Подружка №44 - Марк Барроклифф

У меня язык чесался спросить ее, собирается ли она встречаться с Джерардом; по тому, как близко она придвинулась, выходило, что нет, но по словам получалось, что да. Я попытался продолжить легкую пикировку, поскольку читал в романе, полученном какой-то из моих подружек в качестве бесплатного приложения к «Космополитен», что женщинам это нравится.

– А я как же – похож я на кинозвезду? – спросил я, театральным жестом откидывая волосы со лба.

– О да, – кивнула Элис. – Причем на мою любимую. Очень ухоженную.

– И кто же это?

– Лесси.[8]

– Забавно, – хмыкнул я. – Близко знакомые со мной женщины почти единогласно сравнивают меня с Черной Горой.

– А еще Джерард говорил, он у тебя маленький, – наслаждаясь словесной игрой, заявила Элис.

– Наверное, он сказал, что он у меня маловат?

Хотя данное определение имело целью оскорбить Джерарда, он нашел его очень смешным и, похоже, не упустил случая блеснуть остроумием перед Элис.

Она посмотрела на меня стеклянным взглядом кролика, уже не сидящего в свете фар, но застрявшего где-то в решетке радиатора.

– Именно так он и сказал, точно, ма-ло-ват. А ты откуда знаешь?

Я поведал ей о злоключениях несчастной Полы, не опустив ни единой подробности ее прощальной речи; в красках пересказал историю с вышедшим из-под гневного пера Джерарда ответным письмом, и как Фарли обещал помочь ему, – выложил все как на духу, ничего не утаив, и закончил с душераздирающей искренностью американского генерала:

– Я согласен подвергнуться любым испытаниям, какие ты сочтешь нужными, чтобы вернуть свое доброе имя.

– Это необязательно, – к моему разочарованию, возразила Элис.

– Почту за честь, – заявил я.

– Боже, – сказала Элис, шевельнув бровью и закуривая очередную сигарету, – все-таки он немного странный, правда?

Я заверил ее в том, что тоже понимаю, что трава зеленая, а небо в основном голубое.

– Представляешь, мы как-то затеяли эту игру с убийствами и тайнами, ну, где выбираешь, кем быть – бароном Имярек или леди Как-ее-там, и весь вечер играешь роль. Так Джерард отказался. Сказал, что не станет, потому что лицедействовать – значит изменять себе.

– А Эмили какая? – спросила Элис. Умела она круто менять тему, в особенности ту, где я чувствовал себя уютно, – странности Джерарда, например. Помню, он говорил, что волосы у Элис вьются на удивление естественно, как угодно им самим. Она небрежно, даже досадливо отбросила эту красоту за плечо.

– Он не прочь нарядиться в женское платье, был бы повод. Чуть где маскарад, и он уже тут как тут, в юбке, с полным набором косметики от «Макс Фактор»…

– А Эмили какая? – упрямо возвращаясь к неприятной мне теме, спросила Элис.

– Очень книжная. Ну, ты понимаешь.

Мне хотелось скорее уйти от скользкого вопроса. Бывшие подружки – не лучший предмет для беседы с подружкой предполагаемой.

– Ты ее любил?

Не понимаю, при чем тут это, но вопрос тоже не из легких. Разумеется, не любил. По меткому замечанию Лидии, я не узнал бы любовь, даже если б она подошла сама и укусила меня за задницу. Любопытно, а если бы Элис укусила?.. Не возражаю, я парень без комплексов.

– Любил, но влюблен не был…

Элис расхохоталась.

– Надеюсь, ей ты этого не говорил?

Тут я сам себя не понимаю. С пятнадцати лет я говорил это всем девушкам, которых бросал (их всего три). В остальных случаях я действовал по классической мужской схеме: вел себя по-свински, чтобы они бросали меня сами, избавляя от необходимости прощальных речей. Я воспитан в убеждении, что доводить девушек до слез невежливо, но никто не внушал, что нехорошо доводить их до припадков неуправляемой ярости посредством отмены в последнюю минуту романтического ужина из-за встречи с друзьями, забытых дней рождения, выпендрежа в постели, бесед с собакой чаще, чем с ними, перечисления по меньшей мере дважды за ночь всех побед великого Мохаммеда Али и, разумеется, безудержного пьянства. Как ни странно, некоторым девушкам подобное поведение нравится (во всяком случае, они не возражают), и тогда остается одно: приволокнуться за их лучшей подругой. Это действует всегда.

– А что плохого в словах «люблю, но не влюблен»?

У клубного мальчика, который уже давно прислушивался к нашему разговору, отвисла челюсть. Он поймал только конец фразы и, наверное, подумал, что я бросаю подружку.

– Это штамп. Такой же, как «я еще не созрел для серьезных отношений». Вежливый способ послать подальше.

– Фарли ты сказала именно это.

– Я не хотела встречаться с Фарли.

Для моих ушей то была дивная музыка. Поскольку Элис не слишком убивалась по Фарли, я уже сделал вывод, что особенно близки они не были, но до этой минуты не полностью понимал, в каких отношениях они состояли.

– Зачем тогда ты пошла на похороны?

– Во-первых, я жила в его квартире, а во-вторых, из-за тебя.

Она снова положила руку мне на колено, и, кажется, я покраснел. Стоп, как же она сказала – «из-за тебя» или «из-за вас»? Я счел за лучшее не уточнять.

Мне хотелось поцеловать ее, сказать, как я рад встрече с нею, но момент был неподходящий. То есть нет, вполне подходящий, но я терпеть не могу прилюдных нежностей. По моим ощущениям, время перемещения из бара в ресторан уже настало.

– А с какими мужчинами, кроме Фарли, ты встречалась?

– Мой последний был дипломатом во французском посольстве, – ответила она как ни в чем не бывало.

– Ты серьезно? – удивился я. Никогда не думал, чтобы кто-то водил знакомство с дипломатами, классическими музыкантами или музейными ворами международного значения. Как мне представлялось, их вообще не существует в природе, и те, кто придумывает рекламу на телевидении, нарочно их придумали, дабы убедить нас, простых смертных, что их продукт покупают высшие существа. Сама мысль о том, что Элис встречалась с одним из них, да еще с французом, казалась смешной. Или, точнее, была смешна мысль о том, чтобы сначала встречаться с ним, а потом со мной. Наверное, я так и проживу всю жизнь, даже отдаленно не соприкоснувшись с тем миром, и это меня ничуть не огорчает. Естественно, в колледже у нас учились богатенькие детки, но то были либо мальчики из частных школ с плоскими представлениями о крутизне – героин, темные очки, карманное бунтарство «Роллинг стоунз», – или девочки с иностранными именами, помешанные на архитектуре и плохих старых фильмах. Никто из них у меня особых симпатий не вызывал.

– Да, он был первым секретарем и намного старше меня.

Странно, она вроде говорила, ему двадцать восемь. Какое же это «намного»? Может, тогда, ночью у Фарли, приврала насчет его возраста, боясь показаться чокнутой?