Чужая невеста - Ева Никольская

Узрев эту компанию, я искренне испугалась, что сестра с нордом, встретившись в купальнях, банально подрались. Но потом успокоила себя тем, что бить женщин у меченых не принято, а Керр вполне мог и сам обо что-нибудь пораниться. И все же столь необычное настроение троицы давало пищу для размышлений.

Янина чуть заметно кивнула рилю, моя же младшая поприветствовала его по всем правилам местного этикета. После чего без каких-либо переходов спросила:

– И как там отец? Протрезвел?

– Убит, – так же прямо ответил ей Грэм.

К чести Тинары, в истерику она не впала. Постояла, пожевала губами, словно не решалась задать следующий вопрос, а потом все-таки проговорила:

– Ты его убил?

– Нет.

– Хорошо, – кивнула девушка и, немного помолчав, поинтересовалась: – Известно кто?

– Грэта. Она, судя по ее поведению, тронулась умом.

– Понятно, – кивнула сестра, бледнея.

– Семейка психопатов, – проворчал стоящий в коридоре Керр и, если бы не Янина, загородившая его собой, наверняка огреб бы пару новых ссадин от кинувшейся на него блондинки.

Ближайшие полчаса мы всем коллективом отпаивали девчонку успокоительным отваром Милоры. Несмотря на свое отвращение и злость на отца, она все равно переживала, и сильно. А следующие полчаса обсуждали послание от сбежавшей из Стортхэма Кимины, которое принес мрачный как туча Сорис. Оказалось, что его аманта следила за керсарней, ожидая возвращения бросившихся в погоню нордов. И как только узнала, что они привезли меня обратно, собрала самые дорогие вещи из тех, что дарил ей таман, написала ему письмо и сбежала в ночь на его же керсе, прекрасно знавшем любовницу хозяина.

В принципе никаких правил Кимина не нарушила, так как ее статус позволял уйти в любой момент с откупными от тамана или же без них, в зависимости от причины разрыва отношений. И это ее исчезновение было даже кстати, потому что наказывать женщину никому не хотелось, но и спустить ей предательство норды просто так не могли. Вот только на Сориса было страшно смотреть. Он за пару часов словно постарел лет на десять, и я отчего-то чувствовала себя в этом виноватой.

Кимина написала длинное прощальное письмо, где рассказала о том, что в юности работала вивьерой в борделе главного города шестой дандрии. Но все это служило лишь ширмой для ее основного занятия. Ким была наемной убийцей, проникавшей в дома своих жертв под видом элитной шлюхи. Однажды она попалась на месте преступления, и ее ожидала смертная казнь, но Брэд, пользуясь своей дружбой с младшим даном, организовал наемнице побег, новые документы и рекомендательное письмо к хозяину небольшого кабака в Миригоре.

Сменив внешность и имя, новоявленная Кимина Морт стала вести жизнь провинциальной певички, развлекающей своими песнями подвыпившую публику. Однако каждый раз оглядываться и ждать, что ее вот-вот найдут, было крайне неприятно. Поэтому женщина решила спрятаться в Стортхэме, куда не совались ни охотники за головами, ни городская стража.

Окрутить влюбленного в нее Сориса труда не составило, как и стать его амантой. Она даже по-своему любила этого мужчину, но… недостаточно, чтобы связать свою жизнь брачными узами с нордом и лишить себя тем самым возможности сбежать. Видимо, чувствовала, что рано или поздно такая потребность возникнет. И не только, чтобы спасти свою шкуру, но… и чтобы не подставлять тамана, к которому действительно тепло относилась.

Вот только не учла Ким, что ее норд не готов так просто с ней расстаться. Той же ночью из Стортхэма в Миригор отправилась еще одна погоня. Но в отличие от меня белокосую лэфу, годами привыкшую уходить от преследования, охотники так и не нашли. Зато отыскали на вокзальной площади одиноко сидящего керса, который по привычке ждал, когда вернется аманта его хозяина, но… так и не дождался.

Через неделю…

Я задумчиво смотрела на серебристо-синие рубашки карт своего соперника. Йен, словно ленивый рыжий кот, полулежал на кровати и выглядел настолько невозмутимым, что догадаться, блефует он или нет, было просто нереально. Меня же норд читал как открытую книгу. Потому, наверное, в девяти случаях из десяти и выигрывал в ристис. Результат сегодняшней игры: после пяти партий я сидела на его кровати в одном белье, а он – всего лишь босиком. А ведь одевалась я, готовясь к этой игре, как рождественская елка: чего только на себя не навешала, прекрасно зная, что вскоре все мои вещи лягут неопрятной кучкой на соседнее кресло. На большое и вместительное, а вовсе не на такое изящное, как те, что стояли в моей комнате.

Сейчас на его спинке, аккурат над ворохом моей одежды, одиноко висели два носка. Плотные и светлые, связанные из тонкой пряжи и заштопанные на пятках моими руками. Просто наблюдать, как «медведь» мучается с иглой, оказалось выше моих сил, да и хотелось, если честно, сделать для него хоть что-нибудь. С закупкой же новой партии столь необходимых любому мужчине вещей Йен упорно тянул, уверяя, что и старые еще не сносились. Он вообще был довольно неприхотлив в одежде.

