Путешествие в некоторые отдаленные страны мысли и чувства Джонатана Свифта, сначала исследователя, а потом воина в нескольких сражениях - Михаил Левидов

Для министерства миссия Свифта сводилась к поддержке их специальных целей – дискредитации вигов в их прошлом и настоящем; для Свифта же эта миссия была – открыть глаза народу. Достаточно умными людьми были Харли и Сент-Джон, чтоб понять: союз их с человеком такого склада может оказаться для них опасным. И не раз они морщились, читая памфлет, написанный с их ведома и по представленным ими секретным материалам, особенно те места его, где пафос обличения обманщиков народа выходил за рамки политической группировки вигов, захлестывая весь класс имущих, но что поделаешь: приходилось брать Свифта таким, как он есть.

Поистине грандиозным оказался успех памфлета.

Через четыре дня – первого декабря – вышло второе издание – всего их было семь, с общим тиражом в одиннадцать тысяч экземпляров – неслыханная цифра для политической брошюры, требовавшей от читателя известного умственного напряжения, за которую к тому же нужно было заплатить целый шиллинг.

«Памфлет начинает греметь – со всех сторон спрашивают, прочел ли я его, и советуют прочесть, говоря, что это нечто необыкновенное» – такова запись в «документе» 28 ноября. И через два дня: «Памфлет произвел громадный шум и сделает много хорошего…»

И действительно, вся политическая Англия наперебой повторяла аргументы памфлета, его цитировали в обеих палатах, он читался вслух во всех кофейнях, ни один из литераторов-вигов не осмелился выступить против него в печати, было создано общественное настроение за заключение мира, волна смущения и паники охватила вигов – что-то нужно было предпринять, и немедленно!

Меж тем военные действия приостановились – мирные переговоры должны были начаться в январе 1712 года в голландском местечке Утрехт. Согласно конституции, обе палаты должны были при открытии сессий – 7 декабря – выразить свое мнение об условиях мира в ответном адресе на тронную речь королевы.

Каковы же настроения палат?

В палате общин министерство имело прочное большинство, несколько иное его положение в палате лордов.

Пэры Англии – герцоги, маркизы, графы, бароны, виконты и духовные лорды-епископы, заседавшие в палате лордов по праву титула, – не отличались стойкостью убеждений, принадлежность их к вигам или тори была приблизительна и условна. Но министерство всегда могло рассчитывать, что при умелом воздействии на лордов оно добьется благоприятного голосования.

Казалось – беспокоиться нечего.

Случилось, однако, не так.

Незначительным большинством палата лордов постановила внести в ответный адрес пункт, требующий не заключать мира, пока королем Испании остается Филипп Бурбон.

Сенсационное голосование! Оно ниспровергает политику правительства; войдя в силу, оно должно иметь следствием смену правительства, роспуск парламента, продолжение войны.

Что же произошло? Королева в своей речи решительно высказалась за заключение мира; внесение этого пункта в ответный адрес было равносильно отклонению правительственной программы; голосование части палаты – убежденных вигов – понятно, но почему к вигам неожиданно перешли колеблющиеся, «болото», те, кто фактически зависел от милости двора?

И почему – также сенсационный факт! – королева, по окончании заседания, дала свою руку герцогу Сомерсету, чтобы он проводил ее до кареты?

Сомерсет! Юркий, вертлявый, размахивающий руками, брызжущий слюной старичишка, не то виг, не то тори, член прежнего вигского министерства, сохранивший свой пост и в нынешнем, торийском, лукавый царедворец, заслуженный интриган! Но он как раз ожесточеннее всех выступал за внесение в адрес этого, как бы против речи королевы направленного, пункта. И королева оказывает ему высокую милость, предлагая свою руку.

Что же происходит, в конце концов?

Вспоминают в связи с этим то обстоятельство, что довольно часто, слишком часто появлялась за последнее время в апартаментах королевы в Кенсингтонском дворце супруга герцога, герцогиня Элизабет, дама грубая, ярко-рыжая и зловещая: ходили про нее слухи, что она в свое время помогла своему первому мужу скоропостижно умереть, будучи заинтересована во втором. А теперь ходят слухи, что герцогиня Сомерсет оттесняет на задний план признанную фаворитку королевы, красноносую Эбигейл…

Так что же происходит, в конце концов?

В шестом часу вечера, 8 декабря, назавтра после заседания палаты лордов, в апартаментах миссис Эбигейл Мэшем в Кенсингтонском дворце собралось небольшое общество.

Эбигейл только что вернулась из королевских апартаментов – обслуживание Анны за обедом входит в ее обязанности. Встревоженная, почти испуганная, она мешком сидит в кресле, тревожно следя за двумя мужчинами, находящимися с ней. В комнате жарко, камин пылает, крупная капля висит на кончике красного носа Эбигейл.

Один из двоих, Джон Арбетнот, придворный врач королевы, дилетант-литератор, мастер легкого, блестящего остроумия, стоит, изящный и высокий, в своей обычной элегантно-небрежной позе у камина, забыв согнать легкую улыбку со своих красиво очерченных губ. Улыбаться как будто и нечему, но Арбетноту, спокойному созерцателю жизни, гурману, коллекционеру образчиков человеческой низости и глупости – итогом коллекционерской работы и была его знаменитая «История Джона Булля», – улыбка всегда к лицу.

Но не улыбается Свифт. Его толстая трость вонзилась в ковер, рука вертит табакерку; откинувшись в кресле, он не сводит упорного и сурового взгляда с хозяйки, слова его весомы и словно подчеркнуты ровной и толстой чертой.

– Вчерашнее голосование не было сюрпризом для королевы – вы это понимаете, миссис Мэшем? Следовательно, одно из двух: либо оно не было сюрпризом и для вас с сэром Робертом, значит, вы знали о готовившемся обмане партии мира и всей Англии, либо вы и сэр Роберт были также обмануты ее величеством, и она решилась на изменение всей политики за спиной у своего первого министра и фаворитки. В этом последнем случае вы виноваты в небрежности, в глупости, в разгильдяйстве; если же не в этом, то в измене и предательстве. Я прав, мистер Арбетнот? Я прав, мистер Мэшем?

Мистер Мэшем, супруг Эбигейл, незначительная личность, прикорнувший в уголку, что-то хмыкнул.

Арбетнот произнес, вдумчиво, слегка нараспев:

– От разгильдяйства до предательства так ли длинен путь? Не длинней, чем от небрежности к измене…

Свифт не слушал его.

– Я требую ответа, миссис Мэшем. Что из двух, что из двух?

Глухое постукивание каблука о ковер подчеркнуло повторение вопроса.

Эбигейл заторопилась, облизнула свои маленькие, полные губки – неожиданно маленькие, даже комичные на ее большом, грубом лице, показала мелкие, острые зубы.