Меченый Маршал - Александр Трубников

В гавани к этому времени не оставалось ни одного корабля. Адмиралы тамплиеров, венецианцев и итальянцев, боясь случайных попаданий осадных машин, держали флот на внешнем рейде.

Поняв, что здесь он ничем не сможет быть полезен, Дмитрий оставил коня на попечение увязавшегося за ним с самого тампля Ставроса, который всю дорогу донимал его своими писклявыми причитаниями: «Спасаться нужно, господин, перебьют нас тут, как баранов», и нырнул в одну из боковых улиц, которая соединяла большой рынок с воротами Святого Антония, откуда доносился шум боя.

Ставрос вернулся на набережную, отыскал там спрятанную под навесом шлюпку, и отправил на флагманскую галеру четверых своих ополченцев, с устным приказом «от имени Короля», немедленно вернуть весь флот к причалам и забрать ожидающих там людей.

Не успел Дмитрий пробежать и двух кварталов, как ему навстречу вылетела группа конников, которая плотно окружала самого Генриха Кипрского. На сей раз король, невзирая на свои непреходящие недомогания, променял привычный паланкин на коня, и судя по всему, стремился как можно скорее покинуть город.

Увидев прямо перед собой спокойно стоящего тамплиера в белом рыцарском плаще, и с обнаженным мечом в руке, Генрих поднял руку вверх, и остановил кавалькаду. Король прищурился, вглядываясь в лицо наглецу, но, разглядев за наносником шлема черты Меченого Маршала, которого невозможно было спутать ни с кем, лишь недовольно поморщился.

— Где великий магистр? — тяжело дыша, спросил он Дмитрия.

— Мессир тяжело ранен, он в Тампле, ждет своего часа, Ваше величество — ответил Меченый Маршал.

— Стена разрушена, враг в городе, — овладев собой и подпустив в голос надменности, сказал Генрих, — передайте мессиру, что я забираю своих рыцарей, и возвращаюсь на Кипр. Акру нам не удержать, а королевству нужно сберечь силы для следующей войны.

— Я передам ваши слова мессиру, — склонив голову, и исподлобья глядя на короля, медленно и четко произнес Дмитрий, — правда, не знаю, услышит ли он вас. В любом случае, я не думаю, что орден Храма покинет Акру.

— Как знаете, маршал, как знаете, — отвечал король, размышляя о чем-то своем, — орден мне не подчинен, иначе и вы бы получили приказ возвращаться в Лимассол, — Генрих махнул рукой, дав команду продолжать движение.

«Эта война проиграна!» — было последнее, что услышал Дмитрий, до того, как громыхающие по булыжной мостовой лошади не унесли своих седоков к заходящим в гавань спасительным кораблям.

Дмитрий двинулся дальше, и вышел к разрушенным воротам, где тамплиеры и госпитальеры, кое-где разбавленные тевтонцами, лазаритами и светскими рыцарями, выстроились поперек улицы в три шеренги, и вели бой с врагом.

Как это было во все времена, дисциплина, хорошие доспехи, и воинская выучка делали маленькую армию, которую, как удалось разглядеть Дмитрию, возглавлял маршал госпитальеров Метью де Клермон, неуязвимой даже для многократно превосходящего противника.

Опытные воины, они вели себя словно на учении, или на пешем ристалище. Сменяя друг друга, и методично работая мечами, рыцари в железных доспехах, оттесняли воющих, как шакалы, мамелюков к пролому. За медленно и неуклонно движущейся шеренгой оставался след из убитых и раненых врагов.

Дмитрий немедленно присоединился к сражающимся, почти сразу очутился в первом ряду и, забыв обо всем, превратился в военную машину, которая сокрушала все, что попадалось в поле зрения, и хоть отчасти напоминало силуэт воина-мамелюка.

Опомнился он лишь тогда, когда враги оказались полностью выметенными за пределы города, а солнце почти скрылось за ломаной линией построек у них за спиной. Выяснилось, что Великий Магистр госпитальеров Жан де Вилье был также тяжело ранен, а командование уцелевшими рыцарями принял на себя маршал Храма Пьер де Севри.

