Ученик Бешеного - Виктор Доценко

И чем же связаны эти два случая? Ты ж не просто так рассказала их подряд?

От тебя ничего не ускользнет! Ты прав на все сто! Не слышал о новомодном китайском профессоре, открывшем в Москве свою клинику под названием «Волшебный укол Дракона»?

Как будто слышал… иглоукалывание, что ли?

Точно! К нему очередь на несколько месяцев вперед. Так вот, и Моня, и эта красавица обращались к нему за помощью, и вот тебе результат: Моня женился, а тощая красавица так разбухла, что вполне может выступать за команду сумоистов. Каково, а? — Она с трудом удерживалась от смеха.

А что техасский миллионер — женился?

Говорят, бежал без оглядки, откупившись шестисотым «Мерседесом» и двухэтажной дачкой по Рублевскому шоссе…

Да, такие страсти бурлят в Москве, а я и не знаю, — проговорил Константин.

Он задумчиво постучал пальцами по столу: что- то в этих двух историях его царапнуло, но что именно? Размышлять не хотелось: с одной стороны, усталость, с другой — предвкушение ласк удивительной Милены.

Ну, что, пошли в сауну? — словно подслушав мысли Константина, предложила она.

Пошли…

А в это время человек, которого не знали ни Рокотов, ни Милена, но который имел самое непосредственное отношение к двум вышеозначенным историям, поднимался по лестнице в одном очень важном доме.

Этим человеком был Аристарх Петрович Молоканов. Преодолевая ступеньку за ступенькой, он все больше волновался: ему предстояло встретиться с тем, кто во времена Ельцина входил в «ближний круг» и обладал достаточно большим весом для решения многих важных дел.

Именно он, Календин Фридрих Моисеевич, пригрел в свое время Молоканова, но когда после отречения Ельцина от власти его турнули, он не встал в позу обиженного человека, не угрожал никому всякими там разоблачениями, хотя и обладал реальными документами и мог серьезно навредить кое–кому из окружения нынешнего президента.

Фридрих Моисеевич — сын зубного врача еврея и русской учительницы английского языка, крепко настрадавшийся в детстве от своего имени–отчества, всегда роптал на родителей, пытавшихся уберечь свое дитятко от возможных неприятностей в будущем. Потому‑то и назвали его в честь пролетарского вождя Энгельса и записали на фамилию матери. В результате получилась гремучая смесь. Это все равно, что страусу прятать голову в песок. Фридрих считал, что было бы гораздо честнее назвать его еврейским именем и записать на фамилию отца, которая к тому же ему нравилась, — Рубинштейн.

Пробыв долгое время в опале, Фридрих Моисеевич решил, что пришла пора действовать. Повстречался кое с кем, ловко намекнул о том, о сем и вскоре занял ответственную должность в Администрации Президента. Его моментальный взлет оказался для всех столь неожиданным, что его стали побаиваться, и если Календин обращался с какой‑то просьбой, старались выполнить ее по возможности быстрее…

О новом назначении своего бывшего благодетеля Аристарх Петрович узнал в тот же день, но, прекрасно зная не только характер Календина, но и его слабости, не бросился к нему с повинной. Счел за благо выждать, но «весомо подготовился» к встрече: был уверен, что она произойдет в самое ближайшее время.

И не ошибся: не прошло и недели, как Молока- нова вызвали в «высокий» кабинет. Секретарша, женщина средних лет, профессиональным беглым взглядом окинула его и без каких‑либо эмоций сказала:

Проходите, пожалуйста: Фридрих Моисеевич ждет вас…

Вы, как всегда, пунктуальны, Аристарх Петрович, — одобрительно проговорил хозяин кабинета.

Молоканов отметил, что Календин не встал из‑за стола, что означало: не простил!

Здравствуйте, Фридрих Моисеевич, — сказал он, затем не очень уверенно подошел и положил перед ним на стол пухлый конверт с пятьюдесятью тысячами зеленых купюр.

Что это? — спросил хозяин кабинета, делая вид, что не понимает.

Тут мои извинения перед вами, — с трудом сохраняя спокойствие, ответил Молоканов, — за то, что я не пошел за вами, когда…

И правильно сделал! — перебил Календин.

Затем, взяв в руки конверт, открыл его, мгновенно оценил содержимое, небрежно смахнул его в приоткрытый ящик стола. Молоканов облегченно вздохнул: кажется, он был прощен, и окончательно это станет ясно, если Фридрих Моисеевич перейдет на «ты».

