На затонувшем корабле (Художник А. Брантман) - Константин Бадигин

Пристально вглядываясь, он принялся вышагивать во дворе замка среди зарослей сорняков. Целые горы кирпичей. Антон Адамович остановился и, механически отшвыривая ногой щебёнку, размышлял: «Где могут быть входы? Где спрятаны сокровища? А может быть, их здесь вообще нет?» От этой мысли его бросало в жар и в холод. «Дядя в ту ночь, — мучительно вспоминал он, — перед отъездом, был в извёстке, пыли, паутине. Несомненно, он прятал свои драгоценности в подземелье. Да, конечно, они здесь! И я их найду, хотя бы пришлось все перебрать по кирпичику».

Медонис долго прохаживался взад и вперёд по двору крепости, что-то бормоча себе под нос. Он то останавливался, шевеля губами, то стремительно бросался к какому-нибудь обломку.

Наконец он вернулся к заждавшейся его Мильде, взял её под руку и обошёл вокруг разрушенного замка. Западное крыло, там, где помещалась церковь Святой троицы, сохранилось лучше. Все остальное — руины. На крепостных башнях по самому верху выросли ярко-зеленые берёзки, а на одной из башен темнела маленькая сосна.

Антон Адамович то и дело прищёлкивал языком и с самым глубокомысленным видом качал головой. Но если кто-нибудь подумал, что он сожалеет о старом королевском замке, тот ошибся бы. Медонис не придавал ровно никакого значения подобным вещам. Глупости, все это для тех, кто всерьёз принимает громкие лозунги: Отечество, Родина… Он космополит, сверхнационалист. Деньги, те, что открывают двери в любой стране, твёрдая валюта — вот чему поклоняется Антон Адамович! «Мало ли у нас осталось каменной дребедени, — думал он, — накладные расходы для государства. Только слюнтяи могут умиляться, глядя на эти развалины».

В общем он пришёл к выводу: если сокровища спрятаны в замковых подземельях, искать их — дело не безнадёжное. Но надо торопиться. Время может стереть и оставшиеся приметы.

Он закурил, настроение стало лучше. По какому-то движению мысли Антон Адамович опять вспомнил дядю: «Вот кто сходил с ума от всех этих древностей! Последние свои годы он и дня не мог прожить без старого замка. Для него все здесь сохраняло какое-то особенное значение. Что сказал бы он, увидев эти камни! Да, вот она, жизнь человеческая! Не так давно дядя ходил здесь, о чем-то беспокоился, мечтал. Чудак!»

Размышления Медониса прервали ребячьи голоса. Из развалин вылезли двое подростков, засыпанных с ног до головы кирпичной пылью и извёсткой. Один держал в руках верёвку и лом, другой нёс лопату.

Это озадачило и насторожило Антона Адамовича. Здесь производятся раскопки? Проклятье!

— Кто вас послал сюда, молодые люди? — осторожно спросил он.

— Нас? Нас никто не посылал, мы сами.

Мальчики с опаской поглядели на незнакомца.

«Учитель, — решили они, — а может, директор школы. Теперь жди лекцию об опасностях, подстерегающих нас в развалинах».

— Что же вы здесь делаете? — уже смелее допрашивал Антон Адамович.

— Ищем янтарную комнату, — с вызовом ответил мальчик с верёвкой и ломом в руках.

— Зачем?.. Разве её не нашли ещё?

— Да вы откуда взялись? — с иронией осведомился паренёк с лопатой. — В городе все знают: целая комиссия ищет. Про янтарную комнату в газете даже писали.

— А больше ничего не ищут? — всполошился Медонис. — Может быть, нашли что-нибудь? Сокровища какие-нибудь, драгоценности? А вы из комиссии?

Подростки переглянулись.

— Мы-то нашли, — сказал школьник с ломом и верёвкой, — посмотрите. — Он вынул из-за пазухи обломок мраморной руки. — И ещё, — он пошарил в карманах, потёр что-то о штаны, и на его ладони Антон Адамович увидел монетку. — Старинная! А Юрка Семечкин из восьмого "Б" голову святого отрыл. Мать отобрала. Теперь голова на буфете стоит… А только мы не из комиссии. Те сами по себе. Разве они ищут? Они книгу пишут. Пойдём, Алёха, — обернулся он к товарищу.

Мальчики отправились в сторону, где виднелись остатки главных замковых ворот.

— Ребята! — крикнул им вдогонку Медонис. — А кроме вас, ещё кто-нибудь тут копает?

— Есть некоторые, — не оборачиваясь, ответил мальчик с лопатой. — И сейчас один старикан ковыряется. Он тоже сам по себе. А ещё пацаны в войну здесь играют.

Антон Адамович с раздражением выплюнул сигарету. Ясно! Надо торопиться: каждый потерянный день уменьшает шансы.

