Линия Маннергейма - Надежда Залина

– Ой-ёй-ёй, какие мы гордые, – фыркнула Вика и подытожила: – Глупо.

– Знаешь, чем подобные выступления могут закончиться? Вот, например, одна известная группа выступала в независимом клубе. Играют они себе, а тут заваливается компания то ли бизнесменов, то ли бандитов. Сели недалеко от сцены, послушали пару песен, ни черта не поняли. Подошли и говорят: хватит, мол, давай ламбаду. Ребята им вежливо ответили: не можем ламбаду, играем только свое. Те опять, уже злобно – ламбаду гони. В общем, препирались они некоторое время, и видят музыканты – дело плохо. Один из них схватил бутылку, которая где-то рядом валялась, и огрел бандита по голове. Тот вырубился, и пока с ним возились, музыканты сбежали. Потом им пришлось отсиживаться по болотам, пока друзья искали выход из ситуации. В конце концов нашли какого-то самого главного бандита и смогли с ним договориться. А так бы прятались до сих пор.

– Ну, сыграли бы разок ламбаду, не растаяли.

– Так ты хочешь, чтобы твой потрясный музыкант приехал в Питер ламбаду по кабакам играть?

– Нет, у него музыка… другая, в общем. Хочется слушать, в отличие от большинства. Все ведь такую муть играют, что уши сворачиваются. Ламбада и то лучше, честное слово.

– Потому и существуют разные клубы. Слушай что нравится. Не нравится – уходи, а не командуй, что и где играть. А ты уверена, что твой новый знакомый так уж хорош?

– Уверена. Вот завтра он приедет – сама поймешь. Оставайся у меня. Поможешь?

– Чем?

– Мне надо выглядеть неповторимо!

С Викой действительно творилось нечто странное. Она весь вечер не находила себе места. Перемеряла имеющиеся в наличии наряды, перепробовала разные варианты причесок. Все было не так. Она вертелась перед зеркалом и приставала к Лере с вечным вопросом: «Ну как?» – и ждала ответа, словно приговора в зале суда. Если Лера отвечала «Хорошо», Вику это не устраивало.

– Хорошо – значит никак. Не годится, – убежденно говорила она, оглядывая себя в зеркало.

– Ты – ослепительна! Отстань, – отмахивалась Лера, которой вся эта возня уже надоела до чертиков.

– Я обязана быть неотразимой. А ты ничем не помогаешь.

– Не гожусь я в консультанты. Интересно, кто он такой? Ты просто на себя не похожа.

– Увидишь! – В голосе Вики явственно звучали абсолютно не свойственные ей восторженные нотки.

Лере оставалось только удивляться и строить догадки. Чтобы так преобразить ее самоуверенную, доходящую порой до цинизма подругу, нужно быть экстраординарным человеком. Или просто Вика впервые влюбилась всерьез?

Они всю ночь говорили только об этом. А утром таинственный незнакомец должен был явиться собственной персоной прямиком с московского поезда.

– Его, случайно, не Киану Ривзом зовут? Или Джонни Деппом? Вроде они у нас музыкой балуются, – пыталась разрядить нервную утреннюю обстановку Лера.

– Нет, – злилась Вика, – у него нормальное человеческое имя и широкой публике оно неизвестно. Пока. Но он – музыкант от Бога. Сама увидишь.

– Музыку вообще-то слушают, – сказала Лера, пытаясь каким-нибудь способом вернуть подругу на землю.

– Ну, услышишь. А вообще тебе лучше на него не смотреть. А то… мало ли. Ты, конечно, не соперница, но… мне бы не хотелось, чтобы мы поссорились. Тем более из-за мужчины.

– Что значит – не соперница?

– Обиделась, что ли? Я о том, что мы в разных жанрах работаем. Если ему понравилась я, значит, на тебя он не западет.

– Ты в этом уверена?

– Абсолютно.

– Или дразнишь?

– Даже не думаю!

– Знаешь, подруга, я лучше пойду. Что-то мне расхотелось лицезреть это чудо наяву.

– Давай-давай, проваливай. А я пока в ванне с маслом полежу. Как раз для таких случаев держала. Кожа потом – сказочная.

– До концерта уйма времени!

Вика закрылась в ванной. Сквозь шум льющейся воды до Леры доносилось жизнерадостное пение. Вика слегка фальшивила, но в этом была своеобразная прелесть. Она пела так самозабвенно, что Лера не выдержала и рассмеялась, забыв о злости на свою вконец свихнувшуюся подругу и ее неведомого парня, ввергшего Вику в диковинное состояние восторженной влюбленности.

«Надо же, – думала Лера, собирая вещи, – музыкант. Чем же он взял Вику? Неужели любовь может изменить человека до неузнаваемости?»

Она взяла сумку и вышла в прихожую. Надев куртку и сунув ноги в кроссовки, открыла дверь…

– Меня здесь еще ждут? – Перед Лерой стоял и радостно улыбался незнакомый молодой человек. – Ой, я думал, Вика…

– Вам будут рады, – машинально ответила Лера. – Вика в ванной.

