Дипломатия в годы войны (1941–1945) - Виктор Исраэлян

Глава Советского правительства информировал союзников о начале освобождения Польши и развитии советско-польских отношений. В своем послании английскому премьеру он писал 23 июля 1944 г.: «События на нашем фронте идут весьма быстрыми темпами. Люблин, один из крупных городов Польши, занят сегодня нашими войсками, которые продолжают двигаться вперед.

В этой обстановке перед нами встал практический вопрос об администрации на польской территории. Мы не хотим и не будем создавать своей администрации на территории Польши, ибо мы не хотим вмешиваться во внутренние дела Польши. Это должны сделать сами поляки. Мы сочли поэтому нужным установить контакт с Польским Комитетом Национального Освобождения, который создан недавно Национальным Советом Польши, образовавшимся в Варшаве в конце прошлого года из представителей демократических партий и групп, о чем Вы, должно быть, уже были информированы Вашим Послом из Москвы… Польский Комитет Национального Освобождения намерен взяться за создание администрации на польской территории, и это будет, я надеюсь, осуществлено. В Польше мы не нашли каких-либо других сил, которые могли бы создать польскую администрацию. Так называемые подпольные организации, руководимые Польским Правительством в Лондоне, оказались эфемерными, лишенными влияния. Польский Комитет я не могу считать правительством Польши, но, возможно, что в дальнейшем он послужит ядром для образования временного польского правительства из демократических сил»[477].

В этом же письме глава Советского правительства выражал готовность принять премьер-министра польского эмигрантского правительства С. Миколайчика, о чем усиленно ходатайствовало британское правительство, по-прежнему пытавшееся посредничать в советско-польских отношениях. С целью создания условий для возможного возвращения в Польшу англичане советовали Миколайчику в ходе переговоров в Москве, куда он прибыл в конце июля, согласиться на определенную реорганизацию своего правительства, некоторое соглашение с ПКНО, отказаться от своей позиции по так называемому «катынскому делу» и т. д.

Встречи Миколайчика со Сталиным состоялись в начале августа. Во время этих встреч Советское правительство высказало пожелание, чтобы вопросы положения в Польше были решены самими поляками и чтобы они были обсуждены Миколайчиком с Польским комитетом национального освобождения. Советская сторона сообщила Миколайчику ряд фактов, свидетельствующих о подрывной деятельности подпольных отрядов польской эмиграции в самой Польше, направленной против Красной Армии. Перед лицом неопровержимых фактов Миколайчик был вынужден признать наличие такого рода организаций. Что касается советско-польской границы, то советская сторона еще раз подтвердила, что в этом вопросе она будет исходить из права наций на самоопределение и что поляки, украинцы, белорусы должны жить на основе дружбы.

Через несколько дней после встречи в Кремле состоялась беседа Миколайчика и его коллег с представителями Польского комитета национального освобождения. Во время этой беседы представители ПКНО внесли конкретные предложения по объединению комитета с демократическими представителями польской эмиграции в Лондоне. Они также предложили, чтобы в Польше было восстановлено действие конституции 1921 года. Конкретные предложения представителей ПКНО, по существу, не были приняты Миколайчиком, и беседа положительных результатов не дала.

Глава правительства СССР информировал о ходе переговоров с поляками английское правительство. В своей телеграмме английскому премьеру он писал следующее: «Хочу информировать Вас о встрече с Миколайчиком, Грабским и Ромером. Беседа с Миколайчиком убедила меня в том, что он имеет неудовлетворительную информацию о делах в Польше». Касаясь бесед Миколайчика с представителями ПКНО, Сталин отмечал: «К сожалению, эти встречи еще не привели к желательным результатам. Но они все же имели положительное значение, так как позволили как Миколайчику, так и Моравскому и Беруту, только что прибывшему из Варшавы, широко информировать друг друга о своих взглядах и особенно о том, что как Польский Национальный Комитет, так и Миколайчик выражают желание совместно работать и искать в этом направлении практических возможностей. Можно считать это первым этапом во взаимоотношениях между Польским Комитетом и Миколайчиком и его коллегами. Будем надеяться, что дальше дело пойдет лучше»[478].

