Собачьи истории - Джеймс Хэрриот

Я взглянул на свои часы. Пора было осмотреть собак перед первым забегом. «Когда я мыл окна!» — вопил Джордж Формби, пока я, огибая беговую дорожку, шел к мощеной площадке за сеткой, откуда собак выпускали на старт. По ее периметру повели пятерых грейхаундов, а я, стоя в центре, минуты две следил за ними. Потом остановил их и начал осматривать каждую: сначала глаза и пасть — нет ли слюнотечения, а затем ощупывал животы. Все они производили впечатление бодрых и во всех отношениях нормальных, кроме четвертого номера, живот которого был туговат. В день бегов грейхаундов полагается немного покормить утром, а потом до конца бегов ничего им не давать, и я повернулся к человеку, который держал поводок.

— Собака что-нибудь ела в течение последних двух часов? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — После утренней кормежки — ничего.

Снова ощупывая живот номера четвертого, я заметил, что среди зрителей, собравшихся у сетки, некоторые следят за мной с каким-то непонятным вниманием. Но решил, что у меня разыгрывается воображение, и занялся следующей собакой.

Номер четвертый котировался вторым после фаворита, но с первой же секунды начал отставать и пришел последним. Из темноты по ту сторону дорожки донесся взрыв негодующих воплей. Кое-что мне удалось разобрать. В том числе и призыв: «Протри зенки, ветеринаришка!». Тут я увидел, что в длинном, ярко освещенном баре люди поглядывают на меня и подталкивают соседей локтями.

Во мне поднялась ярость. Может, кое-какие джентльмены тут решили нагреть руки на отсутствии Стьюи! И конечно, я им показался безмозглым идиотом.

Перед следующим забегом меня на площадке со всех сторон встретили приятельские кивки и ухмылки. Атмосфера сильно отдавала дружеским благодушием. Я начал осмотр, и все было прекрасно, пока не наступил черед номера пятого. На этот раз ошибки быть не могло. Тугой живот еле прогибался под моими пальцами, а когда я нажал посильнее, собака слегка срыгнула.

— Эту собаку придется с забега снять, — сказал я. — У нее полон желудок.

Владелец стоял, переговариваясь со служителем.

— Это откуда же? — крикнул он. — Его с утра не кормили!

Я выпрямился и поглядел ему прямо в глаза, но он их тут же отвел. Мне были известны кое-какие приемы: пара фунтов вырезки перед забегом или миска измельченных сухарей с двумя пинтами молока. За очень короткое время сухари в желудке восхитительно увеличивались в объеме.

— Хотите, чтобы я вызвал у него рвоту? — Я сделал шаг к выходу. — У меня в машине есть немного кальцинированной соды, и мы очень скоро все выясним.

Но он предостерегающе поднял ладонь.

— Еще чего! Так я вам и позволю травить мою собаку! — И, метнув на меня злобный взгляд, он угрюмо поплелся прочь.

Не успел я вернуться в бар, как громкоговорители объявили: «Ветеринара просят зайти к управляющему!».

Мистер Кокер повернул голову и обдал меня свирепым взглядом сквозь клубы табачного дыма.

— Вы сняли собаку с забега?

— Совершенно верно. Мне очень жаль, но желудок у нее был полон.

— Но, черт бы!.. — Он ткнул в меня пальцем, однако тут же осекся и перекрутил губы в улыбку. — Послушайте, мистер Хэрриот, в подобных вопросах не следует быть слишком уж большим формалистом. Я не сомневаюсь, что вы свое дело знаете, но ведь ошибиться вы можете? — Он красноречиво взмахнул сигарой. — В конце-то концов от ошибок никто не застрахован. Так, может, вы пересмотрите свое заключение? — Он растянул улыбку почти до ушей.

— Нет. Извините, мистер Кокер, но об этом не может быть и речи.

Наступила долгая пауза.

— Это ваше последнее слово?

— Да.

Улыбка исчезла, и он смерил меня грозным взглядом.

— Послушайте, — сказал он, — вы сорвали забег, а это серьезное дело. И повторений я не потерплю, поняли? — Он яростно растер кончик сигары в пепельнице и выпятил нижнюю челюсть. — А потому, надеюсь, ничего такого не повторится!

— Я тоже надеюсь, мистер Кокер, — сказал я, выходя.

Когда я в следующий раз направился на площадку, путь мне показался очень долгим. Уже совсем стемнело, и вокруг гудела невидимая толпа, кричали букмекеры, а Джордж Формби и его укелеле неистовствовали вовсю. «А ветер режет, как нож!» — взревел Джордж.

Теперь это был номер второй. Я ощутил напряжение в воздухе, когда нагнулся над ним, а живот оказался таким же тугим.

— Этот снимается, — сказал я, и, если не считать нескольких злобных взглядов, никто не заспорил.

