Крест на башне - Андрей Уланов

Теперь там, впереди, горело и взрывалось…

Из состояния оцепененного созерцания меня вывел лишь знакомый до боли визг турбин — в полусотне метров от моей щели садился аэровагон. Димочка, который, как мне помнилось, всегда был большим любителем подстреливать двух зайцев одним выстрелом, дабы, по его собственному выражению, не ходить два раза, не изменил себе и сейчас, благо, соц-нацикам в эти минуты было явно не до увлекательной игры «сбей транспортный коптер».

Нашим позициям, впрочем, также перепало изрядно. Полагаю, продлись огневой налет вместо имевших место быть пяти с четвертью минут всю запланированную господином-товарищем Алиным дозу, то экипажам аэровагонов пришлось бы заниматься не выгрузкой боеприпасов и приемом на борт раненых, а исключительно археологическими раскопками.

По дороге к штабу мне пришлось изрядно попетлять, обходя россыпь огромных воронок. Остро пахло взрывчаткой, хорошо еще, что обычным тротилом, а не меленитом с его удушливыми газами — та еще зараза эта пикриновая кислота и, хоть в войну бритты, да и что греха таить, мы сами порой начиняли ею снаряды, но, по совести говоря, правы были немцы, требовавшие признать их отравляющими.

Удивительно, но штабной блиндаж сумел пережить гулявшую по высотке огненную бурю — и поспевший прежде меня подполковник Филатов уже закончил отряхивать приемник от осыпавшейся с потолка земли.

Совместными усилиями мы сумели настроиться на волну ударных машин — разумеется, штакор переслал бы нам доклад немедленно по составлении. Но все же для них, сидевших в далеких и почти наверняка весьма уютных комнатах, не было вопросом жизни и смерти, поползет ли через несколько минут бронированный дракон, или же спустившиеся с небес ангелы смерти сумели выпустить монстру механические кишки?

Если судить по доносящимся из приемника эйфоричным возгласам, то положительным являлся ответ на второй вопрос. В налете участвовало пять полных эскадрилий — и три из них «работали» только по бронетехнике. Наши потери — два «Скифа», потери противника… н-да, положим, столько танков у синих, если верить разведке, не было даже изначально, однако и деленная на три, сия цифра все равно способна внушить оптимизм — особенно с учетом доставленных аэровагонами боеприпасов.

Пять эскадрилий — сорок машин. Что есть из себя налет ударных коптеров, мне было ведомо отнюдь не понаслышке… а уж когда он приходится по скученной перед атакой технике, по ведущей огонь, читай, демаскированной артиллерии. Это вам не проносящиеся в недостижимой высоте сверхзвуковые иглы самолетов — турбокоптеры работают «адресно», оставляя за собой лишь хаос огня да искореженного металла.

Признаюсь — я, как, полагаю, и большинство моих товарищей, искренне надеялся на то, что, получив этот удар, господа соц-нацики наконец оставят нас в покое. Мы ведь отнюдь не наглухо закрывали им путь к спасению — да и сложно как-то проделать сие, будучи окруженными. Выбор у них был — и очень простой: бросайте технику, бросайте обозы и бегите! Ибо, как уже было сказано, за каждым пехотинцем ударные коптеры действительно гоняться не будут.

Выбор свой они сделали…

Занятно… мне неоднократно доводилось читать про пресловутые «живые волны» — как в немецких «фронтовых листках» на дрянной рыхлой бумаге, так и в их более респектабельных, по крайней мере, с виду, берлинско-венских собратьях. Читал я сии «Байки венского леса», разумеется, с ехидной усмешкой — скрипите, мол, господа борзописцы, перьями и пишмашинками, солдаты ваши уже давно на своей шкуре усвоили, что такое русская атака. И никак не предполагал узреть эти «волны» воочию… находясь по противоположную сторону пулеметного ствола.

Налет турбокоптеров сорвал артподготовку и танковую атаку, но в руках у господина-товарища Алина оставался еще один, последний козырь: подавляющее численное превосходство. Он мог послать в атаку десять штыков на каждый наш. И он отдал этот приказ.

Казалось, что зашевелилась сама земля. Синие не захотели или попросту не удосужились образовать «правильные» цепи — на нас перла, именно так, перла, а не шла или бежала — толпа. Стадо. Масса.

