Дух воина - Марианна Красовская

— Еще одно слово в сторону моей жены – и тебе вырвут язык, раб. Сейчас ты жив только благодаря ей. Она из рюсов, и думает, что ты – ее соотечественник. Остальных – убьют сейчас возле реки. Принесут в жертву предкам.

Мальчишка побледнел еще больше и закричал:

— Меня убейте тоже! Лучше умереть воином, чем жить рабом!

— Слишком просто для тебя. Поедешь с нами.

— Я умру сам.

Дженна поглядела на его лицо, вздохнула и сказала Баяру:

— Спроси, чей он сын?

Спросил и получил ответ невозможный, немыслимый просто: сын кагана, то есть иштырского хана. Вот этот – светлоглазый и белокожий? Смешно. А мать кто?

Матери парень не знал, таких вот сынов у кагана было много и от разных женщин.

Все больше Баяр убеждался, что Дженна права. Мальчишку нужно брать с собой, пригодится когда-нибудь.

Короткий кивок головы – и отчаянно сопротивляющегося “каганенка” связывают, опутывают веревками буквально как колбасу и довольно бережно укладывают на землю отдыхать. Рот ему тоже затыкают. Остальных мальчишек уводят – отведут за реку, где начинаются “ничьи” земли, да и отпустят. Видя лукавые ухмылки на лицах своих ребят, Баяр не сомневается, что запугают иштырцев до дрожи в коленках. Наговорят всякого: что их приятеля будут долго и мучительно пытать, а может – кастрируют и сделают вечным рабом – самая страшная участь для мужчины.

Каких только слухов не ходило о Баяре среди врагов: его почти даже заслуженно считали изувером, злодеем и убийцей. А еще – демоном. И все благодаря таким вот помилованным.

А на самом деле убивать мальчишек, едва научившихся держать в руках оружие, ему было стыдно. Ну какие из них воины? Борода и усы еще не растут, голос ломается. Дети совсем. Да, он знал, что из волчат вырастают волки, а из жеребят – кони. Вот только кони эти навсегда запомнят и пережитый ужас, и твердую руку врага и научатся бояться его. Да еще своим соплеменникам нарассказывают всякого: и что видели, и что не видели, да со страху им почудилось.

А место иштырцы выбрали великолепное для засады. Река местами с крутым каменистым берегом, местами с оврагами, да и вообще – низина: издалека и шатры не увидишь. Рядом рощица, кусты ивовые. И берег противоположный как на ладони. Большой стан тут не разместить, зато сотни две-три – прекрасно уместятся. А стадо овец да коз зимой можно в овраге от ветра укрыть. Пожалуй, и ехать никуда не нужно больше, здесь и останутся.

Десятники, уже оглядевшиеся и упомянутых коз и овец нашедшие в том самом овраге, охотно с ним согласились.

Солнце припекало вовсю, и только пар, шедший от земли, да лужи, да остатки вытоптанной травы, превратившиеся уже в грязевую кашу, напоминали о пролетевшей над степью грозе. В каменистом обрыве у реки и в овраге найдена была иштырская добыча: несколько аккуратно сложенных шатров, тюки с одеждой и тканями, посуда – причем не только кохтская, а вполне себе и угурская, немало мешков с овсом, рисом и сушеным горохом, из которого угуры варили прекрасную похлебку. На какое-то время им хватит точно, а дальше… Были еще маленькие угурские лошадки, кудрявые и коротконогие, почти такие же чудесные, как и у кохтэ. Лошади – это важно, прекрасно и замечательно. Лошадей своих кохтэ обожали. Каждый воин (во всяком случае в сотне Баяра) своего четвероногого друга старался выбрать еще жеребенком, растил и дрессировал сам, прекрасно понимая, что от этого зависит его жизнь. Особенно хорош в деле воспитания коней был Наран, лошади его отчего-то любили, он мог уболтать самого строптивого жеребенка.

Нарана вообще любили и звери, и люди. Только сестра Баяра его не любила, что очень не нравилось молодому военачальнику.

Тела убитых врагов оттащили далеко в сторону и предали огню, десятки Бата и Есугая (как наименее пострадавшие) отправились за женщинами, а остальные споро устанавливали найденные шатры и потрошили тюки с тканями. Что делать с добычей, предстояло решить Баяру, и впору было хвататься за голову: он совершенно не представлял, как все это добро делить. Обернулся на Дженну, которая зачем-то помогла пленному мальчишке сесть, вынула у него изо рта кляп и поднесла к губам чашку с водой, усмехнулся. Женщины – у них есть право и на милосердие, и на сострадание. Все же они дают жизнь, а не отнимают ее, и этим так разительно отличаются от мужчин!

И Дженна – женщина, даже если ей так хотелось быть мужчиной.

А Женьке мальчишка казался очень похожим на Костю – единственного ее друга детства. И она приглядывалась к нему и все пыталась задавать вопросы на русском: но он ее совершенно не понимал. Ничего, научится, значит, языку кохтэ. Жизнь заставит.

Баяр подошел к ней, она почувствовала его присутствие всем телом. Закололо не в затылке – по спине прошла волна дрожи.

Пальцы коснулись волос: она знала, что никто, кроме мужа, ее не тронет, просто не посмеет даже. Подняла на него лицо, улыбнулась счастливо. Как же ей нравился этот мужчина! Ее мужчина.

— Мне нужен твой совет, жена.

Подскочила, как мячик, обрадовавшись – она так хотела быть ему полезной, нужной, и не только в постели.

— У нас есть ткани и одежда. Много, но на всех не хватит поделить. Как думаешь, что лучше сделать?

— Дарить на свадьбы, – неожиданно ляпнула Женька. – У тебя из ста воинов – восемьдесят холостых. Сам ведь говорил, что им нужны семьи. Вот и будет стимул.