Последнее пророчество - Скотт Мариани

— Вы на редкость щедры.

— Есть такое. Итак, вот мои условия. Обсуждению они не подлежат. Готовы?

— Слушаю.

— Во-первых, четверть всей суммы вы пожертвуете в пользу Фонда Вейлов — на строительство нового детского отделения.

— Разумеется, я и сам уже думал… — пробормотал Кливер. — Но двадцать пять процентов…

— Договорились, — перебил его Бен. — Далее. Полагаю, что, расплатившись с акулами-кредиторами, вы захотите обустроить свою резиденцию. Стены еще голые?

— Д-да, — неуверенно подтвердил проповедник. — Но какое…

— В английском Оксфорде есть талантливая молодая художница. Ее зовут Люси Уайлд. Зайдите на ее сайт.

— Она-то тут при чем?

— Вы станете покровителем искусств. Меценатом. Будете покупать все, что она выставит на продажу, и предложите хорошие комиссионные за ее будущие работы. А я проверю — чтобы ваше определение прекрасного не слишком расходилось с моим.

— Чушь какая! — возмутился Кливер. — Я ничего не понимаю в современном искусстве. Оно мне даже не нравится.

— Понравится. Разовьете вкус. Теперь третье. Одному фермеру в Монтане нужны деньги на обновление хозяйства. Его ферму немножко разбомбили. И еще ему понадобится пара тракторов. Я пришлю вам его адрес и номер банковского счета — на него и переведете.

— И сколько ему надо? — предчувствуя худшее, спросил Кливер.

— Мне нравятся кругленькие суммы. Скажем, миллион долларов.

На другом конце линии ахнули.

— Вы меня убиваете, Бен.

— Я думал о таком варианте, но предпочел этот. Вы готовы слушать дальше?

— Продолжайте, — устало сказал Кливер.

— Хорошо. У вас в Джорджии есть адвокат, которому требуется операция на ногах.

— Маккласки? — взорвался, не выдержав, проповедник. — Хотите, чтобы я откупился от Маккласки?

— Именно, — подтвердил Бен. — И было бы неплохо помочь ему открыть новую практику, начать с чистого листа. Как насчет трехсот тысяч? Нет, постойте, лучше пятисот.

Молчание.

— И еще одно. — Бен помолчал. Этот пункт был для него самым важным. — Я хочу, чтобы вы учредили трастовый фонд. В размере одного миллиона долларов.

— На чье имя? — фыркнул Кливер. — На ваше?

— Нет, одного ребенка. Этот ребенок еще не родился, но он много для меня значит. Деньги должны оставаться в фонде до достижения ребенком восемнадцати лет, после чего их нужно выплатить полностью. Вам позвонит адвокат из Лондона, и вы все с ним уладите. И делать ничего не придется — только поставить подпись.

Бен много об этом думал. Он знал, что Ронда никогда его не простит и не примет никаких объяснений. Что он мог сделать? Бесконечно извиняться, писать письма? Нет. Но он мог, по крайней мере, позаботиться о ребенке Чарли.

— Надеюсь, вам все ясно.

— Да, я понял, — пробормотал Кливер. — А что, если у меня вдруг пропадет желание раздавать свои деньги?

— Я буду за вами присматривать. Имейте в виду, я гораздо менее склонен к милосердию, чем ваши кредиторы. Я не хочу лишать мисс Вейл иллюзий в отношении вас, но если вы попытаетесь хитрить, уверяю, ей сразу станет известно, что вы за махинатор. И это не все. Я прилечу первым же рейсом, а когда закончу свои дела, вас будет не отличить от сбитого на дороге пса. И я всегда выполняю обещания.

— А теперь вы наверняка потребуете, чтобы я раскошелился еще на десять миллионов в пользу этой чертовки Зои Брэдбери, — простонал проповедник.

— Нет, эти деньги можете оставить себе. Думаю, Зои Брэдбери не заслужила ни цента. Ни от вас, ни от кого-либо еще.

В трубке долго молчали — Кливер обдумывал условия.

— Я так понимаю, отсрочки вы мне не даете? — осторожно осведомился он.

— Нет.

Протяжный стон знаменовал признание Кливером своего поражения.

— Ладно. Вы победили. Я согласен.

Не успел Бен убрать телефон, как появилась Алекс. На ней были черные брюки и кожаный жакет цвета шампань, прекрасно сочетавшийся с каштановыми волосами. При виде Бена она расплылась в улыбке и, взбежав по ступенькам, крепко его обняла.

— А я уже боялась, что никогда тебя не увижу.

Они постояли так еще немного. Он отстранился первым.

— Вас Фрэнк вытащил? — спросил Бен.

Она кивнула.

— Мы с Зои оставались у него. Залегли на дно, как ты и сказал. Зои и сейчас у него.

