Сфинкс - Валерий Моисеев

— Не стойте истуканами, помогите закрыть дверь!

Подоспевшие разбойники принялись под его руководством вращать тяжелое деревянное колесо, толстая бронзовая ось, которого уходила в каменную стену. Из боковины дверного проема начала медленно выползать каменная плита, которая должна была плотно запечатать проход. Но колесо неожиданно застопорилось и престало вращаться, несмотря на все прилагаемые усилия. Видимо древний механизм выработал свой ресурс и сломался. В результате дверной проем так и остался наполовину открытым. В образовавшуюся дыру вполне мог протиснуться воин, облаченный в латы.

Оставив одного разбойника караулить лаз, Хет во главе колонны бросился дальше по коридору. Через некоторое время, пройдя через целую сеть лабиринтов, они достигли небольшой комнаты, в полу которой был вмурован массивный люк. Судя по всему, он был изготовлен из золота. Всю его выпуклую поверхность покрывали причудливые иероглифы.

Наскоро стерев с него пыль, Хетт последовательно нажал несколько иероглифов и уступил место тем, кто помоложе. Натужно кряхтя, Крысы с помощью Сенсея откинули крышку люка в сторону. Одновременно с этим наверху что-то с грохотом рухнуло, так что все подземелье ощутимо заходило ходуном. Продолжительное эхо никого не контузило, но ощутимо стегануло по ушам.

— Это еще что такое? Землетрясение? — настороженно посмотрел на сотрясаемый пугающей дрожью потолок, Иннокентий Павлович

— Давай, давай вниз! Спускаемся! — заорал на него Хет. — Если мы не успеем закрыть за собой люк, то все погибнем! Здесь сейчас все будет уничтожено!

Иннокентий Павлович, молча, не дожидаясь дополнительных приглашений, полез в люк, в одной руке он держал факел. Следом за ним там исчезла Ольга, а за ними юркнул Абу. Сенсей собрался, было нырнуть за ним, но в последний момент передумал и начал пропускать вперед Крыс пустыни. Подобрав с земли брошенный кем-то лук, он положил на тетиву стрелу и приготовился стрелять.

— Хет, отходи! Я прикрою! — заорал он.

— Ты что не понял? — свирепо зыркунв на него выпученными страшными глазами, прокричал хранитель сокровищ. — Я сказал, спускайся! Сейчас здесь не останется ничего живого!

Сенсей зло плюнул, выпустил стрелу наугад в темноту коридора и полез в люк. Хет несмотря на преклонный возраст проворно запрыгнул вслед за ним. Там прочно угнездившись на металлической лестнице, ведущей вниз, они ухватились за приделанную к люку изнутри ручку и потянули ее на себя.

Одновременно, с тем как крышка люка с лязгом обрушилась вниз, Сенсей успел заметить, как с потолка вниз в комнату обрушились тонны песка.

— Держитесь! — заорал Сенсей, что есть силы и принялся стремительно перебирать руками и ногами, стремясь убраться как можно дальше от выхода наверх.

Ему повезло, что за это время Хетт и все кто были ниже него, не теряли времени даром, а прилежно, с максимально возможной скоростью спускались вниз. Именно поэтому Сенсей не встретил на своем пути никаких препятствий и успел спуститься по лестнице метров на десять, когда сверху раздался страшный грохот. Золотая лестница заходила ходуном, ее трясло и мотало из стороны в сторону, как во время шторма. Началось натуральное землетрясение.

Если бы не идущее вокруг лестницы ограждение из толстой золотой проволоки, всех неминуемо стряхнуло бы вниз мощной сейсмической волной. Все явственно, почувствовали, как сверху на потолок помещения, в котором они находились, мягко валятся тоны и тонны песка, погребая все, и вся, под своей колоссальной толщей.

Сенсей подумал, что, наверное, именно так чувствует себя человек, которого заживо хоронят. Он слышит, как комья земля безостановочно сыпятся сверху на крышку гроба и с каждой минутой масса грунта над ним становится все больше и больше. Потом под этой неимоверной тяжестью крышка гроба начинает прогибаться…

— Только бы выдержал потолок! — пробормотала Ольга, судорожно вцепившаяся, в бешено вибрирующую лестницу.

Постепенно сотрясения ослабли. Теперь все звуки сверху доносилось, словно через гигантскую пуховую подушку. Минут через пять все окончательно стихло. Наступила абсолютная тишина.

— 14 —

Веревий был приятно поражен, когда Константин Петрович все же решился взять его с собой, в поход на Чертов остров. Для того чтобы застраховаться от всяких неожиданностей со стороны Веревия, Хозяин кроме Григория взял с собой еще одного долговязого и нескладного мужика. Звали его Тихон. Веревию было достаточно одного взгляда в мертвые ничего не выражающие глаза Тихона, чтобы понять, что перед ним хладнокровный убийца. Про таких говорят, что он, не задумываясь, отца родного зарежет, за понюшку табаку.

В путь выехали рано утром, еще затемно на двух телегах. На одной телеге, которой правил Тихон, лежала большая просмоленная лодка плоскодонка, и весла к ней. Второй телегой, на которой сидел Константин Петрович, а также Веревий, правил Григорий. Рядом с ними лежали рыболовные снасти. Если бы кто-нибудь увидел их в это раннее время, то наверняка решил бы что заезжий барин едет с мужиками на рыбалку удить рыбу.

Они ехали все утро. Весенняя грязь на дороге стояла непролазная, что сильно затрудняло передвижение по ней. С проселочной дороги они свернули в лес. Черная влажная земля, словно губка, была насквозь пропитана стылой талой водой. Казалось, что эта мертвая холодная вода присутствует повсюду. Прошлогодняя, не успевшая до конца сгнить жухлая листва местами покрывала черную землю, неаккуратными, пятнами.

Весна в этом году выдалась на редкость затяжная и долгая. Несмотря на начало мая, все еще было холодно и промозгло. Лес и по сей день стоял совершенно голый. Черные корявые ветви массивных дубов четко выделялись на фоне яркого синего неба, словно дочиста обглоданные костяки неких странных, пугающих своей неестественностью сказочных существ. Густые заросли ивняка были сплошь покрыты комочками пушистых пуховок и внешне походили на сгнившие рыбьи останки на острых остистых ребрах, которых неумеренно развилась серая плесень.

Последнее впечатление было настолько острым, что Веревий вдруг воочию ощутил в свежем воздухе весеннего леса отвратительный запах тухлой рыбы. В это время, прямо впереди темных деревьев замаячил, какой-то неясный просвет. Он отозвался у Веревия неким болезненным покалыванием в области солнечного сплетения.

— Кажись, приехали! — пробормотал он, повернувшись к Константину Петровичу.

— А ну, тпру-у, стой! — громко скомандовал тот, подняв вверх руку.