Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе - Дэвид Хоффман

На выходные 8 и 9 июня Толкачев и его жена Наташа поехали к себе на дачу к северу от Москвы. Сын Олег больше не ездил с ними за город. Пока Толкачев с женой отсутствовали, сотрудники КГБ тайно проникли в их квартиру и обыскали ее. Они обнаружили перьевую ручку с таблеткой для суицида. Возможно, они нашли на антресолях и другие материалы ЦРУ, в том числе график и карту предстоящих встреч{374}.

Друг Толкачевых вспоминал, что на даче Адик часто занимался столярными работами, чинил оконные рамы, а Наташе нравилось возиться в саду. Вечером в воскресенье, 9 июня, они планировали повидаться в Москве со старыми друзьями, Рожанскими{375}. Перед выездом с дачи Адик надел легкую куртку, а его жена — платье в черно-белую клетку, с разрезами на рукавах, предполагая сразу отправиться в гости к друзьям. За руль села Наташа, недавно получившая водительские права. В эти выходные за городом было прохладно, а когда они выехали, заморосил дождь. Наташа включила дворники.

На узкой двухполосной дороге, проложенной сквозь сосновый и березовый лесок, их машину жезлом остановил сотрудник ГАИ в форме и дождевике. Дорожная проверка — дело обычное, но в этих местах гаишники встречались редко. Их болотного цвета “жигули” свернули на обочину и резко затормозили у припаркованного сине-белого милицейского фургона. Сотрудник ГАИ козырнул и попросил владельца машины выйти.

Адик и Наташа на мгновение замерли, а потом Адик вылез с пассажирского сиденья. Кажется, он положил что-то — наверное, документы — в левый внутренний карман куртки, когда вылезал.

Милиционер приказал ему пройти вперед, к другим автомобилям, стоящим у обочины. Толкачев прошел шагов десять, двигаясь вслед за милиционером. Потом поднял левую руку и почесал подбородок справа.

В этот момент на него сзади прыгнул темноволосый усатый парень с белым кляпом в руке. Правой рукой он сделал захват за шею, а левой затолкал Толкачеву в рот кляп. Другие — их было еще трое — схватили Толкачева за руки, завели их за спину, подняли его и понесли к фургону. Толкачев с кляпом во рту не издал ни звука. Двери бело-синего фургона распахнулись, и Толкачева затолкали внутрь.

Его жену вывели из “жигулей” и повели к другой машине. Прежде чем сесть, она в замешательстве оглянулась.

Среди остановивших их людей не было ни одного сотрудника ГАИ. Все были из КГБ.

В фургоне с Толкачева, чью шею все еще держал в захвате сотрудник КГБ, стянули всю одежду, чтобы убедиться, что у него нет с собой ампулы с ядом. В КГБ хорошо помнили, как несколько лет назад Огородник обвел их вокруг пальца, приняв яд, спрятанный в перьевой ручке. Затем Толкачева переодели в спортивный костюм и повезли в том же фургоне в Лефортово — печально известную московскую тюрьму КГБ. Там ему отдали его собственную одежду, которую еще раз прощупали в поисках пилюли{376}.

Рожанские, не дождавшись ни звонка, ни приезда Толкачевых в воскресенье, сами начали названивать в их квартиру на площади Восстания. Ответа не было. В понедельник они позвонили Наташе на работу, но безрезультатно. Утром в понедельник начальник Наташи Владимир Либин заметил ее отсутствие на работе. Либин тоже был другом семьи, он нередко заходил к Толкачевым в гости и в душе относился к системе так же, как Наташа. Либин отнесся к ее отсутствию спокойно и записал, что она “взяла отгул”, полагая, что у нее была веская причина не прийти на работу. Кто-то мог заболеть, машина сломалась — мало ли что. В середине дня Либину позвонила какая-то женщина. Назвавшись соседкой Толкачевых по даче, она сказала, что Адик заболел, его отвезли в местную больницу и что они просят отпустить с работы его жену. Либин проставил ей отгулы еще на два дня.

В среду отчаявшиеся Рожанские поехали на дачу к Толкачевым. Там было заперто. В крохотной деревеньке все знали друг о друге всё, но соседи сказали, что не видели ничего необычного. Толкачев с женой уехали в воскресенье и нарвали с собой букет цветов.

Машина сломалась? Рожанские пошли в местную автоинспекцию и узнали, что в воскресенье в районе не зафиксировано никаких аварий. Они побывали в районной больнице — снова ничего. Тогда они вернулись в Москву и поехали к Толкачевым домой. Болотных “жигулей” на обычном месте не было.