— Хорошо. Пусть там и будет, пока все не закончится. Сначала надо разобраться с Каллаханом и Слейтером. Если Каллахан узнает, что вы живы, вам обеим угрожает опасность — он обязательно постарается убрать свидетелей.

— Итак, что дальше?

— Собираюсь нанести визит сенатору Баду Ричмонду.

— Я с тобой, — сказала Алекс.

66

Элегантный «Порше-959» мчался по горной дороге, не сбрасывая скорости даже на поворотах, — широкие шины надежно цеплялись за асфальт. Остановиться все-таки пришлось, когда водитель увидел впереди вставший посреди дороги побитый «форд» с открытым капотом.

Бад Ричмонд вышел из машины и, подойдя ближе, улыбнулся симпатичной молодой женщине с каштановыми волосами, которая возилась с масляным щупом. Вид у нее был расстроенный.

— Я могу чем-нибудь помочь, мэм?

— Можете, сенатор.

Бен выступил из-за машины и направил в лицо Ричмонду пистолет. Алекс решительно захлопнула крышку капота.

— В чем дело? — возмутился Ричмонд.

— Это касается Ирвинга Слейтера. Проедемте с нами.

Поездка растянулась на сорок минут, и к концу ее сенатор, сидевший сзади, выглядел не лучшим образом. Рассказ Бена о замыслах Слейтера произвел на него сильное впечатление, а потом Алекс включила для убедительности запись разговора в подвале.

— Ушам своим не верю, — пробормотал Ричмонд, опустив голову. — Невероятно.

— Вы были важнейшей составной частью его плана. Слейтер вас использовал.

— Да, иногда некоторые его поступки представлялись мне довольно странными. Эти секретные встречи в вагончике подъемника. Я всегда удивлялся — зачем?

— Теперь вы знаете.

Ричмонд сжал кулаки.

— Я знал, что он себе на уме. Знал, что он невысокого мнения обо мне, что называет меня за глаза тупицей, но мне и в голову не могло прийти, что человек способен на такое… такую мерзость. — Голос его задрожал от злости. — Господи, подумать только! Я держал возле себя убийц. Приспешников Сатаны! — Сенатор посмотрел на Бена. — Я в шоке. Что еще сказать? Слейтера нужно передать в руки правосудия. — Он повернулся к Алекс. — Вы уже проинформировали начальство?

— Кроме нас, никто ничего не знает.

Ричмонд покачал головой.

— Эти двое, Каллахан и Слейтер, должны быть немедленно арестованы. Позвольте мне позвонить.

— У нас другой план.

Сенатор недоуменно нахмурился.

— И какой же?

— Расскажите об этом вашем вагончике, — сказал Бен.

67

Едва услышав, что с Куполом Скалы ничего не случилось, Ирвинг Слейтер взял срочный отпуск и поселился инкогнито в отеле «Белладжо», где с утра до ночи пил виски, ел шоколадки и часами разговаривал по телефону, обсуждая со своим брокером имеющиеся варианты.

В самом худшем случае выбраться из Штатов можно в течение двух часов. Он просмотрел по Интернету карты Южной Америки. Больше всего привлекала Бразилия. Пляжи Рио, песок, солнце, соблазнительные красотки. Ликвидировать все активы, и денег хватит до конца жизни. Спокойной, сытой, счастливой жизни. Так что если сильно завоняет, можно махнуть туда.

Но время шло, и паника постепенно отступила. Ничего ужасного не случилось. Слейтер попытался привести мысли в порядок. Хоуп жив — о'кей, ловушка не сработала. Ну и что? У Хоупа ничего на него нет. Из тех, кто видел его в заброшенном отеле в Монтане, в живых никого не осталось. Не осталось и улик, которые связали бы его с Каллаханом. К тому же и Каллахан свои следы замел хорошо. И пусть даже Хоуп вернется из Иерусалима и пойдет к Мердоку с обвинениями, что его, мол, подставили, доказать-то он ничего не сможет. Единственные реальные свидетельницы — те две сучки в подвале у Каллахана. А они больше ничего никому не скажут. Так что к нему не подкопаться.

Утром следующего дня ему позвонили. Ричмонд. Сенатор заметно волновался, но был доволен. Сказал, что получил приглашение на обед из Белого дома. Его вызывали для обсуждения религиозной политики на Ближнем Востоке. Прекрасная новость. Слейтеру надлежало незамедлительно приехать — помочь в подготовке доклада.

— Встречаемся в моем шале, — сказал Ричмонд. — Сегодня вечером, в восемь.

Слейтер хмуро посмотрел на часы.

— Успею только-только, если вылечу сейчас. Но почему в шале?

— Получена конфиденциальная информация. Дом прослушивается. Мой кабинет, все… Эту проблему мы, конечно, решим, но пока лучше не рисковать.