История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

Возвращаясь к данным таблицы 4.2, можно заметить, что в центральных губерниях душевой сбор находился на уровне или даже ниже минимальной нормы уже в начале столетия; это свидетельствует о том, что здесь уже существовало аграрное перенаселение и регион с трудом обеспечивал себя продовольствием. На протяжении полувека душевой сбор практически оставался постоянным; он лишь немного уменьшился. Низкое потребление привело к падению естественного прироста в 1833–1850 годах до 0,16 % – уровня, при котором можно говорить о демографической стагнации. В 50-х годах XIX века положение несколько улучшилось, по-видимому, в результате ввоза продовольствия извне. Действительно, в 1850-х годах только в Москву из черноземных областей доставлялось 23 млн. пудов хлеба в год,[923] что давало в расчете на душу населения центральных губерний дополнительно 2,7 пуда. Таким образом, реальное потребление в Центральном районе, по-видимому, немного превышало голодный минимум, что и объясняет рост населения.

В Черноземном районе в начале столетия душевой сбор был вдвое больше, чем в Центральном районе. В начале века, несмотря на потери в войнах, численность населения быстро росла, но в 1834–1850 годах темпы естественного прироста упали вдвое, хотя душевое производство почти не изменилось. В 1850-х годах естественный прирост, наоборот, увеличился вдвое, и эти странные колебания невозможно объяснить исходя из классической теории. Наиболее странной выглядит ситуация в Тульской губернии: в 1834–1850 годах здесь отмечается стагнация населения при том, что душевое производство находилось на очень высоком уровне (таблица 42).

Факт отсутствии корреляции между душевым производством и естественным приростом в Черноземном районе был в свое время отмечен И. Д. Ковальченко.[924] В. М. Кабузан считал, что понижающее влияние на темпы роста населения оказало крепостничество, и это влияние особенно проявилось с 40-х годов XIX века.[925] А. И. Комиссаренко указывал на связь между естественным приростом в различных губерниях и долей крепостных в их населении.[926] Действительно, корреляционный анализ показывает, что существует тесная связь: чем больше в губернии крепостных, тем меньше естественный прирост. В целом по шести губерниям Черноземья (кроме Курской) естественный прирост крепостного населения упал с 0,62 % в 1795–1833 годах до минус 0,03 % в 1834–1850 годах, то есть при достаточно большом душевом производстве началась внезапная стагнация. Именно эта стагнация и была основной причиной резкого уменьшения общего прироста населения – с 0,9 % в 1795–1833 годах до 0,37 % в 1834–1850 годах. Статистический анализ имеющихся погубернских данных позволил обнаружить связь между ростом населения и двумя факторами: нормой барщины (отрицательная корреляция) и отношением средней величины крестьянского надела к норме барщины (положительная корреляция). Размеры барщины объясняли 64 % вариаций в естественном приросте, а два фактора вместе – 79 %.[927] Таким образом, темпы роста крепостного населения на Черноземье в основном зависели от соотношения размеров барщины (которая была негативным фактором) и величины надела (которая была позитивным фактором).

Естественно предположить, что причиной наступившей в 30-х годах стагнации крепостного населения был резкий рост повинностей. В принципе известно, что в конце XVIII – первой половине XIX века барщина существенно возросла. В литературе имеются сведения о размерах барщинной и крестьянской запашки в некоторых губерниях района. Как следует из приведенных в таблице 4.3. данных, за указанный период барщина возросла более чем в 2 раза, и в соответствии с имеющейся корреляцией это должно было привести к уменьшению естественного прироста.

Таким образом, результаты корреляционного анализа говорят о том, что в 1840 – 1850-х годах уровень естественного прироста крепостных крестьян в шести губерниях в основном определялся уровнем оброков и барщины. Отсюда следует, что остановка роста крепостного населения на Черноземье была вызвана главным образом увеличением барщинных норм, то есть перераспределением ресурсов в структуре «государство – элита – народ».

