Маэстра - Хилтон Л. С.

Потом я достала из сумки и положила на пол прощальный подарок Дейва – последний каталог работ Ротко, выпущенный для выставки современного искусства в галерее Тейт в 2009 году. Мне пришлось написать огромному количеству галерейщиков Нью-Йорка от лица компании «Джентилески», которая занималась поиском картины Ротко для частного лица, и удалось отследить продажи по всем картинам за последние три года, но ни одна из них не подтверждала историю Рено. Он был чересчур самоуверен, назвав мне даже имя банкира Голдмана Сакса.

Однако и это не показалось мне достаточным доказательством. Пусть Рено наврал о том, кто он такой, но из этого не следовало, что он полицейский. Но вот как ему удалось с такой легкостью замять убийство Лианны? Почему прямо перед смертью Монкады за окном раздался вой сирены? Думаю, он не очень-то представлял себе, на что способен «Гугл». В программе конференции под названием «Культурные методы отмывания денег», проведенной в Университете Реджио-Калабрии, я обнаружила докладчика по имени инспектор Р. Кьотаззо, который должен был прочитать лекцию об использовании предметов искусства для прикрытия капитализации нелегальных средств. Оказалось, что они с да Сильвой еще и коллеги. Рено выступал в три часа дня. Могу себе представить, как он стоял в какой-нибудь пыльной, душной аудитории, в мокрой от пота рубашке, а плотно отобедавшие слушатели клевали носом от скуки. Значит, в каком-то смысле он и правда был охотником за деньгами. Только прочитав краткое резюме его доклада, я поняла, почему ему так нужен Монкада. Он хотел отомстить.

В начале девяностых на Сицилии мафия устранила мэра по имени Борселино. Имя запоминающееся, тем более что так же называется мой любимый миланский бренд шляпок. Убийство шокировало итальянцев, и вскоре на Сицилию были стянуты полицейские со всей страны, чтобы постараться разорвать порочный круг столкновений представителей власти и мафии. Следственный отдел по борьбе с мафией состоял из членов разных подразделений, среди которых был и Римский отдел по борьбе с финансовыми преступлениями, где служил тот самый Р. Кьотаззо. В работе над нашумевшим «сицилийским делом» двадцатилетней давности по расследованию поддельных древнегреческих артефактов участвовали коллеги Рено. Мошенников так и не нашли, однако их подозревали в связях с международным рынком произведений искусства.

Судя по всему, Рено знал, что Монкада замешан в организации взрыва, убившего сослуживцев Рено. Разумеется, они с да Сильвой действительно занимались расследованием дел, связанных с подделкой предметов искусства, но, немного покопав, я поняла, что такие дела тянутся десятилетиями и перевес оказывается то на одной стороне, то на другой. Конечно, на самом деле у Рено был другой мотив: он не просто хотел раскрыть дело по отмыванию денег. Его интересовала месть, и он хотел подать знак боссам Монкады, причем сделать это по-сицилийски. Вот почему я не стала избавляться от него раньше: он мне нравился и я не хотела лишать его триумфа. На самом деле легенду он придумал неплохую, разыграл все как по нотам, и, должна признать, наша игра доставила мне удовольствие.

В нашей истории оставалось много белых пятен, о которых я никогда не узнаю. Приезд да Сильвы ко мне на Комо тоже был искусно разыгранным спектаклем и он уже тогда знал, что я виновна? Впрочем, Рено в любом случае в какой-то момент явно убедил его оставить меня на свободе, потому что я могла помочь им выйти на Монкаду, решив, что в результате я все равно никуда от них не денусь. Они хотели просто использовать меня как приманку в их маленькой старомодной попытке восстановить справедливость.

Насколько Рено посвящал да Сильву в свой способ ведения дела, меня особо не касалось, к тому же да Сильва, как настоящий семьянин, наверное, и не горел желанием узнавать подробности. Мало ли, вдруг Франчи расстроится? Да и сам да Сильва не похож на копа, который будет в свое удовольствие трахать подозреваемых. Рено – беспринципный коп, он работал над делом так, как считал нужным, и под конец собирался передать femme fatale в руки правосудия, пусть и с некоторым сожалением. Особенно мне понравился этот его ход с манерой жутко одеваться. Ему, как истинному итальянцу, такое далось наверняка нелегко. Итак, Рено собирался послать предупреждение сообщникам Монкады, да Сильва в случае чего выставил бы дело как самозащиту офицера при исполнении, а меня должны были задержать в аэропорту при попытке воспользоваться паспортом убитой девушки.

