Избранные дни - Майкл Каннингем

— Спасибо. Держи двадцатку.

Гайя приняла деньги и вручила Люку миску. Потом вяло спросила:

— Как поживает мать?

— Понятия не имею. Если она случайно объявится, скажи, что видела меня. Скажи, что со мной все в порядке.

— Обязательно скажу.

Саймон отъехал от тротуара и прибавил газу. Люк держал на коленях миску.

— Мусор, — сказал он.

— На вид старинная, — возразил Саймон.

— Если она до Гайи докатилась, то это точно мусор. Можешь не сомневаться.

— Что зауряднее, дешевле, ближе и доступнее всего — это Я, — сказал Саймон.

Саймон вел «виннебаго» по пути, который указала Гайя. Они выехали из густонаселенных районов, миновали пригороды с заброшенными домами, которые попадались все реже и реже, и оказались в серовато-коричневой пустыне, там, где прежде простирались поля. Наконец они увидели описанные Гайей две ели. У деревьев, на дороге, в волнах поднимающегося над раскаленным бетоном марева, можно было различить кучку детей и лошадь.

Люку к этому времени опять стало плохо. Он боролся со сном, его похожая на супницу голова свесилась на впалую грудь. Приоткрыв глаза, он заметил детей и лошадь.

— Хорошо бы их всех задавить, — пробормотал он.

— Ты же вроде христианин? — удивился Саймон.

— Христианин. Но не дурак — Он снова погрузился в болезненную дрему.

Подъехав ближе, Саймон смог различить, что детей пятеро: две девочки сидели на косматой гнедой лошади верхом, а еще одна девочка и двое мальчиков стояли рядом.

Одна из девочек, сидевших на лошади, была человеческим ребенком, а вторая — надианкой. Из тех, что стояли на земле, землянами были двое, а надианином один. Старшей девочке, человеку, было лет двенадцать или тринадцать. Младшей, надианке, самое большее четыре.

Саймон остановил трейлер. Дети замерли в покорном ожидании, словно вот-вот должен был подойти поезд. Саймон высунулся в окно и поприветствовал их.

У надианской девочки, что сидела верхом, за спиной были два потрепанных картонных крыла, закрепленных на ее худенькой спине грязным эластичным бинтом. За талию надианки крепко держалась девочка-землянка с бледными острыми коленками.

Крылатая надианка сказала:

— Вы опаздываете.

Дети был почти голыми. Один из надианских мальчиков нацепил на грудь две пластмассовые розы и надел юбку из травы. У земной девочки, которая стояла рядом с лошадью, в руках было копье — бильярдный кий с привязанным на конце лезвием ножа.

Девочка с копьем сказала:

— Вы чуть все не пропустили.

Лошадь не двигалась с места, потряхивая громадной головой. Глаза у нее были совсем черные и влажные.

— Мы ищем Эмори Лоуэлла, — сказал Саймон.

— Мы знаем, — ответила надианка на лошади.

— Чего бы еще вам тут делать? — добавила сидящая позади нее девочка.

Люк сделал попытку стряхнуть сон и проговорил:

— Как-то странно это все.

— Вам придется вылезти из машины, — сказала девочка.

— По-моему, лучше не вылезать, — сказала Люк.

— Молчи, — велел ему Саймон.

Саймон, Катарина и Люк вышли из «виннебаго» и подошли к детям. Лошадь фыркнула и мотнула головой, как бы соглашаясь с тем, что видела в полусне.

— Куда именно мы опаздываем? — спросил Саймон.

— Да бросьте. Пошли.

Сначала дети вели их по дороге, потом свернули в поле. Саймон нес на руках Люка, который время от времени просыпался и шептал:

— Не уверен, что мы правильно поступаем.

Они миновали купу деревьев и подошли к россыпи строений у поросшего травой холма. Когда-то это была ферма — амбар, скромный, обшитый белыми досками дом и несколько куполообразных, тоже белых, палаток, на вид обитаемых. Позади всего этого в мертвенно-бледное небо врезалась сиреневая горная гряда.

Между домом и амбаром стоял космический корабль. Это была одна из первых моделей, серебристый эллипс пятидесяти с лишним ярдов в диаметре, возвышающийся на трех паучьих ножках, которые посчитали недостаточно надежными и поэтому усилили по центру гидравлическим стержнем. Кораблю было по меньшей мере лет тридцать. Он тускло поблескивал на солнце.

— Откуда эта штука? — спросил Саймон.

— Он тут всегда стоял, — сказал один из мальчиков. — Он почти готов.

Готов отправиться на свалку, подумал Саймон.