Да ты садись, Аристарх, в ногах правды нет, — кивнул он на кресло у стола. — Не скрою, я был зол на тебя, думал: надо же, столько сделал для него, а он при первом же серьезном испытании сразу от меня отказался.

Молоканов молча слушал, зная, что любые оправдания могут только обозлить Календина.

А потом мне стало известно, что ты ни разу не позволил себе сказать ничего дурного в мой адрес, хотя, вполне возможно, это сыграло бы положительную роль в твоей карьере. Подумал, может, я напрасно тебя обвиняю? Может, ты просто не мог поступить иначе? Нет–нет да и вспомню о тебе… Дошли до меня слухи, что хотели тебя выкинуть из системы…

Аристарх Петрович с интересом взглянул на своего бывшего патрона: есть еще порох в пороховницах! Даже об этом знает. Такой случай действительно произошел с год назад: назначили им нового начальника, и попытался тот по–новому «мести» в управлении. Молоканов не очень держался за свою должность, поскольку по известным нам причинам был вполне материально обеспечен и мог вообще нигде не работать.

Он вышел на совсем иной уровень жизненного пространства. Как‑то, прочитав статью о масонах, он понял, что это именно то, что ему нужно. Управлять тайно! Это такое удивительное ощущение! Как будто, дергая за невидимые ниточки, передвигаешь кукол, воображающих, что они сами правят миром.

А потому его вполне устраивала незаметная должность, дававшая возможность, находясь в тени, быть в гуще событий, происходящих на самом верху властных структур. Услышав о назначении своего бывшего благодетеля в Управление геополитики, Молоканов подумал, что если Календин предложит ему перейти к нему, долго раздумывать не станет…

Глава 17

Бешеный пообещал своему ученику Константину Рокотову узнать что‑нибудь о заграничных банковских счетах покойного Стельникова. Подумайте сами, мог ли он отказать молодому человеку, который за годы ученичества и дружбы привык считать учителя всемогущим?

Но в данном конкретном случае он ничем не мог помочь своему ученику без содействия всеведущего Широши. Хотя несколько сомневался, что тому захочется тратить время на какого‑то там бизнесмена.

Но когда Бешеный, выбрав подходящее время, спросил: «Есть ли возможность найти офшорные счета некоего господина Стельникова?» — вопрос Савелия всерьез заинтересовал Широши:

Стельникова? Алексея Павловича? А почему вашим московским друзьям понадобились его заграничные счета? Они в налоговой полиции работают? — В последнем вопросе прозвучала явная насмешка.

Однако Бешеный шутить был вовсе не настроен.

Стельников этот скоропостижно скончался — отсюда и интерес к его финансовым операциям, — мрачно объяснил он.

Стельникова убили? — воскликнул пораженный Широши. — А он, бедолага, так заботился и о своей безопасности, и о своем здоровье…

Вскрытие показало, что умер он от инфаркта. Но мой товарищ, который ведет расследование, в естественных причинах смерти Стельникова сомневается.

Савелий подумал, что стоит посвятить Широши в ту странную историю с несколькими трупами без всяких следов насилия, которую ему поведал Константин, а пока словно невзначай спросил:

А вы, Феликс Андреевич, со Стельниковым знакомы?

Практически нет, — не стал скрывать Широши, — он из более молодого поколения олигархов. Появился на всероссийской сцене уже после того, как я свернул свой бизнес в вашей стране. Но знаю о нем вполне достаточно: к примеру, семья его давно живет в Швейцарии, и он обязательно там проводит… то бишь проводил каждый месяц несколько дней. Был образцовым семьянином. Кстати, в Швейцарии меня с ним и познакомили.

Савелий не счел для себя возможным как‑то комментировать личность неизвестного ему человека, да к тому же покойного.

Стало быть, нам надо установить, где Алексей Павлович Стельников хранил свои утаенные от Российского государства капиталы, — как бы про себя еще раз повторил задачу Широши.

Моих московских друзей интересует, не перечислялись ли с этих счетов в последнее время крупные суммы, а если перечислялись, то кому? — Бешеный искренне хотел помочь своему ученику.

Разговаривали они на террасе, сидя в глубоких удобных плетеных креслах. В дальнем углу на низком тоже плетеном стульчике примостился верный Рам, сосредоточенно читавший какие‑то бумаги.

Савелий давно заметил, что либо он, либо Раджив, исполнявшие секретарские обязанности на острове, всегда находились поблизости, чтобы хозяин мог, не повышая голоса, позвать кого‑то из двоих в случае необходимости.