Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина) - Александр Александрович Годлевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да еще и новое кремлевское начальство решило сменить свою экономическую и общественно-политическую обслугу – президент Путин начал жесткие «наезды» на олигархов и подконтрольные им СМИ. Что и у нас, и на Западе сразу вызвало вопли об угрозе свободе слова как гарантии всех остальных демократических прав и свобод. Впрочем, об адекватности понимания Западом нашей реальности и сейчас говорить не приходится. Суть их понимания российских реалий сводится к тезису: «Гусинский на бутырских нарах – в России нет демократии, Гусинский на воле – есть демократия, хотя и не совсем демократичная».
Все сказанное в полной мере относится и к нашим демократическим СМИ. Арест Гусинского наглядно продемонстрировал и олигархам, и журналистам, и всей остальной ельцинской элите их место в обществе, четко обрисовав перспективу. Арест стал переломным моментом, когда большинство наших демократов сразу стали демократами не только на словах. Тут же в прессе начали говорить несравнимо больше и о тех методах произвола против простых граждан, о которых раньше все знали, но помалкивали, и еще о многом другом.
В «Континенте» N 93 я писал про ельцинские времена, что тогда российские демократы, правозащитники, в том числе и признавшие эту власть законной бывшие диссиденты-политзеки, сами сделали все для уверения Запада в конце советского режима в августе 91-го. А когда эту ельциноидную публику жаренный петух клюет в одно место, все они хором принимаются ругать Запад за чрезмерно мягкое отношение к кремлевскому начальству. Сейчас все почти то же самое, только клюнули их очень сильно, и ярче всего это проявилось в журналистах и в редакционной политике СМИ. И что бы там они потом не говорили: ничего не знали, не понимали – все равно, это вещи простые и понятные, очевидные и вопиющие, не знать и не понимать их может только тот, кто не хочет этого делать. После того, как их клюнули, положение резко изменилось, но и сейчас еще далеко от объективного. Но это сейчас. А раньше... Демократические редакторы и журналисты утверждали (и сейчас утверждают!), что тема защиты прав человека якобы не вызывает интереса. У кого не вызывает интереса? У власти с демократической элитой или у широких народных слоев, чьи права нарушаются грубо и постоянно?!
Правовой принцип равного масштаба, более известный как принцип всеобщего равенства перед законом, одинаков для всех. И как всякий принцип, он либо есть, либо его нет вообще. Если демократия только для элиты, то это вообще не демократия. Да и только для элиты демократии быть не может – она или для всех, или ни для кого. Ярким примером тому служит президентство Путина, начавшего менять правила игры в обществе, что прежде всего коснулось всей экономической и общественно-политической обслуги. Гусинский на бутырских нарах – самый яркий символ той деятельности. Если считать Владимира Гусинского политзеком N 1, то это все по тому же отсчету, по которому диссидентом N 1 был Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев.
В нашем безвольном обществе все политические события являются лишь внешним выражением глубинных чиновничьих разборок внутри аппарата. Путина уже не устраивают сложившиеся при Ельцине правила игры в госаппарате и обществе, он начал резко их менять, что прежде всего и наиболее заметно коснулось ельцинской элиты. В советском государстве – ситуация вполне обычная. Внешним выражением таких новшеств служат политические линии Кремля на «укрепление вертикали власти», «равноудаленность олигархов» и «деприватизацию власти». Отсюда и вопли о конце демократии, и новые «конструктивные оппозиции» со старыми изъянами. В нашем безвольном обществе при большевистском политическом режиме любые «конструктивные оппозиции», предполагающие признание власти законной, независимо от желания оппозиционеров будут всего лишь «бунтом на коленях» или – коллаборационизмом.
В результате новых политических линий нового кремлевского руководства ярко проявился глубочайший кризис ельцинской демократической элиты. Кстати, в принципе то же самое было после августа 91-го, когда в кресле главного демократического начальника Горбачева сменил Ельцин. Тогда точно также на роль ведущих демократов в общественно-политической жизни были «назначены» другие кадры, заменившие прорабов перестройки. И, как обычно в таких случаях бывает, старая обиженная элита начала изо всех сил ругать новую, обвиняя ее во всех смертных грехах: в гэбэшном уклоне, в возврате к былому тоталитаризму и даже в том, что у нас нет демократии, и никогда не было. Говорить стали многое из того, о чем раньше помалкивали, только встает один проклятый вопрос: где ж вы раньше были? Если все это существовало и в ельцинские времена. Вся внешняя респектабельность супердемократических страдальцев сразу вдребезги разбивается о вопрос, почему они молчали об этом до Путина?! Это еще раз подтверждает, что все события вокруг Гусинского и «Медиа-Моста» не имеют никакого отношения к борьбе между демократией и надвигающейся угрозой тоталитаризма.
Конечно, такой конфликт в нашем обществе носит не столько экономический характер, но не следует внешние проявления чисто внутриаппаратной разборки выдавать за угрозу демократии, которой у нас никогда не было. Вопрос: «Почему раньше молчали?!» – служит неопровержимым доказательством фальшивости и лживости наших демократов. От одного такого вопроса вся внешняя супердемократичность ельцинской элиты отлетает от них как шелуха. Можно считать все происходящее продолжением процесса демократизации или возвратом к тоталитаризму – кому как больше нравится. Но суть всего – изменение Кремлем внутриаппаратных правил игры.
Возможен более глубокий анализ освещения нашей демократической прессой событий общественно-политической жизни. Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что с началом президентства Путина, когда он начал ужесточать отношение Кремля к олигархам и подконтрольным им СМИ, многие газеты резко изменили направленность своей редакционной политики и, критикуя власть, стали писать о многом из того, о чем раньше предпочитали помалкивать. Также встает вопрос о действительной роли свободы слова в нашей жизни, в том числе и о реальном влиянии СМИ на власть. Основная причина таких «революционных» изменений в редакционной политике СМИ особого секрета не составляет – просто в Кремль пришел новый начальник и начал резко менять правила игры в аппарате и обществе, заодно решив сменить и свою экономическую и общественно-политическую «обслугу», к которой в широких народных слоях испытывают глубочайшее презрение. Это вызвало у ельцинской элиты вопли об угрозе демократии и о возврате к тоталитарному прошлому.
В последнее время часто разгорались очередные скандалы между Кремлем