Несмотря на наметившееся некоторое сближение в переговорах по польскому вопросу летом 1944 года, польская реакция произвела еще одну политическую диверсию, суть которой заключалась в том, чтобы до вступления советских войск на польскую территорию провозгласить в важнейших центрах Польши и в ее столице Варшаве власть лондонского эмигрантского правительства (операция «Буря»).

1 августа 1944 г. в соответствии с директивой лондонского эмигрантского правительства в Варшаве вспыхнуло восстание, инициаторы которого преследовали исключительно политические задачи: предотвратить освобождение польской столицы советскими войсками, в случае неудачи восстания свалить всю вину на СССР, обвинив его в том, что он отказал восставшим в помощи.

Руководителей восстания совершенно не интересовал вопрос о его своевременности с точки зрения общих военных операций против гитлеровских войск. Поэтому, разумеется, организаторы этой авантюры не согласовали, да и не собирались согласовывать свои планы с планами советского командования.

Касаясь этого вопроса на советско-французских переговорах в Москве 1944 года, советские представители рассказывали французам о том, что «если бы советское командование спросили, сможет ли оно оказать военную помощь восстанию, то оно заранее сказало бы, что оно к этому не готово». Красная Армия в то время прошла 600 км с боями от Минска до Варшавы, и к тому времени, когда она подошла к Варшаве, ее артиллерия и снаряды отстали на 400 км[479]. «Я думаю, что если бы Сталин чувствовал, что у него достаточно сил для преодоления немецкой обороны, – докладывал летом 1944 года Гарриман в Вашингтон, – то он пошел бы на форсирование Вислы, не задумываясь о том, какой эффект это произвело бы на лондонское польское правительство. В данном случае военные соображения превалировали»[480].

Организаторы варшавского восстания не согласовали свое выступление не только с советским командованием; они не поставили в известность о восстании Крайову Раду Народову и командование Армии Людовой.

По мере развития событий все очевиднее становились безрассудность и преступность авантюры, затеянной в Варшаве польской реакцией. Во имя своих политических козней против СССР организаторы варшавской авантюры решили пожертвовать десятками тысяч жизней патриотов лольской столицы. Рузвельт и Черчилль забили тревогу только через некоторое время после начала восстания, когда уже не оставалось шансов на успех плана «Буря». В совместной телеграмме в Москву от 20 августа 1944 г. они настаивали на принятии срочных мер для спасения положения в польской столице. Советское правительство ответило на указанное обращение: «Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию.

Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы».

В ответе Советского правительства указывалось далее, что с военной точки зрения создавшееся положение, привлекшее особое внимание немцев к Варшаве, было невыгодно как для советских войск, так и для поляков. Несмотря на это, советское командование предприняло все необходимые меры к тому, чтобы ликвидировать немецкие контратаки и перейти в решительное контрнаступление под Варшавой. «Не может быть сомнения, – говорилось в заключение советского ответа, – что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам»[481].

Командованию советских вооруженных сил было дано указание интенсивно сбрасывать с самолетов вооружение в район Варшавы. Кроме того, был отдан приказ ускорить продвижение советских войск к Варшаве. 14 сентября 1944 г. войска 1-го Белорусского фронта овладели крепостью Прага. Даже руководители антисоветского польского правительства вынуждены были признать большую помощь, оказанную советскими войсками восставшим варшавянам. В своем обращении к повстанцам, переданном по лондонскому радио 19 сентября, Миколайчик заявил: «Сегодня советские военно-воздушные силы создают вам воздушное прикрытие и снабжают зенитной артиллерией. Русские подвергают врага артиллерийскому обстрелу и уже сбрасывают некоторое вооружение и продовольствие, делая таким образом возможной дальнейшую борьбу.