Евангелие страданий - Серен Кьеркегор

абсолютно послушным, и над тем, что – опять же для человека – существует опасность, которая, смею сказать, сопряжена с тем, что способно облегчить ему эту задачу: опасность упустить терпение Божие. Ведь если ты когда-либо действительно всерьез рассматривал свою жизнь или рассматривал человеческую жизнь, человеческий мир, который столь отличается от мира природы, где все – абсолютное послушание, если ты когда-либо производил такое рассмотрение и если ты чувствовал тогда еще что-то, кроме содрогания, то ты чувствовал, сколь справедливо Бог называет Себя Богом терпения[245], ведь Он – Бог, говорящий: или-или, что означает: или люби Меня, или ненавидь Меня; или держись Меня, или пренебрегай Мною – Он имеет терпение сносить тебя, и меня, и всех нас! Если бы Бог был обычным человеком, что было бы тогда? Тогда Он – возьмем, к примеру, меня – уже давным-давно устал бы от меня, устал бы иметь со мной дело и был бы раздосадован мною, и сказал бы с безмерно большим на то правом, нежели говорящие так родители-люди: «Этот ребенок одновременно гадкий, болезненный, тупой и непонятливый, если и есть в нем хоть что-то хорошее, то уж больно много в нем плохого – ни один человек неспособен это выдержать!» Да, выдержать это неспособен ни один человек; на это способен только терпеливый Бог.

А теперь подумай о том, сколь бесчисленно количество живущих на свете людей! Мы, люди, говорим, что быть учителем младших классов – это работа, требующая терпения; какое же терпение имеет Бог, способный быть учителем всего бесчисленного множества людей! И бесконечно большее терпение требуется Ему еще и оттого, что там, где Бог – учитель, все дети в большей или меньшей мере страдают воображением, будто они – большие взрослые люди, воображением, от которого лилия и птица совершенно свободны, – почему, пожалуй, им так легко и удается быть послушными всегда и во всем. «Не хватает только, – скажет учитель-человек, – не хватает только, чтобы дети воображали себя взрослыми людьми: так можно совсем потерять терпение и отчаяться, ни один человек не способен это выдержать!» Да, выдержать это не способен ни один человек; на это способен только терпеливый Бог. И Он прекрасно знает, что́ говорит, когда Он называет Себя Богом терпения. Он называет Себя так не по настроению; нет, Он не меняется в настроении, ведь это – нетерпение. Он от вечности знает это и знает из ежедневного опыта на протяжении тысяч и тысяч лет, Он от вечности знает, что доколе будет существовать все земное, и в нем – человеческий род, Ему придется быть Богом терпения, ведь иначе никак не возможно выдержать человеческое непослушание. По отношению к лилии и птице Он по-отечески является Творцом и Сохранителем, и только по отношению к человеку Он – Бог терпения. Это поистине утешение, необходимейшее и невыразимое утешение, когда Писание говорит, что Бог есть Бог терпения – и Бог утешения; но в то же время это страшно серьезные слова, говорящие, что человеческое непослушание повинно в том, что Бог есть Бог терпения, страшно серьезные слова, говорящие, что человеку не просто так уделяется терпение. Человек открыл у Бога свойство, которого не знают лилия и птица, всегда и во всем послушные Богу; или Бог настолько любит человека, что с доверием открыл ему, что у Него есть это свойство, что Он – Бог терпения. И притом это свойство в известном смысле отвечает – о, страшная ответственность! – человеческому непослушанию в известном смысле отвечает терпение Божие. Это утешение, но оно сопряжено со страшной ответственностью. Человеку доверено знать, что даже если все люди отвернутся от него, даже если он и сам близок к тому, чтобы отвернуться от себя самого, все равно Бог есть Бог терпения. Это неоценимое богатство. О, лишь по праву употреби его, помни, что это сбережения; для Бога на небесах по праву употреби это богатство, или оно низвергнет тебя в еще большую беду, превратится в свою противоположность и будет уже не утешением, но станет для тебя страшнейшим из всех обвинений. Ведь тебе кажутся слишком жестокими слова – которые, впрочем, не более жестоки, чем правда – что не держаться всегда и во всем Бога «сразу же» означает пренебрегать Им: быть может, тогда не слишком жестокими для тебя будут слова о том, что пользоваться терпением Божиим всуе значит пренебрегать Богом!

Так что, воспользовавшись указанием Евангелия, позаботься о том, чтобы научиться послушанию у лилии и птицы. Да не отступишь ты в ужасе, да не отчаешься, когда сравнишь свою жизнь с жизнью этих учителей! Здесь не из-за чего отчаиваться, ведь ты же должен учиться у них; и Евангелие сначала утешает тебя, говоря, что Бог есть Бог терпения, а затем добавляет: ты должен учиться у лилии и птицы, учиться быть совершенно послушным, как лилия и птица, учиться не служить двум господам, ведь никто не может служить двум господам, а может или… или.

Но если ты смог стать совершенно послушным, как лилия и птица, то ты научился тому, чему ты должен был научиться, и ты научился этому у лилии и птицы (и если ты вполне научился этому, ты стал столь совершеннее их, что лилия и птица из учителей становятся образом), ты научился служить только одному Господу, любить Его и держаться Его всегда и во всем. И тогда то, о чем ты просишь, когда молишься Богу: Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли, – что, конечно, и так всегда исполняется, – будет исполняться и тобою; ведь при всецелом послушании твоя воля едина с волей Божией, так что воля Божия, какова она на небесах, исполняется тобою на земле. И тогда будет услышано твое прошение, когда ты молишься: Не введи нас во искушение; ведь если ты всецело послушен Богу, то в тебе нет ничего двусмысленного, а если в тебе нет ничего двусмысленного, тогда ты весь совершенно прост перед Богом. Здесь присутствует простота – простота, которую вся дьявольская хитрость и все сети искушений бессильны уловить или застать врасплох. Ведь что сатана зорко выслеживает как свою добычу, – но чего никогда не бывает у лилии и птицы; во что метят все искушения, – но чего никогда не бывает у лилии и птицы, – это двусмысленность. Где есть нечто двусмысленное, там есть искушение, и там всегда смеется тот, кто сильнее. Но там, где есть нечто двусмысленное, в основе этого всегда так или иначе лежит непослушание; именно поэтому у лилии и