Не поспать ли мне? Нет, нельзя пропускать открытие почты, решила я и отправилась гулять вокруг Люксембургского сада, чтобы как-то дотянуть до семи утра. Я нашла открытое кафе, купила орешков в шоколаде и допотопную открытку с панорамой Парижа, попросила у мрачного с самого начала рабочего дня официанта ручку, написала на обороте открытки адрес моего верного рыцаря из Финсбери и добавила:

Д.,

это не подарок. С тебя один фунт. Не сомневаюсь, что Руперт с радостью займется продажей.

Целую,

Дж.

В конце концов, есть же еще налоговые вычеты! С Монкады я деньги получила неофициально, а продав Рихтера Дейву за один фунт, я вернула изначально вложенную сумму плюс прибыль и получила шанс вернуть 28 пенни с каждого фунта в налоговой декларации. Хоть чему-то меня научила работа у Руперта!

Ну а потом пробило восемь, и мы с Рихтером оказались первыми посетителями почты в тот день.

На прощание я подарила консьержке кустовую гвоздику в горшке и шарф от Сони Рикель, который мне никогда особо не нравился. После бессонной ночи и огромного количества выкуренных сигарет у меня слегка кололо в ушах, руки дрожали, но вот сознание было кристально ясным, словно до блеска начищенная ванная. Фиолетовые тени под глазами даже сыграли мне на руку, когда я протянула консьержке аккуратную картонную коробку с одеждой Рено (из карманов я предусмотрительно вытащила пластиковую обложку от моего фальшивого паспорта и кредитки) и спросила, не будет ли она так любезна сохранить эту коробку в подсобке на случай, если месье все-таки надумает забрать свои вещи. Несчастные любовники, которых разлучила судьба, – стандартный сюжет ее обожаемых телесериалов, и хотя ей отчаянно хотелось узнать все подробности, мне удалось прозрачно намекнуть, что разговоры об этом причиняют мне слишком сильную боль. Я напомнила ей, что сегодня вечером приедут из грузоперевозочной компании, объяснила, что друг обещал подвезти меня в аэропорт, поблагодарила ее за все, не преминув раз сто согласиться, что мужчинам нельзя доверять, взяла сумку, вышла на улицу и дошла до той самой остановки, где когда-то заметила следившего за мной Рено. Автобус был битком набит людьми, мне пришлось цепляться за поручень, зажав сумку между коленями, и с трудом удерживать равновесие на поворотах. Когда я вообще в последний раз ездила на автобусе? Сколько у меня есть времени, пока таинственный друг Рено из префектуры наконец не поймет, что «Лианну» в аэропорту ждать бесполезно? Наверное, у меня есть день, может быть, два, а потом они придут с расспросами к консьержке. Ну, она хотя бы получит удовольствие. Мне будет не хватать моих вещей, но ведь всегда можно купить другие. К тому же мне пора задуматься над новым образом.

Когда автобус наконец преодолел пробки и добрался до кольца за церковью Сакре-Кёр, кроме меня, в салоне никого не осталось. Я пристроилась в хвост группе туристов, поднимавшихся по крутой лестнице к базилике, а потом присела на ступеньки рядом с молодыми людьми с рюкзаками. Кто-то играл на бонгах, и, несмотря на ранний час, уже пахло травкой. Порывшись в сумке, я достала бумажник Рено. Как я и предполагала, он оказался пустым, если не считать пары купюр, фальшивого полицейского значка, которым он размахивал на улице Гут-д’Ор, и почтовой квитанции на получение заказного письма из Амстердама. Кстати, вся эта история с поддельным паспортом выглядела довольно убедительно, да и адрес такого полезного знакомого в Амстердаме может мне пригодиться. Потом я достала старую, допотопную «нокию» Рено, той же модели, какой я воспользовалась на яхте Баленски. Наверняка где-нибудь у него был телефон посовременнее, но он был осторожен и при мне его ни разу не засветил. И бог с ним! Особых надежд насчет телефона я не питала: естественно, журнал вызовов и сообщения были стерты, осталось лишь информационное сообщение от «Франс телеком», пришедшее сегодня утром. Единственный вызов был на мой номер, в тот вечер, когда мы встречались с Монкадой.