Теперь защитникам города нужно было в первую очередь оценить свои силы и обстановку в городе. Отправленные на разведку сержанты, по возвращении донесли, что участок стены, который защищали киприоты, полностью оголен. Посланные в гавань гонцы сообщили, что король Генрих, пользуясь тем, что братья организовали контратаку, и не пропустили врага, погрузил на галеры все подчиненные ему силы, а также местных нобилей, и уплыл на Кипр, не пробыв, таким образом, в осажденном городе и двух недель. Вслед за Генрихом покинули город венецианцы и пизанцы.

Во время вечернего намаза, все, кроме стражи на стенах, собрались в резиденции госпитальеров. Общая перекличка показала, что в городе осталось не более восьмисот боеспособных братьев — рыцарей и сержантов.

Рыцари, прибывшие из Тампля, принесли грустную весть: Мессир де Боже умер, не приходя в сознание. Представители всех орденов единодушно избрали начальником гарнизона маршала Храма, Пьера де Севри. Военный совет, немедленно собранный маршалом, принял решение удерживать всеми силами стены еще один день, чтобы дать возможность погрузиться на корабли оставшимся в городе христианам, а затем под покровом ночи, морем уйти в Сидон, который еще оставался в руках тамплиеров.

Утром, с первыми лучами солнца, защитники были готовы к штурму. Распределив по внешним стенам около полутора сотен человек, де Севри сосредоточил основное войско в проломе, где за ночь все свободные от караулов, из обломков и строительного мусора успели построить высокую баррикаду.

Как только солнечный диск выглянул из-за горы, над полем, заполненным вражеской пехотой, взметнулись навстречу утренним лучам голоса множества муэдзинов. Не успели они умолкнуть, как до защитников донесся рокот больших барабанов, и низкое гудение медных труб.

Под ободрительные крики своих командиров, мамелюкское войско, сначала медленным шагом, затем все более ускоряясь, и переходя на бег, ринулось в пролом.

Вновь началась бесконечная рубка. Рыцари, чувствуя что от усталости рука не может держать меч, вываливались из боя, оттирали от крови лезвия, и немного отдохнув, вновь становились в строй, давая в свою очередь перевести дух уцелевшим.

Ставрос объявился и здесь. Мобилизовав слуг ордена, из тех, что оставались в тампле, он организовал эвакуацию раненых и подвоз воды. Благо, что три галеры, принадлежащие Храму, все еще ожидали на рейде.

До конца дня вражеские стрелки несколько раз забирались на стены и открывали огонь, нанося большой урон защитникам крепости. Но их неизменно выбивали оттуда лазариты, ценой собственных потерь. К тому времени, когда солнце скрылось за горизонтом, ни одного рыцаря из прокаженных братьев ордена Святого Лазаря не осталось в живых. Впрочем, к вечеру ни для кого и тех, кто выжил, не было разницы, кто сражается рядом с ним — тамплиер, госпитальер, или тевтонец.

После того как наступила ночь, маршал отдал приказ всем оставшимся в живых оставить стены и отходить в тампль. Подозвав Дмитрия, он попросил его, взять с собой небольшой отряд, и проверить, что происходит в порту.

Дмитрий обнаружил, что из Дома Скриптория остались в живых только он и брат Ансельм. Он испросил согласия командора тевтонцев, и выбрал себе трех знакомых по службе в городе рыцарей, которые, в свою очередь набрали отряд в десятка полтора сержантов.

Во главе маленького отряда, он двигался по обезлюдевшей Акре. Многие христиане после возвращения флота, успели покинуть город, а мусульмане прятались в своих домах, с надеждой ожидая прихода единоверцев. Но, как выяснилось сразу же после того, как они выехали на набережную, желающие покинуть город еще оставались.

У причала была пришвартована орденская галера «Фалькон», вокруг которой собралась небольшая толпа, составленная, судя по нарядам, из достаточно состоятельных людей. Подойдя поближе, Дмитрий разглядел на сходнях в свете факелов ее капитана — брата Роджера де Блума, который, стоя на сходнях, с двумя солдатами за спиной, лично принимал у беженцев деньги, и только после этого допускал их на борт.

Дмитрий, оставаясь внешне невозмутимым, шепотом дал команду одному из тевтонцев, чтобы тот возглавил сержантов, и оцепил подступы к причалу, а сам, с Ансельмом, и еще двумя рыцарями, вынырнул из темноты, и предстал перед потерявшим дар речи предприимчивым капитаном.

— На колени — рявкнул Дмитрий. При этих словах толпа, оставшаяся на берегу охнула в один голос.