Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова - Александр Антонович Петрушин

Тогда никто еще не предполагал, что самоубийство Томского положит начало интриге, окончившейся смещением Ягоды и назначением Николая Ежова на пост наркома внутренних дел.

В своем предсмертном письме Томский обвинил Ягоду в принадлежности к «правой» (бухаринско-рыковской) оппозиции. Вдова, видимо, выполняя волю мужа, передала это письмо в ЦК ВКП(б) Ежову, который, прочитав его, радостно воскликнул: «Ай-да Мишка, молодец! Этот документ огромной важности и будет жить в веках».

Михаил Петрович рассчитывал, что, закладывая Ягоду и других, спасет от репрессии свою семью. Сталин и Ежов с избытком отблагодарили за его откровенность вдову и детей. Старшие сыновья Томского Михаил и Виктор были расстреляны, младший Юрий и вдова Мария Ивановна получили по 10 лет лагерей.

26 сентября 1936 года Ягоду перевели наркомом связи, а НКВД возглавил Ежов. Через три дня Генриха Григорьевича отправили в двухмесячный отпуск «по состоянию здоровья». На февральско-мартовском 1937 года пленуме ЦК его деятельность в НКВД подвергли критике, а 28 марта арестовали прямо на квартире в Кремле.

По ходу следствия и на судебном процессе по делу «правотроцкистского блока Бухарина, Рыкова и других» Ягода довольно быстро признал «участие в заговоре с целью государственного переворота и убийства товарища Сталина».

12 марта 1938 года Ягоду и еще 17 «оппозиционеров» осудили к смертной казни и отправили во внутреннюю тюрьму НКВД ждать исполнения приговора. Получив там клочок бумаги, Ягода написал: «Прошение о помиловании. Вина моя перед родиной велика. Не искупив ее в какой-то мере, тяжело умирать. Перед всем народом и партией стою на коленях и прошу помиловать меня, сохранив мне жизнь. Г. Ягода. 13.03.1938 г.». Ему дали в последний раз почитать газеты, где печатались горячие приветствия смертному приговору, брань и проклятия в адрес осужденных. Даже «Пионерская правда» опубликовала подборку детских писем, славящих Ежова и бранящих Ягоду. Пятиклассницы московской 272-й школы написали: «Дорогой Николай Иванович! Вчера мы прочитали в газетах приговор над сворой право-троцкистских шпионов и убийц. Нам хочется сказать большое пионерское спасибо Вам и всем зорким наркомвнудельцам.

Спасибо, товарищ Ежов, за то, что Вы поймали банду притаившихся фашистов, которые хотели отнять у нас счастливое детство. Спасибо за то, что вы разгромили и уничтожили эти змеиные гнезда.

Мы Вас очень просим беречь себя. Ваша жизнь и здоровье нужны нашей стране и нам, советским ребятам.

Мы стремимся быть такими же смелыми, зоркими, непримиримыми ко всем врагам трудящихся, как Вы, дорогой товарищ Ежов!».

Рядом с этим и другими подобными детскими письмами была опубликована фотография с подписью «На пионерском сборе 232-й школы вожатая отряда Соня Кукушкина читает ребятам приговор Верховного суда».

Ягоду и его «подельников» расстреляли на даче Ягоды по Калужскому шоссе в здании бани, в предбаннике которой он когда-то устроил тир. Теперь ему предстояло стоять в этом тире мишенью. Мрачной церемонией расстрела командовали Ежов и его приближенные в НКВД Фриновский, Дагин и Литвин.

Тела расстрелянных крючьями выволокли из бани, швырнули в выкопанную неподалеку яму. 17 июля 1937 года Ежов получил орден Ленина «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий».

Печатные издания были наводнены публикациями о славном НКВД и его «железном наркоме». Главная газета страны «Правда» в передовице восхваляла Ежова: «Под руководством сталинского питомца, секретаря ЦК ВКП(б) товарища Н.И. Ежова, посланного партией для укрепления НКВД, советская разведка стала наносить беспощадные и меткие удары троцкистско-рыковско-бухаринским бандитам. Одно за другим были вскрыты шпионские гнезда, враг почувствовал на своей шкуре “ежовы рукавицы”».

Развернулась целая волна присвоения имени Ежова пароходу Дальстроя, заводу на Украине, стадиону общества «Динамо» в Киеве, Краснодарской высшей сельхозшколе, району в городе Свердловске, учреждениям, колхозам, пионерским отрядам... Город Сулимов, столица Черкесской автономной области, был наречен по-новому – Ежово-Черкесск. Во многих населенных пунктах появились улицы Ежова. Тюмень не стала исключением.

Для увековечивания «железного наркома» здесь выбрали не получившую имя Ягоды улицу Томскую. Соседняя – Ишимская – уже получила имя еще одного железного наркома промышленности – Орджоникидзе. По официальному сообщению, опубликованному в центральной печати, член Политбюро ЦК ВКП(б), народный комиссар тяжелой промышленности, революционный соратник и друг Сталина Григорий Константинович (Серго) Орджоникидзе 18 февраля 1937 года «внезапно во время дневного отдыха почувствовал себя плохо, и через несколько минут наступила смерть от паралича сердца».

Только через двадцать лет стало известно, что он застрелился (по другой версии – его убили по приказу Сталина: якобы Орджоникидзе собирался выступить на очередном партийном пленуме против репрессий). Тюменское начальство посчитало символичным, что улица Ежова примыкает к улицам Орджоникидзе и Дзержинского (бывшая Садовая). На уроках в расположенных здесь школах проникновенно звучали песни казахского поэта (акына) Джамбула Джабаева о наркоме Ежове:

В сверкании молний ты стал нам знаком, Ежов – зоркоглазый и умный нарком. Великого Ленина мудрое слово. Растило для битвы героя Ежова. Великого Сталина пламенный зов Услышал всем сердцем, всей кровью Ежов.

Культ Ежова и работников НКВД достиг небывалого размаха. Вся страна распевала песню войск НКВД:

Фуражек синих стройный ряд И четкий шаг подкованный – Идет по улице отряд Железными колоннами. Мы те, кого боится враг На суше и в воде. Не одолеть ему никак Войска НКВД.

Как подлинный триумф органов НКВД и всенародной поддержки политики «ежовых рукавиц» изображала партийная печать итоги выборов депутатов Верховного Совета СССР первого созыва 12 декабря 1937 года. Депутатами в Совет Союза было избрано 65 функционеров НКВД во главе с наркомом Ежовым и его первым заместителем