Минометов у нас оставалось штук шесть — за ними синяя артиллерия охотилась более-менее целенаправленно. Лучше было с пулеметами — и те, кто стоял за ними, открыли огонь сами, без команды, задолго до дистанции действительного огня… для экономии патронов этот случай был явно не подходящий. Тут бы успеть расстрелять…

Пулеметы лупили взахлеб, длинными — в бинокль было отлично видно, как наш огонь выкашивал промоины в надвигающейся серо-зеленой орде, но они тотчас же заполнялись новыми людьми… если, конечно, тех, орущих даже не «ура» или свое любимое «даешь», а нечто атавистическое… из темных джунглей… если их еще можно было числить людьми. Потом подключились было автоматы, но почти сразу по линии окопов, с трудом прорываясь сквозь треск пальбы, покатилось: «Автоматчикам — прекратить огонь!»

Разумно и своевременно — «федоров» в отличие от творения господина Николаева длительную стрельбу переносит неважно. Однако даже я опустошил два рожка, прежде чем понимание прорвалось сквозь одуряющий пороховой дурман, а кое-кому для этого потребовался аргумент повесомее… вроде кулака в ухо от опомнившегося прежде соседа по окопу.

Синие были метрах в пятистах, когда по траншее прошла следующая команда: «Гранаты к бою!»

До сих пор не знаю, кто поделился ими со мной. Низенький веснушчатый фельдфебель справа… или черный цыганистого вида унтер слева? Я не знал и так никогда и не узнал этого… так же, как имен этих, дравшихся бок о бок со мной, людей… Просто меняя рожок, вдруг обнаружил три ребристые продолговатые тушки на бруствере перед собой. «Лимонки»… оборонительная, разлет до двухсот метров, корпус отлит из «сухого» чугуна… «карманная артиллерия».

Хуже всего было, когда начали один за другим смолкать пулеметы. Я знал, что патронов им хватить должно — просто даже толстый ствол «Николы» тоже не способен долго выдерживать подобную пальбу. Для таких случаев имеется его запасной двойник, однако на замену уходит время… секунды, но сейчас они показались всем нам вечностью…

Бросать по команде…

Саму команду я, пожалуй, даже не услышал — почувствовал каждой, до последнего предела напрягшейся клеточкой тела, ощутил натянутыми, словно гитарная струна, нервами. Отведенная в замахе рука рванулась вперед и вверх, черный кругляш взвился в воздух вместе с сотней своих собратьев, и перед траншеей взметнулась сплошная стена разрывов. Оглушенные, ошеломленные синие замешкались, а четыре секунды спустя гранаты рванули вновь, еще через четыре в пелене дыма и пыли полыхнул третий ряд неярких рыжих вспышек, и в тот же миг застучали автоматы.

Первая волна атаковавших полегла вся. Но следом набегала вторая… пулеметы строчили длинными, взахлеб выводя песню смерти, прущая напролом орда замедлилась, на миг замерла — и начала откатываться прочь! Вдогон бегущим не стрелял почти никто.

Атаку-то мы отбили. Правда, не везде — правый, атакованный с трех сторон фланг, был смят, серо-зеленая масса затопила высотку… от полного краха нашу линию обороны спас расчет одной из уцелевших зениток — несколько удачных очередей скосили хлынувший вдоль траншеи авангард, остальные откатились назад.

Эту атаку мы отбили, но было ясно — синим не хватило совсем чуть-чуть, чтобы она стала последней для всех нас, а не только для капитана Саенко и двух его батальонов. В следующий же раз они, скорее всего, не остановятся.

Что-то в таком духе я и сообщил Овечкину в ответ на его реплику о том, что подполковнику, каковым я вроде бы снова начал себя числить, вовсе не обязательно исполнять обязанности простого автоматчика. С учетом того, что его собственный укороченный «федоров» пах порохом и разогретой смазкой ничуть не меньше моего, прозвучал сей упрек немного комично. Хотя… в общем-то, Игорь был прав, и сам я прежде никогда не стремился быть для солдат «нашим командиром», наподобие Кондратенко, Келлера или Главковерха. Благо, еще мой первый, в Алексеевской, ротный, не уставал вбивать в наши вихрастые мальчишеские головы нехитрую истину: «Господа будущие офицеры, воевать вы будете карандашом и телефоном, а личное оружие вам положено, дабы из него застр-релиться!»

Игорь был прав, но сейчас был особый случай.

Мы стояли с ним вдвоем, молча… в ожидании атаки, которая должна была поставить точку в этой, и без того лишь попустительством Божьим, затянувшейся пьесе. Помнится, я еще удивился тому, что штабс-капитан выглядит мало что спокойным — Игорь казался сонным, чуть ли не спящим на ходу. Затем я сообразил, что и сам ни капельки не волнуюсь — нетипичный факт, ведь в большинстве случаев как раз после боя и начинается основной «тремор», да и перспектива, вырисовывающаяся перед нами, также не располагала к благодушию. Однако же… возможно, после пережитого в ходе боя нервная система испытала такую перегрузку, что сейчас попросту взяла тайм-аут — до поры…