— Сейчас вы пойдете прямо к Эмори, — объявила крылатая надианка.

Она повела их к амбару, солидному строению темного дерева, из небольших аккуратных окон которого лился ослепительный белый свет. Девочка спешилась и сдвинула в сторону массивные деревянные ворота.

Амбар был битком набит навигационным оборудованием, произведенным многие десятилетия назад. На приборах мигали огоньки. Вдоль нижнего края старого экрана, на котором застыло изображение космического корабля, ползла информационная строка. Обслуживали приборы и люди и надиане. На некоторых были надеты белые лабораторные халаты, другие работали в синтетических комбинезонах. Маленькая надианская женщина, низко склонившаяся над клавиатурой, была одета в кимоно, расшитое кричаще-зелеными хризантемами.

Им навстречу поднял глаза чернокожий мужчина — никто больше не оторвался от своего занятия. На вид мужчине было около семидесяти. Дымчато-серая борода волной падала ему на грудь. Голову украшала сильно ношенная широкополая шляпа, натянутая по седые косматые брови.

— Приветствую, — сказал он. — Что это тут у нас?

— Странники, которых мы встретили на дороге, — ответила крылатая девочка.

— К нам редко заходят гости. Мы расположились в стороне от торных дорог, — сказал мужчина.

— Да вот зашли, — согласился Саймон.

— Меня зовут Эмори Лоуэлл.

Электронная начинка Саймона завибрировала. Он испытал чувство, сходное с тем, которое накрыло его при виде Катарины на берегу озера.

— Бур не отпускает меня и я крепко сжимаю его! Мы мучим друг друга, как мучат друг друга юные муж и жена, — сказал Саймон.

Эмори бросил на Саймона жадный, диковатый взгляд.

— Господи! — проговорил Эмори. — Ты же из моих, так ведь?

— Думаю, да, — ответил Саймон.

— Я боялся, что вас всех истребили. Ан нет, вот он ты.

— Вот он я, — согласился Саймон.

— Замечательно. Из всех ты единственный явился. А я запрограммировал сегодняшний день в добром десятке таких, как ты. Но остальным, видимо, помешали.

— Маркусу помешали.

— У меня плохая память на имена.

— Он был одним из ваших.

— И его больше нет.

— Он был моим другом. Мы собирались отправиться в путь вместе. С ним у меня было больше шансов добраться.

— Сочувствую твоей потере, — сказал Эмори.

— Что должно случиться двадцать первого июня?

— Это дата нашего отправления в новый свет.

— Что за новый свет? — спросил Люк.

— Мы летим на другую планету.

— В этой старой развалюхе? — Люк хмуро посмотрел на космический корабль.

— Он правда старый. Но не развалюха. Для нашей цели вполне сгодится.

— Ну это вы так думаете.

— Почему вы хотели, чтобы мы были здесь именно двадцать первого июня? — поинтересовался Саймон.

— Этот день я вычислил давным-давно. Двадцать первого июня этого года идеально в смысле взаимного расположения орбит. Я запрограммировал возвращение сюда в последней партии, выпущенной «Байологом» перед тем, как компания прекратила эксперимент. Думал, что если у кого-то из вас выйдет добраться, я хотя бы смогу взять вас с собой.

— Вы хотите взять меня на другую планету?

— И тебя, и твоих друзей.

— А что за планета? — спросил Люк.

— В двух словах не расскажешь. Лучше познакомьтесь сначала с моей женой.

Он оглянулся вглубь амбара и позвал:

— Отея, не подойдешь сюда на минутку?

Он обращался к надианке, той самой, что была одета в кимоно. Даже не повернув головы, та бросила:

— Некогда.

— Совсем ненадолго. Пожалуйста.

Надианка неохотно встала.

— Ты что, не понимаешь, как мало времени осталось? — спросила она.

— У нас гости, — сказал Эмори.

— Поздновато они.

— Места еще хватит.

Надианка с видом мрачной решимости подошла к Эмори. Ее маленькая зеленая голова торчала из ворота как здравая идея, зародившаяся у самого кимоно.

— Знакомьтесь. Отея, — сказал Эмори. — Моя жена.

Отея подалась вперед и внимательно посмотрела на Катарину.

— Криа досса Катрина Каллатура?

Катарина, помедлив, ответила:

— Луп.

— Вы знакомы? — спросил Эмори.

— Нет, — сказала Отея, — не знакомы. Оофушера до манто.

Катарина склонила голову. Означала ли эта поза согласие или стеснение? Отея шагнула к Катарине и правой рукой коснулась ее лба. Катарина ответила тем же.

Отея сказала:

— Это — великий воин. Я узнала о ней много лет назад.