Зато на мой гардероб готов был тратиться хоть каждый день, особенно когда мы поменяли старого портного на молоденькую и очень талантливую швею, регулярно приезжавшую в Стортхэм, несмотря на то что нордов она побаивалась. В результате ее частых визитов к концу второй недели нашей совместной с таманом жизни половина встроенного в его стену шкафа оказалась занята моими нарядами. Я бы с удовольствием перенесла часть своих вещей в белую комнату аманты, но там полностью обосновалась Тинара, чей гардероб, перевезенный из дома Ирсов, тоже оказался весьма внушительным.

– Ну что? Продолжим, Лер? – окинув меня крайне откровенным взглядом, спросил Йен и, словно фокусник, принялся перебирать пальцами веер из тонких металлических пластинок, на которых играли блики от зажженных по всей комнате свечей. Зная, что я люблю, когда светло, рыжий натащил в свою берлогу кучу подсвечников и расставил везде, где только можно. Даже лишний факел на стену в спальной зоне повесил.

– Мне уже снимать с себя нечего, – натянув тонкое покрывало на сложенные по-турецки ноги, сказала я.

– А по-моему, еще кое-что осталось, – пристально разглядывая верхнюю часть моего нижнего белья, возразил он. Чувствуя, как вспыхивают острые кончики ушей, я невольно поправила упавшую с плеча лямку. Забавно, что за столько времени, проведенного вместе с таманом, до сих пор не разучилась смущаться, когда он смотрел на меня так многообещающе.

– Ладно, мой ход! – шумно выдохнув, проговорила я и открыла свои карты. Шесть мастей, по шесть фигур в каждой. Никаких шестерок и десяток… одни только картинки, комбинации которых имели разное значение. Правила самых простых игр я выучила за несколько часов, над сложными корпела по сей день. Но для попыток обыграть Йена в ристис, раздев при этом донага, мне хватало и первых. Пока, правда, получалось наоборот, и в «костюме Евы» в основном оставалась сама, но я все равно не сдавалась.

– Ну, надо же, – улыбнулся рыжий, – неужели моя девочка меня сделала?

– Что, правда? – не поверила собственным ушам я.

Он показал мне внутреннюю сторону своего «веера», и я, взвизгнув от радости, бросилась стягивать с любимого мужчины рубашку. Не то чтобы я не делала этого каждую ночь, но по праву победителя раздеть соперника было особенно приятно. А раздевая, чуть прикусить шею, поцеловать под ключицей и провокационно лизнуть темный сосок на мускулистой мужской груди, когда же меня попытаются поймать в объятия – шустро отскочить на прежнее место и с хитрющей улыбкой заявить:

– Мы еще не доиграли, Йен-ри!

– Действии-и-ительно, – глядя на меня не мигая, протянул он и привычными движениями начал тасовать разрисованные пластины купленной мне в подарок колоды. – На ком-то слишком много одежды осталось. Непорядок. – В потемневших глазах его плясали смешинки, а на губах играла предвкушающая улыбка. Охотник. Большой, рыжий… мой. Как же все-таки приятно оказалось стать его добычей.

– Вы представляете! – нарушил нашу идиллию вопль Лааша. – Тинка там снова тискает Эйда и воспитывает котят! – выпалил «невидимка», которого перед началом игры отправили немного пошпионить за мелкой. – Вернее, воспитывает Эйда и снова тискает котят.

Последние дни сестра большую часть времени проводила в керсарне, нянчась с двумя пушистыми малышами и помогая Сорису ухаживать за другими животными. Тинара так сильно хотела собственного ездового кота, что готова была поселиться среди них. И мне даже казалось, что это ее желание сыграло едва ли не главную роль в решении остаться жить в Стортхэме, а не вернуться в особняк Ирсов под присмотр достойной компаньонки. Сориса же общество любопытной малолетки по-своему вытягивало из тоски по сбежавшей Ким.

Ведь наверняка бы мужик замкнулся в себе и собственном горе, не вертись рядом с ним одержимая котиками Тина, которая как магнитом притягивала почти всех молодых нордов, чьи визиты в керсарню заметно участились с появлением там юной лэфы. И хотя питомцам такое повышенное внимание хозяев нравилось, Сорису порой приходилось гнать мальчишек прочь, чтобы не путались под ногами и не мешали работать. Эйд же, пользуясь нашей с ним дружбой, умудрился набиться к моей сестренке в учителя по верховой езде. И, несмотря на то что периодически ему попадало от чересчур темпераментной блондинки, все равно продолжал ее упорно тренировать, готовя стать достойной хозяйкой одного из подрастающих малышей. Того, который сам ее выберет и, укусив, поставит метку. Я же не на шутку опасалась, как бы не вышло, что оба мохнатых комка признают девчонку своей.