В среду 12 июня Наташа позвонила Либину в институт. Она сказала, что Адика скрутил острый приступ радикулита и неизвестно, когда он сможет выйти на работу. Либин посочувствовал ей. Ее голос звучал слабо и совсем невесело.

День за днем Рожанские звонили Толкачевым домой. Наконец, так и не дождавшись ответа, они пошли туда вместе с родственниками, у которых был ключ от квартиры. Те открыли наружную дверь. Внутренняя дверь была опечатана, на полосках бумаги были оттиснуты три жирные буквы: КГБ{377}.

Олег тоже искал родителей, когда они не вернулись с дачи. Он тоже пошел к ним домой и тоже увидел опечатанную КГБ дверь{378}.

Следующая по графику встреча Толкачева с ЦРУ приходилась на 13 июня — на следующий день после того, как Наташа позвонила в институт с сообщением, что Адик болен.

В ее преддверии в резидентуре набросали оперативную записку. Она начиналась со слов “Дорогой друг”, далее шли лестные слова об информации, переданной Толкачевым в январе: “она была высоко оценена нашими экспертами по нацбезопасности”. Однако, информировала резидентура, фотографии тех “очень важных документов” не получились по причине “низкого уровня освещения”, видимо из-за “особенно пасмурной погоды” в зимние месяцы. Резидентура сообщала, что в штаб-квартире сейчас идет работа над новым, более светочувствительным фотоаппаратом, а пока Толкачеву выдадут еще пять камер Tropel, аналогичных прежним. Его призывали фотографировать исключительно в солнечные дни.

“Нас весьма интересуют те очень важные документы, которые вы засняли к последней встрече”, — говорилось в записке. В ней просили сделать эти снимки снова, “когда будете находиться в условиях абсолютной безопасности”{379}. Была упомянута возможность заново скопировать библиотечную карточку Толкачева, чтобы он мог заменить ею оригинал, “как мы поступили в 1980 году”{380}.

Посылка в этот раз вышла объемистой. В резидентуре все тщательно упаковали: оперативную записку; камеры; оригинальный документ на четырех страницах, который Толкачев передал в январе и который теперь возвращали назад; 20 французских чертежных перьев и 20 немецких; две книги по архитектуре; восемь коробок лекарства для зубов и инструкции к нему; восемь бутылей фторида; восемь тюбиков зубной пасты; дайджест западных газетных и журнальных статей объемом 250 страниц; 100 тысяч рублей в счет процентов по депозитному счету Толкачева{381}. Однако, объясняли в ЦРУ, они не готовы прислать уроки английского языка для сына, так как беспокоятся, что Толкачеву не удастся объяснить их происхождение. Поэтому кассет в посылке не было{382}.

Форточка была открыта 13 июня в нужный час. Это был сигнал о готовности Толкачева к встрече тем же вечером. Но наблюдение КГБ за сотрудником, которому предстояло провести встречу, было в эти дни таким плотным, что пришлось отправить другого человека. В резидентуре всегда был готов дублер, а то и два дублера для каждой встречи. В этот раз задание поручили Полу “Скипу” Стомбауху, оперативнику, который до ЦРУ работал в ФБР. Коллегам Стомбаух нравился, это был прямой и очень трудолюбивый человек. Русским языком он владел не блестяще, но сослуживцам запомнилось, с каким упорством он его учил. В Москве у него была гибридная роль: Стомбаух работал под прикрытием в политическом отделе посольства, но не был “глубоко законспирированным” агентом. У него был свой письменный стол в резидентуре, и в 1985 году, когда первоначальный интерес КГБ к нему увял, Стомбаух, как вспоминал его коллега, проводил за ним примерно половину рабочего дня{383}.

На той неделе шеф резидентуры улетел на Южный Кавказ. КГБ должны были предупредить об этой поездке, и шеф надеялся, что это отвлечет их от операций в Москве.

Вечером 13 июня Стомбаух проделал долгий путь, избавляясь от наблюдения. При нем были две большие хозяйственные сумки с ручками, одет он был в белую рубашку и спортивную куртку. Многие оперативники старались маскироваться, чтобы выглядеть в таких случаях похожими на русских — одевались неприметно и использовали очки с толстыми стеклами. Стомбаух этого делать не стал и видом скорее напоминал американского дипломата. Первую часть маршрута он проделал на автомобиле, за рулем которого была его жена, а дальше пошел пешком. Стомбаух добрался до места встречи под кодовым названием “Трубка” примерно за час до назначенного времени. “Трубка” находилась в одном из жилых районов на западе Москвы, рядом с кварталом пятиэтажек, километрах в семи от дома Толкачева — дальше, чем обычно. Встретиться предстояло у двух телефонных будок{384}.