Говорят, дурные вести летят быстрее ветра, и не успел я зашагать обратно, как Джорджа вырубили, и громкоговорители попросили меня зайти к управляющему.

Мистер Кокер уже не сидел за столом, а возбужденно расхаживал по комнате и, когда увидел меня, еще раз промерил ее во всю длину, прежде чем остановиться. Его лицо дышало злобой, и он явно решил, что миндальничать со мной нечего.

— Чего вы, тра-та-та, хотите? — рявкнул он. — Сорвать бега?

— Нет, — ответил я. — Я просто снял с забега еще одну собаку, которая не может в нем участвовать. Это моя работа. И здесь я именно для этого.

Он побагровел.

— А по-моему, вы понятия не имеете, для чего вы здесь! Мистер Брэннан уезжает отдыхать и бросает нас на произвол таких вот зеленых всезнаек! Командует тут, портит людям удовольствие! Погодите, вот я ему расскажу!

— Мистер Брэннан сделал бы то же самое. Как и любой ветеринар.

— Чушь! Хватит заливать — у вас еще молоко на губах не обсохло. — Он медленно пошел на меня. — Вот что: с меня достаточно! Так запомните! Чтоб больше это не повторялось! Хватит!

Когда я пошел осматривать собак перед очередным забегом, сердце у меня бешено колотилось. Пока я производил осмотр, владельцы и служители глядели на меня как завороженные, точно я был ярмарочной диковинкой. Но ни единого тугого живота я не нащупал, пульс у меня замедлился, и я с облегчением уже собрался уйти, как вдруг заметил, что номер первый выглядит как-то не так. Я снова нагнулся над ним, стараясь понять, что в нем привлекло мое внимание. И тут я понял: он был какой-то сонный — голова вяло наклонена, ощущение большой апатии.

Я приподнял морду и заглянул в глаза. Расширенные зрачки, легкое подергивание глазного яблока — вне всяких сомнений, его чем-то одурманили. Когда я выпрямился, все вокруг замерли. Я посмотрел сквозь сетку на ярко освещенный зеленый овал, чувствуя, как ночной воздух холодит мне щеки. Джордж все еще буйствовал в громкоговорителях: «Ах, мистер Ву, я не могуу!» — пропел он.

Ну, во всяком случае, я-то мог! И похлопав пса по спине, сказал:

— Этот снимается.

Я не стал дожидаться и услышал, что меня приглашает управляющий, когда уже поднимался к нему.

Открывая дверь, я почувствовал, что мистер Кокер тут же накинется на меня с кулаками, но, к моему изумлению, он сидел за своим столом, закрыв лицо ладонями. Я довольно долго постоял перед ним на ковре, прежде чем он повернул ко мне искаженное лицо.

— Это правда? — прошептал он безнадежно. — Вы опять?..

Я кивнул.

— Боюсь, что да.

Губы его задергались, но он ничего не сказал. И только вперил в меня недоумевающий взгляд, а потом опять спрятал лицо в ладонях.

Я немного подождал, но он не шевельнулся. Сообразив, что аудиенция окончена, я покинул кабинет.

К участникам следующего забега я никаких претензий предъявить не мог, а уйдя с площадки, ощутил неимоверное душевное успокоение. И растерялся, когда громкоговорители вдруг вновь потребовали моего присутствия — правда, на этот раз на площадке. Может быть, собака покалечилась? Ну, во всяком случае, будет приятно заняться своим прямым делом.

Однако собак там не оказалось, только двое мужчин поддерживали толстого приятеля.

— Что случилось? — спросил я.

— Да вот Амброз сверзился с трибуны и ободрал колено.

— Так я же ветеринар, а не врач! — сказал я с недоумением.

— Врачей тут нету, — буркнул тот. — Вот мы и подумали, что вы его подштопаете!

А, ладно! Ну и вечерок выдался.

— Положите его на скамью, — распорядился я.

Я закатал штанину и обнажил довольно противное жирное колено. Едва я прикоснулся к небольшой ссадине на коленной чашечке, Амброз испустил глухой стон.

— Пустяки! — сказал я. — Ободрали кожу, и все.

Амброз поглядел на меня с ужасом:

— Хоть и так, да ведь загноиться может, верно? Мне заражение крови ни к чему.

— Хорошо, я смажу вам ссадину. — Выбор в чемоданчике Стьюи был весьма ограничен, но я нашел йод, смочил ватку и смазал ссадину.

Амброз взвизгнул.

— Ух, черт, жжется! Вы чем это меня мажете? — Нога у него дернулась и больно ударила меня по локтю.

Видно, такая уж моя судьба, если даже люди, становясь моими пациентами, меня брыкают! Я бодро улыбнулся.

— Ничего! Скоро перестанет жечь! А пока я забинтую вам колено.