Император открывает глаза - Дмитрий Колосов

Солнце взошло, и шестеро всадников двинулись в путь. Они скакали по равнинам, пробивались через непроходимые чаши, вступали в схватки с коварными недругами и дикими зверями. Мечам довелось славно потрудиться, а вечерами Мудрец рассказывал невероятные истории о людях и событиях, которых просто не могло быть. Он и сам не скрывал, что их никогда не было, и смеялся, видя, как вытягиваются в обиженную мину лица поверивших в его сказку братьев.

Время летело вскачь, и три дня тому назад путники достигли гор, за которыми, как уверял Мудрец, должны были лежать равнина и громадное соленое озеро, именуемое морем. Россы понимающе усмехнулись, когда Мудрец сказал им об этом. Они-то прекрасно знали, что вода не может быть соленой, если не бросить в нее соль. Но какому чудаку придет в голову бросать в озеро драгоценную соль, без какой невозможно придать похлебке вкус, а рыбе и мясу – долговечность.

Вот и сейчас варево было едва присоленным, но россы не замечали этого. Они привыкли именно к такой пище, а, кроме того, были слишком голодны, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Столь же мало неудобств доставляла людям снежная крупа, которую швыряли закручиваемые горными склонами воздушные спирали с ближайшей вершины. Все пятеро работали ложками с почти животной яростью, и Мудрец не отставал от них. Если признаться, он любил поесть. Мерный стук ложек о края выточенных из дерева мисок разносился далеко по ветру. Он не мог не привлечь внимания одинокого волка, выскользнувшего из нагромождения осыпавшихся во время недавней лавины камней.

Горные волки значительно отличаются от своих собратьев, живущих в лесу или степи, но этот был необычен даже для здешних мест. Очень крупный, ростом с годовалого теленка, он имел неестественно вытянутую пасть, украшенную частоколом чудовищно-громадных клыков, два передних из которых в верхней челюсти были почти сросшимися. Глаза волка светились жутким фосфоресцирующим блеском.

Прислушиваясь к шуму, издаваемому людьми, волк неторопливо затрусил к костру. Движения его были по-кошачьи грациозны, лапы, отмеряющие мелкие шажки, напоминали пружины. Этому волку ничего не стоило одним прыжком перемахнуть через голову скачущей лошади.

Звуки становились все отчетливей. Вскоре к ним прибавились и запахи, а затем глаза волка различили расположившихся вокруг огня людей и темную массу лошадей, сбившихся в кучу чуть ниже по склону. Волк принюхался и недовольно чихнул. Аромат постной похлебки пришелся ему не по вкусу. Куда приятней был тонкий запах пота, исходивший от животных, а еще более притягателен был запах влаги, исторгаемый людскими телами. Влаги, которую выделяет через поры горячая кровь. Волк облизнулся и, давясь, сглотнул липкую слюну. Не в силах сдержать вдруг проснувшийся голод, волк поднял к небу узкую морду и оглушительно завыл.

Пробившийся сквозь стоны пурги звериный крик потревожил путников и их коней. Животные, захрапев, повскакали на ноги, братья дружно, словно по команде, прекратили жевать. Пять рук невольно провели по земле у левого бедра, проверяя, на месте ли меч. Лишь Мудрец продолжал безмятежно наслаждаться незатейливой трапезой. Его спокойствие придало россам уверенности, и они вернулись к еде. Только Дор, самый молодой и горячий, отставил миску в сторону.

– Пойду, погляжу, – сказал он, беря меч.

– Это волк, – лениво сообщил Мудрец. – Он не решится подойти к костру.

– Я все же пройдусь.

– Как хочешь. Только будь осторожен, не сверни себе шею.

Дор ничего не сказал и, быстро повернувшись, шагнул от костра. Темнота и снежная круговерть моментально поглотили юношу, оставив один на один с ночью, горами и подкрадывающимся зверем.

Волк заметил, как один из людей, прихватив меч, отошел от огня, и понял, чего тот желает. Человек хотел посмотреть в желтые глаза смерти. Волку не раз и не два приходилось сталкиваться с подобными безумцами, полагающими себя равными смерти. Волк ухмыльнулся, он прекрасно знал, что смерть сильнее. Волк был единственным, с кем смерть не могла совладать. Покуда мир полон людей со сладкой горячей кровью, волк был готов поспорить со смертью. Он медленно двинулся вперед, пряча глаза из опасения, как бы человек прежде времени не увидел их хищного блеска. Волк бежал по дуге, обходя свою добычу с таким расчетом, чтоб отрезать ее от огня и загнать поглубже в пургу. Он почти не сомневался в успехе, хотя и не мог не оценить мощную стать противника. С таким, если первый прыжок окажется неудачен, придется повозиться. Приглушенно рыкнув, волк напряг мышцы, проверяя их готовность к стремительному броску.