— Пойдём, Мильда. Нам надо устроиться в отеле. Возьмём хороший номер с ванной, — объявил он, поддерживая жену и осторожно ступая по острым обломкам, — отдохнём. Отсюда совсем недалеко есть превосходный «Парк-отель». Вот он! — Медонис показал на высокое, шестиэтажное здание. — Хороший ресторан, кафе. Кухня «Парк-отеля» славилась не только в Пруссии. Отелю повезло: он сохранился.

Супруги шли по берегу королевского пруда, среди развалин, по старинной улице без домов. Антон Адамович продолжал болтать, расхваливая достоинства отеля. Но по мере приближения к отелю энтузиазм Медониса стал утихать. Что-то непохоже на отель! У подъезда мусор, железный лом. Двери обшарпаны, окна не мыты. Ну, конечно, как могло быть иначе? «В здании „Парк-отеля“, — сказали ему, — общежитие строительных рабочих». И управдом явно не на высоте.

— Ничего, Мильдуте, в городе есть несколько других отелей. Мне хвалили «Москву». Поедем туда. Только сначала посмотрим на озеро и форт Дердона — нам по пути.

— Это достопримечательность? — спросила Мильда и с удовольствием согласилась.

Она очень любила осматривать достопримечательности. Когда Мильда была с мужем в Вильнюсе, она замучила его, показывая всякие древности.

Дорога вела прямо к озеру. Что это была за улица, Медонис так и не смог догадаться. Хинтертрагхейм, пожалуй. Действительно, понять было трудно. Здесь не сохранилось ни одного дома. «Черт возьми, — недоумевал Антон Адамович, — почему русским понадобилось оставить эти места в неприкосновенности? Прямо заповедник какой-то! Вокруг заново построили город, а здесь могильники. Может быть, действительно создан заповедник? Наглядное пособие по итогам войны, так сказать. Все может быть. Русские всегда были оригинальны».

Дорога шла среди холмов. Высокие травы, густые кустарники, яркие цветы скрывали от глаз дело рук человеческих. Жаркие дни после дождей всколыхнули природу, наступила пора буйного цветения. В кустах пели птицы. Мильда принялась рвать цветы. Медонис стоял на дороге и с удивлением рассматривал синие васильки, неизвестно как заронившие семена в развалины.

— Зимой это выглядит иначе, представляю, — хмуро сказал он.

— Сколько цветов! Что здесь было, Антанелис? — спросила Мильда, возвращаясь с огромным букетом.

— Центр города, — мрачно ответил Медонис.

— И это сделали русские?

— К сожалению, англичане, — помедлил Антон Адамович.

Двойная жизнь давила Антона Адамовича. Ему казалось: поделиться с кем-нибудь — и сразу станет легче Он хотел было поговорить с Мильдой по душам, немного пооткровенничать, но тут же остановил себя.

«Осторожнее, никогда не доверяй женщине, особенно той, с которой близок. Все несчастья и провалы происходят от женщин», — вспомнил он слова инструктора из разведшколы. — Да и великий Ницше относился к ним не очень-то почтительно: «Идя к женщине, не забудь захватить плеть».

Не отпуская руки жены, он подошёл к приземистой круглой башне из красного кирпича, напоминавшей шахматную ладью. Форт выходил на Врангельштрассе, теперь Кавалерийскую улицу, как прочитал Медонис на табличке.

Деревья окружали крепость густым зелёным кольцом. Живые струйки дикого винограда растекались по стенам. Бурливая речушка вливалась из озера в крепостной ров.

«А что там?» Медонису захотелось посмотреть форт с тыловой стороны. Раньше туда не пускала охрана. Он потянул Мильду к горбатому мостику. Форт был окружён рвом. Другой мост, побольше, вёл к воротам крепости Их тяжёлые створы с глазками были настежь распахнуты. Они перешли и этот мост, очутились во дворике. Ещё одни железные ворота. Над ними распростёр крылья ржавый орёл. Крепостные стены пронизаны сотнями бойниц.

Одна из стен особенно выщерблена пулями и осколками мин. На другой сохранились едва различимые надписи по-немецки. «Мы никогда не сдадимся», «Могущество народа — в мудрости его вождя», — разобрал Медонис давно забытые слова. Все вокруг заросло яркой зеленью, и разрушения в крепостных стенах были почти незаметны.

В воздухе стало свежее. Деревья зашелестели, по их ветвям прошёл ветерок, от моря потянулись тучи. Они тяжело, медленно плыли на город, закрывая небо. Ветер, бесшабашный морской разбойник, быстро набрал силу; он шумно сгибал вершины лип и каштанов. Тёмное, набухшее тучами небо внезапно сделалось враждебным.

Но Медонису не хотелось прерывать осмотра. Они вернулись на Кавалерийскую улицу. Около главных ворот крепости стояло несколько машин защитного цвета.

— Могу я увидеть начальника? — спросил Антон Адамович, подойдя к группе беседующих у ворот мужчин. Он долго не решался заговорить, но любопытство, наконец, взяло верх.