Генетическая бомба. Тайные сценарии наукоёмкого биотерроризма - Юрий Бобылов

Положить в основу заговора против России лишь большие деньги – это совсем глупо. Такие деньги многими политическими оппонентами уже заработаны в нефтегазовом комплексе или даже при экспорте вооружений и военной техники.

Жажда власти, как и жажда наживы, – явления, как правило, совершенно иррациональные. Британцы, к примеру, давно поняли, что неоколониализм является гораздо более эффективной системой эксплуатации третьего мира, чем прямое колониальное управление, так же как труд крепостных экономически более выгоден для их хозяина, чем труд рабов. Вопреки известной поговорке, наличие силы не избавляет от необходимости наличия ума. Американцы же сейчас вдруг ринулись осуществлять архаичный колониальный диктат, впав в полное умопомрачение и забыв без следа красноречивые уроки даже новейшей истории.

Крайне опасно для заговорщиков работать с талантливыми, но не совсем нормальными или трудно управляемыми людьми (типа В. Новодворской и др. ).

Говоря об эмоциональности, следует упомянуть и одну из самых трудных проблем заговорщиков-конспираторов – проблему доверия и, соответственно, предательства. Даже новейший опыт США в реформировании служб национальной безопасности и внешней разведки показал, как трудно найти надёжных и неболтливых людей для нового «настоящего дела».

Крайне трудно обеспечить полную секретность даже для «своих» важных поручений. Большие проблемы возникают при привлечении в ряды заговорщиков влиятельных работников служб разведки и контрразведки, личной охраны первых лиц страны.

Наконец, открытые исторические данные показывают, что человеческому разуму в самых оптимальных обстоятельствах просто не удаётся управлять развитием человеческого общества в «искусственном» направлении, если только это направление не совпадает с тем, по которому общество пошло бы безо всякого вмешательства вождей-заговорщиков. Возьмём, для примера, двух величайших политических деятелей двадцатого века – Сталина и Гитлера. Вот, казалось бы, урождённые гении заговора. Когда они достигли вершин своего могущества, им и к заговорам прибегать не нужно было более: воплощай свои самые смелые замыслы открыто – под восторженный рев толпы. И что же? Положим, Сталин предвидел, что репрессии против инакомыслящих не приведут к отторжению от него народа, но он не смог предвидеть, что очень скоро после его смерти молодёжь продаст его самые великие идеалы за «новое» американское кино или белые джинсы.

Достигнутые же нашими врагами в 80-90-е годы политические и экономические достижения также весьма призрачны (конец этой эпохи тайных перемен уже виден простому обывателю). В этой ситуации даже нормальный человек, живущий в России, начинает задавать самому себе «странные вопросы». В их число смело вторгается «теория заговора»: то ли уже предали нас, то ли вполне готовы к большому заговору мы сами?

Также важно понять, кто наши враги? Они – «внешние» или «внутренние»?

Интересен вопрос и для психиатров: некоторые российские политики и политизированные управленцы (с идеями СПС, ЛДПР, КПРФ и др. ) в здравом уме или нет?

Итак, в большинстве случаев не может быть дано однозначного ответа о том, что явилось причиной тех или иных судьбоносных событий – заговор ли полный, или частичный, или просто людская глупость, которой всегда в избытке на всех уровнях социальной пирамиды. Но сегодня не стоило бы исключать возможность наличия тех или иных элементов заговора.

Такие соображения мной были изложены в журнальной статье «Психотронная Голгофа»: национальная безопасность в мире «безумных идей» // «Национальная безопасность и геополитика России», 2005, № 1-2, с. 89 – 101. http: //psiterror. ru/p/content/content. php? content. 24 За прошедшие три года возникло много новых вопросов о целях нашего развития, в том числе о целях в научно- технической политике.

Сегодня меняются взгляды на проблемы национальной безопасности не только патриотически-настроенных специалистов министерств и ведомств, включая российских учёных из системы закрытого ВПК с их оправданным интересом к реализации международных коммерческих проектов, но и сотрудников ФСБ России и других правоохранительных структур. Среди них «шпионские» и «лжешпионские» – лишь одна из актуальных коллизий.

