Незнакомка из Уайлдфелл-Холла - Энн Бронте

— Я намерена доставить вам еще кое-какие хлопоты, — заметила я. — И быть может, сэр, вы получите мат прежде, чем думаете! Приглядывайте за своей королевой!

Игра обострилась. Партия правда оказалась долгой, и я правда доставила ему много хлопот, но он правда играл лучше меня.

— Какие вы азартные! — сказал мистер Хэттерсли, который уже несколько минут, как вошел в гостиную. — Миссис Хантингдон, ваша рука дрожит, словно вы поставили на карту все свое достояние! Уолтер, плут, а у тебя такой невозмутимый вид, как будто ты не сомневаешься в победе, и такой жадный и жестокий, будто ты готов высосать ее кровь до последней капли. Но на твоем месте я не стал бы у нее выигрывать из чистого страха. Она же тебя возненавидит как пить дать. По ее глазам вижу.

— Да замолчите же! — сказала я, потому что его болтовня мешала мне сосредоточиться в очень тяжелом положении. Еще несколько ходов, и я окончательно запуталась в сетях, расставленных мне моим противником.

— Шах! — воскликнул он, а затем, когда я так и не сумела найти выход, добавил он негромко, но с явным торжеством: — И мат.

Он помедлил с произнесением последнего рокового слова, чтобы подольше наслаждаться моим огорчением. Как ни глупо, но я расстроилась по-настоящему. Хэттерсли захохотал, Милисент была удручена тем, как я приняла к сердцу мое поражение. Харгрейв накрыл ладонью мою руку, которая лежала на столе, пожал ее крепко, но ласково, шепнул: «Побита, побита!» и посмотрел на меня взглядом, в котором злорадство мешалось со страстью и нежностью, что делало его еще более оскорбительным.

— Нет, мистер Харгрейв, — воскликнула я, отдергивая руку. — И этого не будет никогда!

— Вы отрекаетесь? — с улыбкой спросил он, указывая на доску.

— Конечно, нет, — ответила я, спохватываясь. (Каким странным могло показаться мое поведение!) — В этой партии вы меня побили.

— Хотите взять реванш?

— Нет.

— Значит, вы признаете мое превосходство?

— Да. В шахматах.

Я встала и вернулась к своему рукоделию.

— Но где Аннабелла? — озабоченным тоном спросил Харгрейв, после того как обвел комнату долгим взглядом.

— Пошла погулять с лордом Лоуборо, — ответила я, потому что он посмотрел прямо на меня.

— И еще не вернулась? — осведомился он еще более озабоченно.

— Видимо, нет.

— А где Хантингдон? — Он снова посмотрел вокруг.

— Вышел с Гримсби… как тебе известно, — ответил Хэттерсли, подавляя смешок.

Почему он засмеялся? Почему Харгрейв связал их имена подобным способом? Так, значит, это правда? И этот ужасный секрет он и намеревался мне открыть? Нет, необходимо удостовериться! И как можно быстрее. Я тотчас вышла из гостиной, намереваясь найти Рейчел и потребовать от нее ясного ответа, но мистер Харгрейв последовал за мной в малую гостиную и, прежде чем я успела открыть дверь, мягко положил ладонь на ее ручку.

— Могу ли я сказать вам нечто, миссис Хантингдон? — спросил он тихо, глядя в пол.

— Если оно заслуживает интереса, — ответила я, стараясь выглядеть спокойной, потому что меня била дрожь.

Он заботливо пододвинул мне стул, но я только оперлась о спинку и попросила его продолжать.

— Не тревожьтесь, — сказал он. — Само по себе это сущий пустяк, и истолковать его вы можете как угодно. Вы полагаете, что Аннабелла еще не вернулась?

— Да-да… Продолжайте же! — нетерпеливо потребовала я, так как боялась, что мое волнение вырвется наружу прежде, чем он сообщит свои сведения, в чем бы они ни заключались.

— И вы слышали, что Хантингдон вышел с Гримсби?

— Так что же?

— Я слышал, как Гримсби сказал вашему мужу… человеку, который так себя называет…

— Говорите же, сэр!

Он поклонился в знак покорности и продолжал:

— Я слышал, как он сказал: «Я все устрою, не беспокойся. Они пошли к озеру. Я их там перехвачу и скажу ему, что мне надо поговорить с ним наедине, а она скажет, что вернется в дом, чтобы нам не мешать, я рассыплюсь в извинениях и кивну на боковую аллею. Ему я подробно изложу то дельце и все, что мне в голову придет, а потом поведу его кружным путем, любуясь деревьями, лугами и останавливаясь на каждом шагу». — Мистер Харгрейв умолк и посмотрел на меня.

Ничего не сказав, не задав ни единого вопроса, я выбежала в прихожую и выскользнула в сад. У меня больше не было сил терпеть муки неопределенности. Позволить, чтобы этот человек своими обвинениями внушил мне недостойные подозрения против моего мужа? Никогда! Но я уже не могу слепо ему доверять… Нет, необходимо немедленно узнать правду! Я бросилась к кустам, окаймлявшим аллею. И тут звук голосов заставил меня остановиться.

