История Вселенских соборов. Часть II. Вселенские соборы VI, VII, VIII веков - Алексей Петрович Лебедев

говорил, что тело Христово заимствовано не от Св. Девы, а принесено с неба». Таких извратителей своего учения Кирилл называет «безрассудными» (Деян. III, стр. 222). Эти-то воззрения, появившиеся уже во времена Кирилла, и легли в основу позднейшего монофизитского учения. С течением времени подобные мысли не только не исчезали, но приобретали все больший и больший круг последователей. Блаженный Феодорит в 447 году издает сочинение, в котором ведет решительную борьбу с воззрениями, родственными с теми, какие, как мы показали, осуждал еще Кирилл. Феодорит свидетельствует, что появились люди с таким учением: «два естества было во Христе до соединения, а соединившись они составили одно», «воспринятое Сыном Божиим естество человеческое, хотя не уничтожилось, но переменилось в существо Божественное». Отсюда подобные учители утверждали: «имя человека Христу не приличествует, приличествует Ему одно имя Бога, потому что, говорили, имя Бог есть имя естества, а имя человек есть только указание на совершение нашего спасения». В какое время земной жизни Иисуса Христа совершилось подобное объединение двух естеств Божеского и человеческого, при чем осталось одно естество Божеское, — эти учители такой вопрос решали не одинаково: одни, кажется, утверждали, что это совершилось «тотчас же в зачатии Иисуса Христа»; другие допускали, что «плоть Христова получила применение в естество Божественное уже после воскресения из мертвых, потому что после воскресения плоть Христова сделалась нетленна, бесстрастна и бессмертна». Из рассматриваемого сочинения Феодорита ясно видно, что приводило некоторых из христиан к подобному образу воззрения. Именно они в свое оправдание, по Феодориту, говорили: «мы не утверждаем двух естеств, дабы не ввести двух сынов в учении о Христе. Поэтому мы думаем, что Божество осталось целым, а человечество поглощено Божеством»[229]. Это значит, что проповедники этого учения усваивали подобные мысли, стараясь стоять как можно далее от несторианства, которое вводило «двух сынов», так как оно склонялось к мысли, что два естества во Христе образуют собою два лица.

Ложным мыслям о лице Иисуса Христа, против которых боролись Кирилл и Феодорит и которые были совершенно отличны от несторианства, не суждено было остаться в скрытности и неизвестности. Подобные ложные мысли с одной стороны достигают очень широкого распространения, с другой возбуждают внимание всей Церкви. Это случилось с тех пор, как один из архимандритов столичного города Константинополя Евтихий явился приверженцем подобных мыслей н был уличен. До временя уличения в ереси, что было сделано на соборе Константинопольском 448 года, Евтихий слыл человеком хорошей жизни и строгих правил. Он посвятил себя монашеской подвижнической жизни с самых юных лет (Деян. III, 184). Он достиг уже глубокой старости, когда он обличен и осужден был как еретик. Его монастырь, в котором он настоятельствовал, принадлежал к самым многолюдным монастырям: под его начальством было до 300 монахов (Деян. III, 405). Настоятелем монастыря Евтихий был уж·; более 30 лет (Деян, ibid). Он отличался ревностью по части благоустройства своего монастыря (Деян. III, 406). Местный Константинопольский архиепископ, хорошо зная жизнь Евтихия, считал его человеком очень достойным (Деян. III, 264), Он, Евтихий, известен был ревностью в борьбе против лжеучения Нестория (Деян. III, 263. 185). Кирилл Александрийский ради этой ревности его, в знак благодарности прислал Евтихию отдельный экземпляр Деяний III Вселенского Собора (Деян. III, 186). Но все это не воспрепятствовало Евтихию сделаться упорным еретиком.

Обнаружение, обличение и осуждение ереси Евтихиевой произошло на соборе Константинопольском 448 года. Собор имел семь заседаний[230]. Членами этого собора было до 32 епископов, по разным обстоятельствам проживавших в столичном городе Константинополе, и несколько архимандритов. Собор в начале составился собственно по другому церковному делу, не имеющему отношения к ереси Евтихия. Вопрос об Евтихии здесь поднял один из присутствующих на соборе епископов, некто Евсевий Дорилейский[231]. Евсевий вошел с прошением на собор; в этом прошении между прочим говорилось: «прикажите Евтихию архимандриту явиться на собор и защищаться в том, в чем я его обвиняю. Я готовь обличить его, что он притворно носит имя православного; дабы, когда он будет обличен мною, исправились те, которые были совращены Евтихием» (Деян. III, 206–7). Точно впрочем, в прошении не обозначалось, в чем заключалось лжеучение Евтихия. Председателем собора был архиепископ Константинопольский Флавиан. Флавиан знал Евтихия, как человека почтенного, и потому сначала был удивлен прошением Евсевия. И потому, а частью и по свойственной ему доброте душевной, он дружески советовал Евсевию: «пойти с монастырь к Евтихию и побеседовать с ним наедине, в чаянии, что Евтихий откажется от своих неправильных мыслей, в которых он теперь обвинялся. Но это предложение Флавиана не было принято Евсевием. Евсевий указывал на то, что он ранее был другом Евтихия, и как друг, не раз и не два увещевал его оставить заблуждения, но что Евтихий оставался и остается непреклонным. Флавиан однако же и после этого отказа Евсевия, не теряет надежды, что поднимавшееся дело кончится без большой огласки, а потому снова обращается к Евсевию с просьбою: сходить к Евтихию, вразумить его и тем отстранить возможность смятения в Церкви в случае соборного разбирательства Евтихиевых мнений. Остальные члены собора также присоединились к этой просьбе Флавиана. Но Евсевий остался непреклонным в своем решении. Он заявлял, что еще раз отправиться к Евтихию, это значит еще раз заставить себя услышать хульныя речи этого еретика (Деян. III, 207 –208). Собор должен был уступить настоятельному требованию Евсевия, принять обвинение и подвергнуть суду Евтихия, ибо всем хорошо была известна действительная ревность Евсевия к охранению веры. Об этой ревности Евсевия Флавиан свидетельствовал сам, когда так отзывался о нем: «мне известна ревность обвинителя; самый огонь кажется ему холодным по причине ревности о блогочестии» (Деян. III, 264).

Положено было отправить депутацию из двух клириков к Евтихию для приглашения его на собор. Депутатами назначены были пресвитер Иоанн и диакон Андрей. Исполнивши поручение, эти депутаты донесли собору следующее: мы вручили Евтихию обвинительный акт, назвали ему обвинителя и приглашали его явиться на собор для оправдания; но Евтихий отказался явиться сюда. Он заявил, что не может выйти из монастыря не нарушив своего обета, по которому он решился никогда не покидать монастыря п «жить в монастыре как бы во гробе». При этом Евтихий заявил, что Евсевий возводит на него обвинение единственно по ненависти и вражде к нему. Но, в противоречие с этим заявлением своим, Евтихий в тоже время пред теми же депутатами открыто высказал свое лжеучение. Депутаты показывали, что Евтихий вот какие мысли раскрывал пред ними: он утверждал, что он готов подписаться под определениями отцев собора Никейского (I Вселенского) и Ефесского (III Вселенского), но при этом замечал: «если