Ситуация в России, в сравнении с большинством соседних европейских и азиатских стран, более чем «странная». С позиции житейского здравого смысла многие решения российского правительства вызывают недоумение.

В «низах» и в «верхах» растёт оппозиция.

Всё это, по мнению автора, отражается на национальной психологии (что, как и где зреет смута) и имеет свой «защитный аспект». При переходе к новым стратегиям политического, экономического и военного развития следует полнее учитывать появление принципиально новых видов оружия и военной техники, включая и новейшее биологическое оружие для расовых войн скорого будущего.

В более широком контексте можно говорить о наличии не только правовых, но и деликатных этических проблем национальной безопасности (общества, государства и отдельной личности) в мире «безумных идей».

Яркие или дерзкие идеи, например, на темы разработки и применения разнообразного новейшего оружия, вызывают интерес не только у экспертов по обеспечению национальной безопасности России и влиятельных дальновидных политиков страны, но и высокочувствительных людей, поддающихся впечатлительному идеологическому воздействию. Засекреченность же такого оружия всегда имеет свои временные рамки. Также в обществе есть немало неудовлетворённых жизнью людей, склонных уже завтра найти себе единомышленников и создать новую тайную тоталитарную секту или ультрарадикальную политическую партию.

Многие важные идеи «ненормальных» в ходе тайных или гласных жизненных размышлений прямо сводятся к обретению ими власти, в том числе путём участия в масштабном терроризме.

На стыке политики, национальной безопасности и психиатрии рождаются разные вопросы.

Что означает признать кого-то из разгадывающих тайны жизни и эволюции общества ненормальным?

Как возникают сами этические или правовые нормы и психологические патологии?

Кто и по какому принципу устанавливает границы между тем и другим, вводя в известных случаях ограничения на доступ человека к опасным тайнам нашей жизни?

Почему это разграничение всегда носит деликатный характер и часто осуществляется от имени науки или интуиции лидера (гуру и др. ) и в какой мере оно действительно носит характер конечной истины?

Лично передо мной такие непростые вопросы иногда ставила как прошлая секретная научно-исследовательская деятельность, так и сама непростая жизнь в закрытом советском ВПК.

Для начала обратимся к интересным размышлениям известного французского психиатра Мишеля Фуко «Ненормальные», недавно изданной в России [93].

В поисках ответов на такие вопросы Фуко вынужден терпеливо распутывать тесно переплетённые между собой юридические, медицинские и политического аспекты функционирования власти в обществе или социальной группы цивилизованной Европы.

По мнению Фуко, до XVIII века главным инструментом власти было простое исключение, преследование или постепенное отторжение индивидов (особенно со странностями), не отвечавших некоторому общезначимому образцу поведения. На рубеже XVIII-XIX веков формируется новый, гораздо изощрённый механизм власти, основанный не на отторжении непокорных или непредсказуемых людей, а на активном вовлечении их в сферу властного контроля, в том числе с использованием специальных служб безопасности. Если ранее было характерно представление о потенциальном преступнике как о чудовище, поведение которого нельзя объяснить и подлежащем приговору смерти или изоляции в тюрьме, то позднее кроме права в этот контрольный процесс вовлекается психиатрия. Фактический или потенциальный преступник может рассматриваться как «ненормальный индивид», чьи отклонения от нормы подлежать научному объяснению, а затем и коррекции с помощью особых, специально разработанных приёмов.

Ненормальный опасный человек подлежит не столько неприятному и мучительному наказанию, сколько экспертному обследованию и последующему исправлению в процессе изоляции от общества, лечения и многообразному дисциплинарному воспитанию. В этом процессе отработки механизмов власти образ любого монстра (кроме редких исключений) вытесняется образом ненормального человека, который хотя и может жить где-то рядом, но не может участвовать в тайных и деликатных технологиях власти.

При этом, отмечает Фуко, власть меняет свой внешней облик перед общественностью, перестает быть силой, действующей прямо и грубо, превращается в осторожное, вкрадчивое присутствие, пронизывающее самые интимные сферы частной жизни, в том числе и интимно деловой или сексуальной. Этот сформировавшийся сегодня незаметный социальный контроль, не имеющий чёткого источника по его исполнению, но проникающий повсюду и эффективно поддерживающий определённый общественный уклад.