В обстановке тяжелой эксплуатации менялось и демографическое поведение крестьян: отцы, желая сохранить рабочие руки, не отдавали своих дочерей замуж и требовали большой выкуп. Когда крестьян одной из вотчин Шереметевых спросили, почему они не женаты, крестьяне ответили: «Хотя невесты есть, но они дороги и купить не на что, а отводу отцы невест берут по 20 рублей, по 30 рублей и более. И если они такие деньги заплатят, то должны лошадь или какой другой скот продать и через то прийти в разорение…»[929] В особенно тяжелом положении находились крестьяне мелких имений: они не могли жениться в своей деревне, так как обычно она была населена родственниками, и не могли купить невесту, так как соседние помещики запрещали вывод невест в чужие поместья.[930] Уменьшение числа детей в семьях проявилось в росте доли трудоспособного населения в общем населении деревень, причем этот рост был наиболее заметным в беднейшей прослойке крестьян.[931] По-видимому, это было результатом повышения детской смертности и сокращения рождаемости. Имеющиеся статистические данные по Харьковской (1808–1817 гг.) и Полтавской (1835–1850 гг.) губерниям показывают, что рождаемость и естественный прирост у помещичьих крестьян были существенно меньше, чем у государственных.[932]

Стагнация крепостного населения имела место и в масштабах всей страны. В 1833 году общая численность помещичьих крестьян в Европейской России составляла 22,4 млн., а в 1857 году – 22,1 млн. человек.[933] Механизм этой стагнации включал в себя такие факторы, как бегство крепостных, попытки перейти в другие сословия, ограничение рождаемости и рост смертности. Эти факторы были непосредственно связаны с уровнем жизни крепостных и находят объяснение в основном через корреляцию с барщиной. Однако существовал также один официальный канал выхода из крепостного сословия – рекрутские наборы. По подсчетам В. М. Кабузана, в 1835–1850 годах было взято в рекруты 546 тыс. крепостных крестьян; смертность в армии за этот период составила 44 %, следовательно, 306 тыс. крепостных за 16 лет получили свободу.[934] В 1835 году в России насчитывалось 11447 тыс. крепостных душ мужского пола, и можно подсчитать, что в среднем за год через армию переходило в сословие государственных крестьян 0,165 % крепостных. В 1833–1850 годах крепостное население уменьшалось в среднем на 0,0325 % в год, следовательно, если бы рекруты не выходили из крепостного состояния, то рост составил бы 0,132 % в год. Если сравнить этот процент с 0,76 % роста (даже с учетом ухода рекрутов) в 1815–1833 годах, то вывод о происходившей в этот период стагнации останется неизменным.[935]

Когда произошло то масштабное перераспределение ресурсов, которое вызвало стагнацию крепостного населения? Имеющиеся массовые данные (таблица 4.3) разделены большим временным промежутком, и неясно, когда именно на протяжении этого промежутка имел место рост барщины, был ли он постепенным или происходил резкими скачками. Величина барщины и оброка имела чрезвычайно высокую корреляцию (0,95)[936] и это позволяет достаточно уверенно предполагать, что барщина и оброк росли одновременно, таким образом, данные об оброке могут восполнить пробел в данных о барщине.

Динамика оброка в ряде крупных поместий Черноземного региона представлена на рисунке 4.4. Чтобы исключить инфляцию (в том числе и по отношению к серебру), мы пересчитали оброки на хлеб соответственно уровню цен. Поскольку крестьяне выращивали преимущественно рожь и овес, то было принято, что в пуде условного «хлеба» содержится 60 % ржи и 40 % овса, и, соответственно, при расчетах учитывались текущие цены на эти продукты.

В целом из приведенных данных складывается следующая картина. В начале XIX века финансирование войн с Наполеоном потребовало огромной эмиссии ассигнаций; это вызвало инфляцию и невиданный до того времени рост цен. Помещики увеличивали оброки, но не могли угнаться за ценами: их сдерживала опасность нового крестьянского восстания. В 1807 году Наполеон освободил крестьян в Польше, вследствие чего прусский король был вынужден объявить об освобождении крепостных в Пруссии. Над Россией постоянно висела угроза французского вторжения, которое могло привести к крестьянской войне. Один за другим производились чрезвычайные рекрутские наборы, от крестьян требовали все возрастающий «налог кровью». В 1810–1811 годах было взято в армию 211 тыс. рекрутов, в 1812 году – 420 тысяч рекрутов.[937] В такой обстановке помещики были вынуждены смириться со значительным падением реального оброка в пересчете на хлеб (см. рисунок 4.4).