Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На секунду это потустороннее сияние стало очень-очень ярким – и, кажется, просветило меня до костей, как рентген. Сознание затуманилось, кадрами старой хроники замелькали воспоминания, почему-то чужие.
Комната с рядами одинаковых подстилок; зелёные стены; бледные, рыхлые колокольчики дурмана, колышущиеся без всякого ветра; усталый мужской голос, приказывающий: «Три-Пять, на выход, функция – охрана. Три-Шесть, на выход… Три-Шесть, нельзя! Я запрещаю! Подавить её, сейчас же!»
Это было очень похоже на сеансы сновидений, которые устраивал Йен – с той разницей, что досматривать до конца я сейчас не хотела и резко отсекла видение, возвращаясь в реальный мир, в такую же зелёную комнату, но только обставленную, как гостиная. Тильда откинулась в кресле, закрыв глаза, а Николетт стояла над ней, поливая её беспомощно запрокинутое лицо молочно-белым ядовитым светом из распахнутой ладони.
Спиной к нам.
Как непредусмотрительно.
«Битой по затылку, – быстро приказала Салли. – Сейчас».
Честно говоря, руки чесались у меня с самого начала, поэтому я даже раздумывать не стала – выдернула биту за ручку из наполовину расстёгнутого рюкзака и врезала от души.
Звук получился такой, словно от попадания по шару для боулинга; Николетт со стоном рухнула на колени и откатилась в сторону.
«Урсула, рокировка», – попросил Йен коротко.
Я думала, он опять начнёт нежно дышать Тильде на лицо розовым туманом, как тогда, с Хорхе, но он просто растёр чары по рукам и отвесил ей звонкую оплеуху.
Тильда распахнула злющие глаза, и я, мгновенно вернувшись в своё тело, инстинктивно отпрыгнула, чтобы не попасть под раздачу.
– Йен, какого чёрта? – вырвалось у меня. – Неужели нельзя со своими же союзниками быть помягче?
К счастью, если у Росянки и были претензии, то не ко мне.
– Вот поэтому никто и не любит Датура, – прошипела она, воздвигаясь над креслом, как гора – точнее, как вулкан, готовый к извержению. – Спрашиваю в последний раз. Где. Мои. Люди?
С каждым словом Тильда отвешивала противнице пинков, пока не отшвырнула её к стене, которая разъехалась, как ширма. Оттуда, как котята из мешка, вывалились одинаковые девочки с седыми волосами; две подхватили Николетт под руки, помогая подняться, ещё трое встали между ней и Тильдой, одна – прямо передо мной. Воздух стал невыносимо сладким, и в лёгкие словно песок попал. Меня скрутило кашлем, жёстким, почти до беспамятства, но всё-таки я смогла расслышать негромкий приказ:
– Убить заложников, они не нужны. Лойероз здесь.
Внутренности у меня скрутило от ужаса.
Тильда резко махнула рукой – и пол вздыбился, выпуская сразу несколько десятков хищных красно-зелёных челюстей, а сама рванулась к Николетт, метясь в горло. Белобрысые девочки-куклы бросились врассыпную, уходя от щёлкающих пастей и одновременно перекрывая траекторию Тильде – одна схватила её за ноги, повалив на пол, но тут же оказалась нанизанной на чудовищные зубы и исчезла под вспученным паркетом.
…для меня это было точно в другой реальности.
Всё, что я видела – медленно шевелящиеся губы Николетт, отдающей указания. Грудь разрывало от боли; в ушах снова и снова звучали те же самые слова: «Убить заложников».
Отчего-то я точно знала: мы опоздали.
Это было невыносимо.
Я прижала руки к лицу и закричала – не просто голосом, а всем своим существом. Маленькие тёмные мячики в моих карманах завибрировали, отзываясь на крик, и высыпались на пол, запрыгали, заметались, как живые, с каждым прыжком всё увеличивая скорость. Я чувствовала их, была ими, летела вместе с ними – сквозь стены и перекрытия, сквозь притихший сад, заросший дурманом, сбивая нежные соцветия, врезаясь в людей; бесформенные монстры, слепленные из беспокойных душ, многоглазые и зубастые, заражались этой тревогой и начинали метаться так же беспорядочно.
«Урсула, приди в себя!»
Один упругий мячик врезался Николетт прямо в лоб, пролетел насквозь, вышибая дух – и она покачнулась, теряя равновесие. Пол прямо у её ног вздыбился холмом – и раскрылся, как чудовищный цветок, как жадная, ненасытная пасть, полная зубов.
«Урсула!»
Резко запахло кровью; перед глазами у меня всё побелело, слилось в беспорядочном мельтешении. В груди стало пусто от крика, и эта пустота требовала, чтобы её заполнили – всё равно чем, лишь бы прекратить… лишь бы…
А потом щёку что-то обожгло, и голова мотнулась в сторону. От резкой, но такой реальной, физической боли сознание прояснилось, и я поняла, что сижу посреди разгромленной комнаты, а Тильда держит меня за воротник и демонстративно трясёт ладонью.
– Возвращаю должок, – скупо объяснила она. – Так, погоди, не вертись, я проверю, вдруг тебе скулу сломала… Хотя ты вроде крепкая.
В голове всё ещё немного звенело, но сознание потихоньку прояснялось. После короткой истерической вспышки было тошно и стыдно, как после алкогольного отравления. Какое-то моральное похмелье... Сломанные куклы валялись среди разбитой мебели – чудовищно похожие на обычных людей, только мёртвых.
Холодные пальцы безжалостно мяли моё лицо; похоже, кроме исцеляющих чар в меня влили ещё и изрядную долю успокоительных, потому что сердцебиение замедлилось так, что стало почти неощутимым.
«Это не чары, а истощение, – тихо возразил Йен. – Урсула, я знаю, что не имею права говорить тебе такого, но, пожалуйста, возьми себя в руки. Ещё один такой всплеск может тебя уничтожить».
Да, похоже… А мне нельзя уничтожаться, я ещё нужна тебе, чтобы…
«Да, – произнёс он спокойно. – Ты мне нужна. И сильнее, чем ты думаешь».
Я-то имела в виду, что ему понадобится моя помощь, чтобы вернуться в своё тело. Но Йен ответил как-то по-другому, вкладывая в простые слова слишком много смыслов и значений, так, что к лицу у меня прилил жар, и стало легче. Действительно легче.
– А… Николетт где? – спросила я немного хрипло.
– Съела, – невозмутимо откликнулась Тильда, наконец отпуская меня. – Всегда было интересно, можно ли стать такой же изысканной женщиной, если сожрать кого-нибудь из Датура. Но, видимо, бабушка была права: для этого мало просто жрать. А жаль. Ты идти-то сможешь?
Я кивнула и попыталась даже встать на ноги. К моему большому удивлению оказалось, что силы ещё есть, и их даже хватает, чтобы самостоятельно передвигаться, пусть и медленно. Кое-где, правда, приходилось полагаться на протянутую руку Тильды или на её чары, потому что резиденция Датура эту короткую схватку пережила