Молодой человек вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Он оказался высоким, выше Леры почти на голову. В прихожей было темно, и Лера потянулась к выключателю, но Викин друг ее опередил. На стене загорелась лампочка, и ослепленная Лера на минуту зажмурилась.

– А вы, наверное, Лера, – услышала она негромкий голос.

– Да. – Она открыла глаза, постепенно привыкая к свету. Ее разбирало любопытство, хотелось повнимательнее разглядеть незнакомца.

– Вкусно пахнет, – сказал он, – люблю запах кофе.

– Я тоже.

– Может, выпьем пока кофейку? А то Вика долго может пролежать в ванне.

– Конечно. – Лера подумала, что надо бы предупредить Вику. Но, учитывая ужасное поведение подруги, решила этого не делать. Пусть будет сюрприз.

На плече у музыканта висела большая сумка. «Надо же, – мелькнуло в голове у Леры, – он что, пришел навеки здесь поселиться? Или там у него инструменты? А вообще он мало похож на музыканта, больше на спортсмена. Прыгуна в высоту. Устремленный вверх».

Музыкант-спортсмен снял куртку и принялся что-то искать в сумке. Вытащив яркий пакетик, он с улыбкой протянул его Лере:

– Держите. Кофе. Вкусный.

– Спасибо…

Наконец-то она смогла разглядеть его лицо. «Какая у него искренняя улыбка, так и хочется улыбнуться в ответ… И глаза почти как у Вики. Интересно, они что, друг друга по глазам вычислили? Но взгляд другой…»

Лере вдруг стало легко и радостно, словно у нее выросли крылья и она вот-вот взлетит. Моментально захотелось узнать, какую музыку может сочинять этот человек, на чем он играет, как поет. Она с удовольствием бы послушала. Наверное, это нечто особенное. И еще… она с удовольствием бы узнала о нем… все. Все, что только возможно.

«Зря я собралась уходить, – продолжала улыбаться Лера, – надо остаться и послушать».

«Конечно зря, – вдруг услышала она голос внутри, – не уходи».

Чей это был голос – ее или его? И где он звучал?..

Очнувшись, Лера обнаружила, что по-прежнему стоит в прихожей и не отрывает взгляда от Викиного гостя. И он тоже не двигается с места. «Что происходит? – заметалась Лера. – Что я делаю?» И поняла, что… влюбляется в Викиного парня.

Лера запаниковала. «Как же быть, – лихорадочно соображала она, – пытаясь найти остатки здравого смысла. Я не имею права. Он приехал к ней. Она так его ждала. Как я могла? Это ужасно. Непростительно».

Она не могла понять, сколько прошло времени. Чувство вины за то, что она уже определила как предательство, мешало раскрыть рот. Она не могла произнести ни слова.

И пошла к выходу.

Эти несколько шагов оказались бесконечной дорогой. Она приближалась к месту казни, прощалась с жизнью и готовилась вступить в новый неизвестный мир, где не будет ничего. С каждым шагом, приближающим ее к двери, все существо, словно взбунтовавшись, пыталось парализовать организм. Конфликт между телом и духом никогда еще не выражал себя столь явно. Тело отказывалось повиноваться командам. Требовало вернуться.

Уже взявшись за ручку двери, Лера не выдержала мучительной борьбы и обернулась. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел в ее сторону.

«Почему, – спрашивали его глаза, – куда ты уходишь?»

«Мне надо, – умоляла она, – отпусти».

«Останься», – требовали глаза.

«Я не могу, – пыталась оправдаться она, – я не могу, я не могу».

«Ты же не хочешь уходить».

«Не хочу».

«Тогда оставайся».

«Нет».

«Почему?»

«Не спрашивай. Ты знаешь».

«Ты уже выбрала? Признавайся».

«Это неправильно».

«Это предрассудки. Наплюй».

«Пытаюсь».

«Решайся. Времени осталось всего ничего».

«Сейчас. Еще чуть-чуть».

«Выбирай. Я хочу знать, что выберешь ты».

«Свободу».

«От чего?»

«От всех. И от тебя тоже».

«Ты отказываешься? Поверить не могу».

«Я сама себе не верю».

Лера вытолкнула себя за дверь. Выскочила на улицу и, не думая, побежала куда-то. Неизменный питерский дождь сопровождал ее. Она не помнила, где бродила в каком-то лихорадочном исступлении. Несколько раз она ловила себя на том, что кружит неподалеку от Викиной квартиры в надежде вернуться. «Нет, – уговаривала она себя, – не смей, не смей». Она продолжала видеть эти глаза и вела с ними бесконечный диалог. «Как сложно, – думала она. – Как понять, где кончается твое желание и начинается чужое? Как понять это, когда наши мысли, чувства и желания так переплелись, что уже неизвестно, чьи они? И кто кого хочет соблазнить, а кто – быть соблазненным? И кто от кого зависим, и кто от кого свободен? Как можно объяснить любовь? Что это такое и откуда она берется? Зачем она приходит и изменяет все вокруг? И почему люди так беззащитны перед ней?..»