Безлимитный поединок - Гарри Каспаров

Если бы ФИДЕ сохранила власть над шахматами и получила такую активно действующую организацию, как Ассоциация гроссмейстеров, то, без сомнения, Кампоманес и ФИДЕ были бы в выигрыше.

Но тогда в Дубае, на ходу просчитав варианты (времени было мало), Кампоманес кое-что недооценил: способность гроссмейстеров к объединению, перемены в СССР, мою настойчивость и прежде всего — энергичность Бессела Кока. Кампоманес не сразу понял, насколько далеко идут намерения того относительно шахмат.

Интересная деталь: оказывается, первая подобная конференция шахматистов состоялась полвека назад в Амстердаме, в отеле «Амстель». Дискуссии, последовавшие за знаменитым АВРО-турниром, касались создания «Клуба восьми сильнейших». Таковыми тогда были: Алехин, Капабланка, Эйве, Керес, Ботвинник, Фаин, Решевский и Флор. К сожалению, из-за того, что Алехин и Капабланка не разговаривали друг с другом, им приходилось присутствовать на заседании по очереди. Был составлен проект соглашения, но тут вмешалась война… А после войны на сцену уже вышла ФИДЕ и взяла все в свои руки.

Появление Ассоциации гроссмейстеров ознаменовалось удивительным совпадением: 15 февраля 1985 года Кампоманес прервал мой первый матч за чемпионскую корону, и ровно через два года в Брюсселе была создана наша Ассоциация. Дата неслыханного произвола в истории шахмат совпала с датой начала организованного отпора силам, породившим этот произвол!

В апреле 1988 года нам удалось провести первую ассамблею. Она собрала мало участников, но, правда, многие гроссмейстеры передали свои голоса по доверенности. На заседаниях ассамблеи в жарких спорах начали вырисовываться принципы Ассоциации. Одним из основополагающих принципов был признан широкий демократизм. Мы понимали, что молодой организации, не имеющей пока мощной финансовой поддержки, не до конца признанней в шахматном мире, со своими сложными внутренними проблемами, придется нелегко — поэтому можно было поддаться соблазну пойти по пути администрирования. И очень важно, что мы преодолели этот критический момент. Нам удалось сохранить единство, несмотря на неоднократные попытки со стороны ФИДЕ разрушить Ассоциацию.

Сейчас в нее входят около 250 гроссмейстеров. Конечный успех будет зависеть от того, удастся ли нам привлечь достаточно спонсоров, чтобы достичь своих честолюбивых целей, а это, в свою очередь, будет зависеть от роста популярности шахмат в мире. Но деньги нужны не только нам — они являются средством достижения демократического управления в спорте. В конце концов мы отдаем этой задаче больше сил и энергии, чем это когда-либо делала ФИДЕ.

С каждым днем Ассоциация набирает силу. В турнирах Кубка мира удалось добиться значительного улучшения финансовых и организационных условий. Общая стоимость шести этапов составила 3 миллиона долларов, из них 1,2 миллиона пошли в призовой фонд. Безусловный успех Кубка как у спонсоров, так и в прессе позволяет надеяться на 50-процентное увеличение призов в следующем цикле.

Но, как говорится, не хлебом единым. В декабре 1988 года по инициативе Ассоциации в Мадриде впервые был проведен благотворительный матч — между командой советских гроссмейстеров и командой гроссмейстеров остального мира. О нем говорилось очень много, но мало кто указывал на одну очень важную деталь: матч проходил не под эгидой Советского детского фонда, не под эгидой Ассоциации, а в первую очередь под эгидой ЮНИСЕФ — Детского фонда ООН, международной организации, заботящейся о детях. Участие в подобном событии — огромная честь для любого профессионала, не важно, кто это — шахматист, футболист, певец или писатель. Сдача денег в этот фонд считается в современном мире одним из высших проявлений гуманизма. Вот список гроссмейстеров, передавших весь призовой фонд — 160 тысяч долларов — в ЮНИСЕФ и Советский детский фонд: Азмайпарашвили, Андерссон, Белявский, Гуревич, Долматов, Ильескас, Каспаров, Корчной, Любоевич, Ногейрас, Портиш, Псахис, Соколов, Спилмен, Хьяртарсон, Чернин.

Но главным достижением Ассоциации в 1988 году я считаю проведение в Белграде первого отборочного турнира Кубка мира 1991–1992 годов, который по своим параметрам значительно превосходил традиционные швейцарки, организуемые, скажем, в Нью-Йорке или Лугано. На старт вышли 258 шахматистов, в том числе 100 (!) гроссмейстеров. Окрепнув в финансовом отношении, Ассоциация немедленно начала работать не только на элиту, не испытывающую недостатка в турнирах, но и на всех гроссмейстеров. Турнир в югославской столице был первым, но отнюдь не последним — с него берет отсчет целая сеть соревнований, позволяющих каждому участнику, каждому члену Ассоциации принять участие в отборе к следующему Кубку мира.

Эстафету Белграда приняла в мае 1989 года Москва, причем на этот раз уровень организации заставил замолчать даже самых упрямых скептиков. По окончании турнира состоялась вторая ассамблея Ассоциации, значительно более представительная по составу, чем предыдущая: 87 гроссмейстеров располагали 127 голосами, что позволило собрать необходимый для принятия решений кворум (по нашему уставу — не менее половины членов организации).

Разросшаяся Ассоциация выдвинула новые проблемы перед Советом — на фоне преобладания рядовых гроссмейстеров стало особенно ощущаться привилегированное положение элиты. В критических выступлениях, прозвучавших на ассамблее, содержалось требование как можно скорее выработать долговременную стратегическую программу, учитывающую интересы всех гроссмейстеров. Кстати, и сам Совет претерпел некоторые изменения: еще в 1987 году, после отставки Наина, его место занял Бент Ларсен, а в Москве была заполнена вакансия, освободившаяся в сентябре 1988 года после отставки Сейравана. Победу на выборах одержал другой американец — Максим Длуги, получивший поддержку большинства гроссмейстеров «второго эшелона» (его соперником был полуфиналист матчей претендентов Джонатан Спилмен).

Усиление демократических тенденций в самой Ассоциации — наглядное свидетельство того, какой большой путь мы прошли с момента первого обсуждения нашей программы в ноябре 1986 года. В будущем мы будем стремиться к созданию профессионального союза, который смог бы объединить всех шахматистов независимо от силы игры. Это позволит соединить все профессиональные уровни современных шахмат, что означает возможность привести в стройную систему организацию турниров и наладить тренерскую работу.

За всеми этими организационными и коммерческими проектами скрывается моя натура мечтателя-практика. Я хочу пропагандировать шахматы всеми доступными мне средствами — партиями, книгами, новыми формами соревнований. Первая новинка в этом плане — матч по активным шахматам с Найджелом Шортом, сыгранный мною зимой 1987 года на движущейся сцене лондонского ипподрома. Я готов экспериментировать даже с такими формами шахмат, хотя они носят, конечно, в основном развлекательный характер.