Молодые волки старого королевства - Валерий Иващенко

– Ну, как знаешь, — заметил он и вышел из комнатки.

Позади кто-то слабо ахнул — проходя мимо очага, ведун уронил в пламя свою работу, в которой каждый признал бы необычного покроя плащ с пелериной. А на спине красовался замшевый герб, в котором вытянувшаяся в струнку девушка беседовала с обретавшейся в руках змеёй… огонь с треском взвился, восторженно пробуя на зуб подачку. Мягкая кожа скорчилась от жара, и от того казалось, что девица в гербе и змея ожили, зашевелились и повели оживлённый, неслышный и тем не менее вопящий о боли разговор…

Лен стоял на крыльце постоялого двора, едва ощущая этот живым зверем бьющий наотмашь ветер. Вопящий, визжащий на тысячи глоток невидимыми демонами… нет, тут лучше не прислушиваться. Как там говорил последний Легионер? Делай что должно, свершится чему суждено — и пусть потом другие говорят что хотят… он едва почувствовал, как отчего-то чужие руки проверили себя.

Вроде бы, ничего не забыл. Одежда вся, тощая сума с припасами на плече, а в ладони своей надёжной тяжестью тихо пел песню дубовый посох. Всё своё ношу собой — иные принципы забывать не след! И ведун шагнул с крыльца. Прочь, сомнения! Прочь все эти глупости, а особенно сумасбродных девиц с их закидонами, только и думающих, как бы изломать тебе душу да побольнее при том сердце раскорябать до крови…

Буран и в самом деле дул мощно, ровно — и с той же стороны, что и вчера. Лен выбросил из головы все мысли, привычно оставив в голове лишь звонкую пустоту, и осторожно принюхался. А ведь точно, оттуда как раз и дует, где Змеиная Гора!

Течения и завитки воздушных струй распутывались неохотно, вязко, словно сопротивлялись. Но и ведуну было не занимать ни терпения, ни опыта. Уж с ветрами мастер Колин заставлял работать на совесть… некоторое время Лен тупо смотрел на открывшуюся ему картину, не в силах ничего сообразить.

– Ого, это кто тебя так? Кто принудил?

Печально поникшая сильфида воздуха уныло встрепенулась. Бестелесная, она подалась было с надеждой к рискнувшему потревожить её, но лишь пошла от бессилия рябью — крепче цепей обвивала её лента оранжево светящихся символов и рун.

Да уж, тут работа мастера воздуха чувствуется! Лен, чуть прищурившись, заставил своё проникшее на эфирный план естество облететь сильфиду по кругу.

– Ничего, сестра! Что один сделал, другой завсегда поломать сможет, погоди чуток…

Та лишь зашипела, затряслась, не в силах сделать вообще ничего — сильнее любого приказа принуждало её чьё-то заклятие к одному-единственному делу: дуй себе с норд-оста, да посильнее.

Но Лен не хуже иных помнил, что ломать — не строить. Недолго он разбирался в построениях чужеродной магии. Сам сотворить подобное он не сумел бы — как говаривал учитель, школа не та. Но общие принципы вроде знакомы… поколебавшись, ведун ткнул пальцем в одну руну, похожую на гнусно ухмыляющуюся щербатую рожу, и дунул на неё.

Заклятье лопнуло с неслышным грохотом, заставившим, впрочем, заныть от визга высвободившейся сильфиды корни зубов.

– Чародей принудил, он живёт в башне красного кирпича и по ночам подглядывает за звёздами, — наябедничала пленница, прежде чем проворно унестись прочь. Впрочем, сделала она ещё одно — закружила своего освободителя в таком вихре, что тот явственно почувствовал, как уходит из-под ног опора.

Отряхивая с себя и из глаз снег, Лен огляделся. Определённо, эти сильфиды, как по науке называли духов воздуха, отсутствием соображения не страдают… под любопытно высунувшейся луной серебрился постепенно опадающий снег, который недавний буран расшвырял едва не до небес. В пол-лиге за левым плечом обнаружились угрюмые стены и крыши Майсинга, и приветливо подмаргивали в вечерней синеве огоньки на сторожевой башне.

– И даже направление знают, — Лен прикинул, что Змеиная гора как раз и должна быть где-то там, в темноте впереди, и бодро затопал по снегу, благо ветром его сдуло почти до самой промёрзшей почвы.

Идти одно удовольствие, когда морозец так себе, ветра нет, а вокруг простирается залитая ровным светом снеговая пустыня! Знай переставляй ноги, посматривай на Глаз Дракона и держи на пару ладоней правее. Наши деды-прадеды на лодьях так все моря исходили, по солнышку да по этой звезде, вокруг которой небо вертится — и ничего, сильно не плутали. В море-то оно как? Сотня лиг туда-сюда не расстояние, лишь бы ветер был или вдоволь крепких рук на вёслах.

Лен упрямо гнал из головы так и лезущие туда недавние воспоминания, с неудовольствием отметив, что Славка хотела уколоть его — и ей удалось то, чего не сумела даже графиня… озабоченно он пошарил в сумке под плащом — но Скарапея оказалась на месте, хоть и полусонная от пробиравшегося под одежду мороза.

– А ты-то чего мучаешься? Осталась бы, жрачка сытная и тепло там.

Понятное дело, змея не ответила, лишь глубже заползла в чистую рубашку да скрутилась там немыслимым клубочком с бантиком.

– Ну, как знаешь… — Лен заботливо прикрыл сумку плащом и продолжил своё немудрёное занятие.

Если верить расспросам, то до самой горы всего ничего, полдня на лошади. Стало быть, на своих двоих к утру дойти можно? Благо, есть они не просят и подков не теряют.

А всё же, стоило признать, что называть баб змеями — то сущее оскорбление для семейства ползучих-кусючих. У тех всего-то арсенала, что несколько клыков да капелька яда. Эти ж могут жалить куда как больнее… парень встряхнул головой, отгоняя неприличествующие мысли, и вновь осмотрелся. Ну да, точно как её драгоценные волосы, так и серебрится, так и ластится к пальцами… Лен украдкой, словно стыдясь, извлёк из потаённого уголка памяти одно-единственное воспоминание. Тогда Вьюжинка в конце лета наглоталась на мысу холодного ветра, застудила горло и грудь до хрипоты.

Ближе всех оказался ученик чародея, неплохо соображавший в травах и всяких наговорах. И когда молодая женщина после питья забылась в жарком полубреду, всё, что позволил себе тогда дежуривший у её ложа парень — нежно, еле ощутимо даже себе, перебирать холодеющими от восторга пальцами этот нежный шёлк белоснежной гривы… Лен наклонился, зачерпнул с жёсткого наста пригоршню колючих снежинок, с удовольствием растёр меж ладоней, чувствуя как горячий ток крови гонит по жилам пьянящую волну восторга.

Да, то было единственное… хоть и ничего предосудительного в том не имелось, однако парень ни словом, ни жестом не позволял себе ничего большего. Ведь бывшая мужняя жена, потерявшая в стычке с орками своего статного пшеничноусого Бора, и негоже так уж охальничать… снега пришлось зачерпнуть ещё, растирая уже и предательски заалевшие щёки. Да уж, Славке нынче можно только посочувствовать.