Бегство с планеты обезьян - Джери Пурнель

— Да? — игриво воскликнула Элеонора. — Похоже, он от женщины.

— Я слышал, Веррик не носит амулетов.

— Совершенная правда.

— У него нет в этом нужды, — включился в разговор Вейкман. — Когда фирма выбрала его, у него был уже класс шесть-восемь. Это ли не удача? Он прошел все ступени так же, как дети проходят просветительные полосы. Он чувствует удачу каждой клеткой своего организма.

— Люди стараются дотронуться до него в надежде, что это принесет им удачу, — сказала Элеонора и добавила: — Я сама это часто делаю.

— И успешно? — спросил Вейкман.

— Я не родилась в том же месте и в тот же день, что Риз, — печально сказала Элеонора.

— Я не верю в астрокосмологию, — произнес Вейкман тем же спокойным голосом. — Удача — существо капризное.

Он повернулся к Бентли и отчеканил:

— Веррику, возможно, сейчас везет, но это не значит, что так будет вечно, — он указал наверх. — Они хотят подобия равновесия, — и поспешно добавил: — Только не подумайте, что я — христианин или что-то в этом роде. Я знаю — это дело случая. У каждого своя удача. Великих и могущественных ждет падение.

Элеонора крикнула:

— Поосторожней!

Не обращая на нее внимания, Вейкман продолжил:

— Не забудьте того, что я вам сказал. Вы еще не связаны клятвой облегчения. Пользуйтесь этим. Не присягайте Веррику. Вы станете одним из его слуг. Вам это не понравится.

Бентли был поражен:

— Вы хотите сказать, что здесь присягают лично Веррику? Разве это не позиционная клятва Ведущему Игру?

— Нет, — ответила Элеонора.

— Почему?

— В настоящий момент существует некоторая неопределенность. Пока я не могу ее вам объяснить. Позже будет свободное место того класса, который вам требуется. Мы это вам гарантируем.

Бентли был шокирован. Он представлял себе, что все будет происходить не так.

— Итак, я принят? — почти с яростью спросил он.

— Конечно, — небрежно бросил Вейкман. — Веррику нужны специалисты класса восемь-восемь. Он с удовольствием наложит на вас свою лапу.

— Погодите, — сказал Бентли, — мне нужно подумать.

Он отступил на несколько шагов.

Элеонора ходила взад-вперед по комнате, засунув руки в карманы.

— Есть что-нибудь новое о том типе? — нервно спросила она у Вейкмана.

— Только частное уведомление по закрытому каналу. Его зовут Леон Картрайт. Он возглавляет секту уклонистского толка.

Элеонора сжала виски.

— Господи, может, я не должна была так поступать. Но дело сделано, я уже не могу ничего изменить.

— Да, вы сделали ошибку, — сказал Вейкман. — И только с возрастом вы осознаете ее тяжесть.

Страх мелькнул в глазах Элеоноры:

— Я не оставлю Веррика! Я должна быть с ним!

— Почему?

— С ним мне не страшно. Он позаботится обо мне.

— Корпус вас защитит и поддержит.

— Я не хочу иметь с Корпусом никаких дел. Все вокруг продажно, так же как и эти Холмы.

— Вопрос в принципе, — сказал Вейкман. — Корпус стоит над людьми.

— Нет, — возразила Элеонора. — Корпус — это мебель, светильники, само это здание… А это все можно купить за деньги, — она передернула плечами. — Он престонист, не так ли?

— Да.

— Мне не терпится его увидеть. Я испытываю какое-то нездоровое любопытство, будто речь идет о диковинном звере с другой планеты.

Бентли ни слова не понял в их разговоре.

— Довольно, — сказал он. — Я готов.

— Превосходно, — Элеонора скользнула к письменному столу, подняла одну руку, а другую положила на бюст Веррика.

— Вы знаете клятву или вам помочь?

Бентли знал клятву назубок, но сейчас растерялся. Вейкман неодобрительно взглянул на него и углубился в созерцание собственных ногтей. Взгляд Элеоноры был холоден. Бентли чувствовал, что в этой ситуации что-то не так, но все-таки начал приносить присягу.

Бентли еще не дошел до середины клятвы, как в комнату шумно ввалилась большая группа людей, возглавляемая высоким человеком с мощными плечами. У него была тяжелая походка, землистого цвета лицо с резкими чертами. Его волосы со стальным оттенком висели беспорядочными прядями. Это был Риз Веррик в окружении сотрудников, связанных с ним личной клятвой.

Вейкман перехватил взгляд Веррика. Элеонора окаменела. С пылающими щеками она ждала, когда Бентли закончит клятву. Как только он договорил, она унесла бюст из комнаты и, тотчас вернувшись, протянула руку:

— Вашу правовую карточку, Бентли.

Бентли отдал карточку.

— Кто это? — спросил Веррик.

— Он класса восемь-восемь.

— Класса восемь-восемь, биохимик? — Веррик с любопытством уставился на Бентли. — Он стоит чего-нибудь?

— Он хорош, — сказал Вейкман. — Насколько я мог определить, он первоклассен.

— Он недавно прибыл с Птицы Лиры, — сказала Элеонора, — и ничего не знает.

На усталом лице Веррика мелькнула озорная усмешка:

— Он последний. Остальные пойдут к Картрайту, престонисту.

Веррик взглянул на Бентли:

— Ваше имя?

Бентли назвал себя. Веррик стремительно пожал ему руку, и в следующее мгновение толпа, ведомая им, направилась к лестнице, ведущей к выходу. В комнате остался только Вейкман.

Шагая рядом с Верриком, Бентли решился спросить:

— Куда мы идем?

— На Холм Фарбен. Мы будем действовать оттуда. С прошлого года Фарбен принадлежит лично мне. Там я могу потребовать преданности несмотря ни на что.

— Несмотря на что? — переспросил Бентли, но ответа не получил.

Когда группа спустилась к стартовой площадке, где ее ждал межконтинентальный транспорт, Бентли еще раз спросил:

— Что же в конце концов произошло?

— Идемте, — прервал его Веррик. — У нас слишком много работы, чтобы тратить время на разговоры.

Бентли все понял.

Со всех сторон уже доносились возбужденные голоса механических информаторов:

— Веррик смещен! Престонист стал Человеком Номер Один! Веррик смещен!

Да, произошла непредсказуемая смена власти. Это было именно то, о чем пророчествовали предзнаменования. Веррик перестал быть Человеком Номер Один, Веррик больше не был Ведущим Игру. Он даже не принадлежал Директории.

И Бентли был связан с ним клятвой.

2

Едва рассвело, Леон Картрайт сел за руль старенького «Шевроле-82». Он был одет в отутюженный костюм старинного покроя. Потрепанная шляпа венчала его голову, в жилетном кармашке тикали часы. От Леона Картрайта веяло старостью и увяданием. Высокий, худой, нервный, он выглядел на все шестьдесят.