Млечный Путь №2 (5) 2013 - Олеся Чертова

Бергстром продолжал говорить с отработанной деликатностью.

– Когда психиатрию еще нельзя было назвать точной наукой, – его голос, казалось,  доносился теперь откуда-то издалека, – врачу приходилось неделями, а порой месяцами и даже годами, проводить с пациентом доверительные разговоры.  При этом требовалось большое искусство, чтобы отделить зерна  от плевел. Зато теперь наша сыворотка помогает ограничить беседы проблемами, непосредственно касающимися пациента.

Пол продолжал колыхаться, и Заруэлл глубоко ушел в вязкую субстанцию.

– Лягте на спину и расслабьтесь. Не надо…

Слова падали откуда-то сверху. Потом они начали затихать и наконец вообще  пропали.

Заруэлл обнаружил, что стоит на бескрайней равнине. Ни неба над головой, ни горизонта в отдалении здесь не было. Не было также пространства или размерности. Не было ничего, кроме него и пистолета у него в руке.

Прекрасное оружие, простое и действенное.

Должно быть, он все знал об этом механизме, о его предназначении и использовании, но собраться с мыслями, чтобы оценить происходящее, ему не удавалось. От умственных усилий его лоб покрылся глубокими морщинами.

Внезапно картина исказилась. Он стал приближаться – не шагая, а просто сокращая расстояние – к человеку с пистолетом в руке. К человеку, который был им самим. Второй «он» тоже подплывал к нему, словно под воздействием взаимного притяжения.

Человек с пистолетом поднял свое оружие и нажал на спусковой крючок.

Одновременно с этим картина снова исказилась. Он увидел, что лицо человека, в которого он выстрелил, задергалось, перекосилось, потом стало расширяться и сужаться. Само лицо осталось не поврежденным, но было уже не тем, что раньше. Теперь оно не походило на его собственное.

Чужое лицо одобряюще улыбнулось ему.

– ВОР, – произнес Бергстром, соединив кончики пальцев перед грудью. – Вызывающее оппозиционное расстройство, – пояснил он. – Но это лишь еще один зубец в механической пиле. Со временем все они сложатся в цельную картину… – Он помолчал. – Для  вас, как я полагаю, этот эпизод так же непонятен, как и первый?

– Да, – ответил Заруэлл.

Не слишком-то он разговорчив, прикинул Бергстром. Однако это не простая замкнутость. У человека внутри стальной стержень, который проглядывает даже сквозь  нынешнюю растерянность. Этот парень способен владеть собой в экстремальной обстановке.

Бергстром пожал плечами, отмахиваясь от посторонних мыслей.

– Именно этого я и ожидал. Вполне нормально для первого этапа лечения… – Он разгладил лежащую на столе бумагу. – Думаю, на сегодня достаточно. Даже два сеанса за один прием мы применяем чрезвычайно редко. Иначе какой-то конкретный эпизод может вызвать ненужный умственный стресс и установить блокировку. – Он заглянул в свой журнал приемов. – Завтра в два, хорошо?

Заруэлл согласно кивнул и рывком поднялся на ноги, видимо, не замечая, что его рубашка насквозь промокла и прилипла к телу.

Когда он покинул офис аналитика, солнце стояло еще высоко. Беломраморные фасады городских зданий, приземистые и строгие, точно гигантские стволы деревьев,  пестря окнами   самых разных размеров и форм, блестели и переливались в послеобеденном зное. Заруэлл старался не касаться ладонью раскаленной, словно жаровня для мяса, поверхности камня.

Когда он подошел к жилому кварталу, где располагалась его квартира, приближалось время вечернего приема пищи. Улицы старого сектора были почти пустынны. Стояла тишина, которую изредка нарушали то плач ребенка, очумевшего от дневной жары, то мычание только что доставленного скота, который дожидался отправки на пастбище в близлежащем загоне.

Повсюду на Сент-Мартине стоял отчетливый душок старого, высохшего болота с легким оттенком гнилой рыбы. Однако в жилом квартале пахло иначе.  Здесь преобладал запах заводов, складов и торговых центров, смешанный с застарелой вонью дешевой пищи из домов живущих здесь рабочих и техников низшего разряда.

Миновав группу ребятишек, игравших в какую-то дурацкую игру на леденцы и сигареты, Заруэлл поднялся по лестнице каменного здания. Приготовив ужин, он съел его, не почувствовав ни вкуса, ни удовольствия. Потом, не раздеваясь, лег на кровать. Визит к аналитику не помог избавиться от тоски.

Пробудившись на следующее утро, Заруэлл какое-то время лежал неподвижно. Знакомое ощущение вернулось снова:  эта картина жаждала, чтобы ее как следует разглядели  и  наконец-то оценили. Казалось, совсем рядом таится великая мудрость, которую он вот-вот сумеет понять. Когда он находился в покое, это чувство  всегда возвращалось к нему. Однако стоило его разуму очнуться от туманной заторможенности, как понимание тут же ускользало.

Но сегодня это странное ощущение  даже при полном пробуждении не исчезало. Оно не покинуло его, даже когда он, так ничего и не поняв, сел на кровати.

Заруэлл осмотрелся. Комната показалась ему чужой. Обстановка и одежда, которую он увидел на вешалке, скорее всего, принадлежали кому-то другому.

Двигаясь, точно робот, он выбрался из-под одеяла. Тапочки, куда он сунул ноги, оказались большего размера, чем он ожидал. Он обошел небольшую квартиру. Место выглядело знакомым, но так словно он не жил здесь, а всего лишь изучал его по чертежам и планам.

Это чувство не ушло и тогда, когда он вернулся к психоаналитику.

На этот раз картина была более пестрой и менее личной.

В поселении шел бой. Люди сражались и умирали на улицах. Заруэлл находился среди них, лишь изредка схватываясь с кем-то один на один, но оставаясь активным участником  конфликта.

Обстановка изменилась. Он понял, что очутился в другом мире.

Перед ним  был горящий город. Его сопротивление ослабевало. Заруэлл гарцевал на лохматой лошадке вдоль высокой стены, окружавшей осажденный мегаполис. Он проехал вперед и присоединился к группе низкорослых бородатых мужчин, которые, выполняя его команды, начали крушить стену с помощью здоровенного бревна, уложенного на повозку с множеством колес.

Бревно наконец пробило брешь в бетоне, и осаждавшие ворвались внутрь, сметая с дороги обороняющихся, которые тщетно пытались отразить нападение. Вскоре на улицах начались многочисленные стычки, сопровождавшиеся грабежами и убийствами.

Заруэлл был не предводителем захватчиков,  а всего лишь одним из бунтовщиков. Однако он играл главную роль в планировании операции, которая привела к падению города. Работа была сделана превосходно.

Время шло, а обстановка оставалась неизменной. Но теперь Заруэлл убегал, преследуемый теми же бородатыми мужчинами, которые еще недавно были его товарищами. Действовал он по-прежнему уверенно, оставаясь энергичным, сообразительным и готовым к любым неожиданностям. Он легко скрылся от преследователей.