локоть. Молодой парень — темнокожий, с зелеными волосами и серьгой в носу.

— Что случилось? — заботливо спрашивает он.

Я не могу отвести глаз от кольца в ноздре, слова куда-то потерялись.

— Да вы побелели, как полотно! Вы здесь одна? Может, позвать кого-нибудь?

— Вот вы где!

Женщина. Смутно знакомая.

— Ушли неизвестно куда! Я уж думала — вы потерялись! Она кудахчет, как наседка, уперла кулаки в поясницу — даже выше — и кажется, будто машет кургузыми крыльями.