— Мы задержались слишком долго. Он, наверное, уже вернулся, — произнес голос леди Лоуборо.

— Да нет же, радость моя, — ответил он, — но на всякий случай перебеги через лужайку незаметно и войди в дом потихоньку.

У меня подогнулись колени, голова закружилась. Мне казалось, что я лишаюсь сознания. Но ведь она меня увидит! Я метнулась в кусты и прислонилась к древесному стволу.

— О Хантингдон! — сказала она с упреком, останавливаясь там, где накануне вечером я обняла его. — Тут ты целовал эту женщину!

Она поглядела в глубокую тень под деревьями. Он ответил с небрежным смехом:

— Так что же мне оставалось делать, радость моя? Тебе ли не знать, что я должен отводить ей глаза, покуда могу? И разве я не видел десятки раз, как ты целовала своего болвана-муженька? И разве я жаловался?

— Но признайся, ты ведь ее еще любишь? Ну, самую чуточку? — спросила она, кладя руку ему на локоть и заглядывая ему в лицо. (Как ясно были теперь видны мне они оба в лунных лучах, струившихся сквозь ветви дерева, у которого я притаилась!)

— Да нисколько, клянусь всеми святыми, — ответил он, целуя ее пылающую щеку.

— О-о! Мне надо спешить! — воскликнула она, внезапно отстраняясь от него, и поспешила прочь.

А он стоял в двух шагах от меня, но у меня не было сил обличить его теперь же. Мой язык словно прилип к гортани, я цеплялась за дерево, чтобы не упасть, и меня почти удивляло, что он не слышит, как колотится мое сердце, заглушая посвист ветра и шорох опавшей листвы. Мне казалось, что я слепну и глохну, но все-таки я увидела, как он прошел мимо, и сквозь шум в ушах ясно расслышала, как он произнес, остановившись и глядя в сторону лужайки:

— А вон и дуралей! Беги, Аннабелла, беги! Быстрее в дверь! А-а, он ничего не заметил. Молодец Гримсби, задержи его еще! — И с легким смешком он скрылся из виду.

— Господи, помоги мне! — прошептала я, опускаясь на колени среди мокрых кустов и глядя сквозь поредевшие листья на лунное небо. Оно казалось смутным и дрожащим моему потемневшему взору. Мое разбитое измученное сердце тщилось излить свои жгучие страдания Богу, но они никак не облекались в слова молитвы. Потом сильный порыв ветра подхватил сухие листья и разметал их, как обманутые надежды, но он остудил мой горящий лоб и чуть-чуть оживил мое изнемогающее тело. И вот, пока я влагала всю душу в безмолвную, бесславную мольбу, меня словно коснулась укрепляющая небесная сила. Мне стало легче дышать, глаза прояснились, я вновь увидела чистое лунное сияние и легкие облачка, плывущие в темной чистой глубине у меня над головой. А потом я увидела мерцающие там вечные звезды. Я знала, что их Бог — мой Бог, что он крепость моего спасения и всегда преклонит ко мне слух. «Я не отвергну тебя и не оставлю», — словно донеслось до меня из-за бесчисленных небесных светочей. Да-да! Я всем своим существом поняла, что он не оставит меня безутешной, что, земле и аду вопреки, я найду силы для всех поджидающих меня испытаний, а потом обрету несказанный покой.

И я поднялась с земли, чувствуя себя обновленной, преодолевшей смертную слабость, но преодолеть волнение мне все же не удалось. Должна признаться, едва я переступила порог дома, оставив позади свежий ветер и дивное небо, новообретенные силы и смелость почти меня покинули. Все, что я видела и слышала вокруг, угнетало мое сердце — передняя, люстра, лестница, двери комнат, доносившиеся из гостиной веселые голоса и смех. Как вынесу я жизнь, которая ожидает меня теперь? В этом доме, среди этих людей, о, как смогу я жить? В переднюю вошел Джон и, увидев меня, сказал, что его послали за мной: он уже подал чай, и хозяин желает узнать, приду ли я.

— Спросите миссис Хэттерсли, Джон, не будет ли она так добра и не заварит ли чай, — ответила я. — Скажите, что мне нездоровится, и я прошу меня извинить.

Я ушла в большую пустую столовую, полную тишины и мрака, — только за окнами чуть слышно вздыхал ветер да сквозь ставни и занавески кое-где пробивались лунные лучики. Я расхаживала взад и вперед, предаваясь своим горьким мыслям. Как не похож этот вечер на вчерашний! На последний проблеск счастья в моей жизни! Жалкая, слепая дурочка — я могла быть счастлива! Теперь я поняла, почему Артур так странно повел себя в саду. Прилив нежности предназначался любовнице, испуганная растерянность — жене. Стал понятным и разговор Хэттерсли с Гримсби, — разумеется, они говорили про его любовь к ней, а не ко мне.