Человека и зверя разделяло не более двух десятков шагов, когда оба, не сговариваясь, замерли. Дор остановился потому, что никак не мог рассмотреть потревожившего покой путников хищника. Причина замешательства волка крылась в ином – тварь увидела более лакомую добычу. На горной тропе, ведущей со стороны перевала, противоположной той, откуда пришли сидевшие у костра люди, появился маленький силуэт. Ребенок! Он заблудился в метели и теперь, привлеченный светом, спешил к костру. Тело волка наполнила сладкая истома. Он много раз пил кровь детей и находил ее чрезвычайно вкусной. Незачем рисковать шкурой, вступая в схватку с сильным, вооруженным человеком, когда совсем рядом был беззащитный ребенок, с плотью, не испорченной дурной пищей и ядом похотей. Изменив направление бега, волк затрусил вверх по склону наперерез бредущему к огню силуэтику…

Дор уже возвратился к костру, когда из темноты донесся вой, а следом, сливаясь с ним, перепуганный детский крик. На этот раз на ноги вскочили все, в том числе и Мудрец.

– Волк напал на ребенка! Это там!

Выхватив из ножен меч. Мудрец бросился бежать в гору. Россы устремились за ним. Хотя не было видно ни зги, глаза Мудреца определяли путь безошибочно, чего нельзя было сказать о топавших следом братьях из рода Серого Медведя, которые то и дело оступались и падали. Правдомысл зашиб колено и исчез в снежной круговерти, медленный на ногу Горислав приотстал и что есть сил орал в темноту, надеясь испугать хищника криком.

Однако волка мало тревожили звуки, издаваемые людьми. Его вой был в тысячу крат сильнее и ужасней. Особенно, когда он пел песнь в честь полной луны. Его не волновало и то, что людей было много, а он один. Ему случалось вступать в схватку и с большим числом врагов, и он всегда побеждал, окрашивая клыки сгустками крови, такой сладкой и желанной. Он уже успел и сейчас вкусить ее, пробив передними клыками шейку сбитого с ног ребенка, маленькое, укутанное в неуклюжие одежды тельце которого недвижно лежало у его передних лап. И волк был готов драться за обладание этим тельцем, щедро напитанным влагой, которой было достаточно, чтоб утолить его голод. В глазах волка зажглись багровые огоньки, и он издал угрожающий вой. В этот миг бегущий впереди других человек поднял меч. Взгляд волка наткнулся на этот клинок и замер. Потом волк зажмурился и замотал головой, словно по ней ударили невыносимо тяжелым и острым. Клинок таил в себе небесный свет, смертельно опасный для волка. Волк слышал, что существуют такие клинки, но не верил в их существование. Теперь волк узнал его. Этот клинок мог подарить смерть даже ему, волку, ибо был выкован самой смертью.

Волк не рискнул замешкаться ни на мгновение. Оставив добычу, он прыгнул в снежную пелену и исчез. Несколько раз из темноты донесся приглушенный рык, потом все стихло.

Подбежав к неподвижно лежащему тельцу, Мудрец схватил его и немедленно повернул к костру. Подоспевшие следом россы подумывая продолжить погоню за волком, но Мудрец властным криком остановил их.

– Возвращайтесь! – приказал он тоном, не допускающим возражений, и тут же, будто устыдившись непривычной для себя резкости, добавил, смягчая голос:

– Вам не догнать его. Слишком темно.

Чуточку поколебавшись, братья признали правоту Мудреца и повернули обратно. Последним шел Дор, то и дело настороженно оборачивавшийся в темноту.

Мудрец очутился у костра первым и бережно положил тщедушное тело на меховой плащ. Защищая лицо ребенка от снега, он аккуратно развязал тесемки напитавшегося кровью ворота одежды. Ратибор принес от костра головню, и все увидели искаженное ужасом девичье личико. На тоненькой шейке ребенка отчетливо чернели две крохотные ранки.

В этот миг девочка открыла глаза и с испугом уставилась на своих спасителей. Заросшие бородами, в высоких меховых шапках, они выглядели не очень привлекательно и могли напугать не только ребенка. Мудрец понял это первым. Он широко улыбнулся и велел своим спутникам:

– Улыбайтесь!

Братья старательно изобразили улыбки, а старший из них, Ратибор, даже попытался показать пальцами козу, но смутился и спрятал руки за спину.

Увидев, что окружавшие ее люди настроены дружелюбно, девочка успокоилась. Мудрец, не теряя времени, обследовал спасенную и, не обнаружив больше ни одной раны, подвел итог увиденному: