Дело о пеликанах - Джон Гришэм

— Как вы попали сюда? — спросил он, явно радуясь этому событию.

— Просто пришла. Вы работали клерком на «Уайт энд Блазевич» прошлым летом?

— Да, и предыдущим летом тоже. Они предлагают мне работать у них после окончания колледжа. Если я его закончу.

Она показала ему фотографию:

— Вы узнаете этого человека?

Он взял фотографию и усмехнулся:

— Да. Его зовут… сейчас, минутку… Он работает в нефтегазовом подразделении на девятом этаже. Как же его зовут?

Дарби не дышала.

Линни закрыл глаза и силился вспомнить. Он посмотрел на фото и сказал:

— Морган. Мне кажется, его зовут Морган. Да.

— Морган — это его фамилия?

— Это он. Не могу вспомнить его имя. Что-то вроде Криса, но не совсем. Мне кажется, оно начинается с буквы К.

— Вы уверены, что он работает в нефтегазовом подразделении? — Хотя она не помнила точную цифру, но была уверена, что Морганов в «Уайт энд Блазевич» было несколько.

— Да.

— На девятом этаже?

— Да. Я работал в подразделении банкротств на восьмом этаже, а нефтегазовики занимали частично восьмой и весь девятый этаж.

Он вернул ей фотографию.

— Когда вы выписываетесь? — спросила она. Уходить сразу было бы невежливо с ее стороны.

— На следующей неделе, надеюсь. Что сделал этот человек?

— Ничего. Нам просто надо с ним поговорить. — Она отступала к двери. — Я должна бежать. Спасибо. И всего доброго.

— Пожалуйста. Никаких проблем.

Она тихо закрыла за собой дверь и припустила в вестибюль.

— Эй, вы! Что вы здесь делаете?

Дарби обернулась и увидела перед собой высокого темнокожего охранника с пистолетом на боку. Вид у нее был совершенно виноватый.

— Что вы здесь делаете? — вновь потребовал он ответа, прижимая ее к стене.

— Навещала своего брата, — сказала она. — И больше не орите на меня.

— Кто ваш брат?

Она кивнула на дверь с номером 22.

— Сейчас нет посещений. Это запрещено.

— У меня было важное дело. Я ухожу, о’кей.

Дверь палаты 22 открылась, и из нее выглянул Линни.

— Это ваша сестра? — спросил охранник.

Дарби сделала умоляющие глаза.

— Да, оставьте ее, — сказал Линни. — Она уходит.

Она выдохнула и улыбнулась Линни.

— Мама навестит тебя в эти выходные.

— Хорошо, — мягко сказал Линни.

Охранник отступил, и Дарби чуть не бегом бросилась к двойным дверям.

Грантэм читал администратору лекцию о том, во что обходится обществу здравоохранение.

Она быстро прошла через вестибюль и была уже у выхода, когда администратор окликнул ее:

— Мисс! О, мисс. Назовите свое имя.

Дарби проскочила через входную дверь, направляясь к машине. Грантэм пожал плечами и с беззаботным видом вышел из здания. Они вскочили в машину и сорвались с места.

— Фамилия Гарсиа — Морган. Линни узнал его сразу же, но не смог вспомнить имени. Он только помнит, что оно начинается на К. — Она рылась в выписках из «Мартиндэйла — Хубеля». — Сказал, что работает в нефтегазовом подразделении на девятом этаже.

Грантэм на большой скорости отъезжал от «Парклейна».

— Нефть и газ.

— Да, так он сказал. — Она нашла его. — Кертис Д. Морган, нефтегазовое подразделение, двадцать девять лет. В судопроизводстве есть еще один Морган, но он компаньон и ему пятьдесят один год.

— Гарсиа — Кертис Морган, — произнес Грэй с облегчением и посмотрел на часы. — Без четверти четыре. Нам надо спешить. Я не могу откладывать.

Руперт засек их, когда они отъезжали от клиники. Красный «понтиак» несся по улице как ошпаренный. Некоторое время он пытался висеть у них на хвосте, затем плюнул и передал информацию по радио впереди идущей машине.

Глава 37

Метью Барру никогда раньше не приходилось пользоваться скоростным катером, и через пять часов тряски по океану он был вымотан и оглушен. Когда вдали показался берег, он впервые за десятилетия произнес молитву. А затем вновь стал посылать проклятия в адрес Флетчера Коула.

Они пришвартовались в небольшой лагуне возле города, которым, по его расчетам, должен был быть Фрипорт. Капитан сказал что-то о Фрипорте человеку по имени Ларри, когда они отправлялись из Флориды. За все время этого мучительного испытания больше не было произнесено ни слова. Роль Ларри в этом путешествии оставалась неясной. Он был не меньше ста девяноста пяти сантиметров ростом, с шеей, не уступавшей по толщине фонарному столбу, и не занимался ничем, кроме пристального наблюдения за Барром. Вначале это было терпимо, но через пять часов надоело хуже горькой редьки. Ноги отказывались их держать, когда катер остановился. Ларри сошел на берег первым и велел Барру следовать за ним. На пирсе к ним подошел другой громила, и они вместе сопроводили Барра к поджидавшему фургону, у которого подозрительно отсутствовали окна.

В этот момент путешествия Барру очень хотелось сказать «до свидания» своим новым приятелям и попросту исчезнуть в направлении Фрипорта. Он сел бы на первый самолет в Вашингтон и вмазал Коулу, как только увидел бы его сияющую лысину. Но он должен был сохранять самообладание. Они не осмелятся его тронуть. Фургон вскоре остановился на небольшой взлетно-посадочной полосе, и Барра провели к черному «лиэр-джету». Он с интересом рассматривал его, пока поднимался по трапу за Ларри. Он был спокоен и невозмутим. Это было для него еще одной работой. В конце концов, он был одним из лучших агентов ЦРУ одно время. Бывший морской пехотинец мог позаботиться о себе сам.

Он сидел в салоне один. Иллюминаторы были закрыты, и это раздражало его. Но он чувствовал, что господин Маттис дорожит уединением, и, конечно же, мог его понять. Ларри и второй тяжеловес сидели в начале салона, листая журналы, и совершенно его не замечали.

Через тридцать минут после взлета, когда самолет начал снижение, Ларри подгреб к нему.

— Надень это, — потребовал он, подавая плотную повязку для глаз. Зеленый новобранец в этот момент запаниковал бы. Дилетант начал бы задавать вопросы. Но Барра уже прежде возили с повязкой на глазах, и, хотя сомнения в отношении этой миссии у него сохранялись, он спокойно взял повязку и завязал себе глаза.

Человек, снявший с него повязку, представился как Эмиль, помощник Маттиса. Это был худощавый тип небольшого роста, темноволосый, с ниточкой усов над губой. Он сел в кресло, стоявшее в двух шагах, и закурил.

— Наши люди сказали нам, что вы здесь как бы на законных основаниях, — произнес он с дружеской улыбкой.

Барр огляделся вокруг. Стен в комнате не было, ими служили окна с тонкими переплетами. Солнце светило во всю мощь и нестерпимо резало глаза. За пределами комнаты просматривался ряд фонтанов и бассейнов в окружении роскошного сада. Они находились в одной из дальних комнат огромного дома.

— Я здесь от имени президента, — сказал Барр.

— Мы верим вам, — кивнул Эмиль. Он, несомненно, был каджуном.

— Могу ли я узнать, кто вы? — спросил Барр.

— Я — Эмиль, и этого достаточно. Господину Маттису нездоровится. Наверное, вам следует передать ваше сообщение через меня.

— Я имею указание говорить непосредственно с ним.

— Указание господина Коула, я полагаю. — С лица Эмиля не сходила улыбка.

— Совершенно верно.

— Понятно. Господин Маттис предпочитает не встречаться с вами. Он хочет, чтобы вы поговорили со мной.

Барр отрицательно покачал головой. Что ж, если запахнет жареным и инициатива выпадет из его рук, он с готовностью поговорит и с Эмилем, коль это будет необходимо. Но только не сейчас. Пока он будет тверд.

— Я уполномочен говорить только с Маттисом, — сказал Барр с невозмутимым видом.

Улыбка почти исчезла с лица Эмиля. Он указал на стоявшее посреди сада здание в стиле бельведер с окнами от пола до потолка. Ряды тщательно ухоженных кустов и цветов окружали его со всех сторон.

— Господин Маттис находится в своем бельведере. Следуйте за мной.

Они вышли из солнечной комнаты и медленно шли вокруг мелкого пруда. В желудке у Барри стоял комок, но он шел за своим маленьким приятелем как ни в чем не бывало. По саду разносился шум водопада. Узкая дорожка вела к бельведеру. Они остановились у дверей.

— Боюсь, что вам надо снять обувь, — сказал Эмиль с улыбкой. Сам он уже стоял без ботинок.

Барр расшнуровал свои и поставил у двери.

— Не наступайте на полотенца.

— Полотенца?

Эмиль открыл дверь, и Барр вошел один. Комната была абсолютно правильной круглой формы диаметром около пятнадцати метров. В ней стояли три кресла и софа, покрытые белоснежными простынями. Толстые махровые полотенца лежали на полу, образуя ровные тропинки по всей комнате. Сквозь стеклянную крышу ярко светило солнце. Открылась дверь, и из маленькой комнатки вышел Виктор Маттис.