Цветной Дозор - Карина Шаинян

Над Чао-Прайей висел золотистый туман. На дорожках дрожала неверная тень тамариндов. Три бодрые завитые старушки радостно ухали на газоне, размахивая руками и ногами: утренняя зарядка в парке, милое дело… Глядя на них, Тави чувствовала себя опустошенной развалиной: ей до сих пор не хотелось шевелиться, и каждый шаг требовал усилия. Голова звенела и кружилась. Ночь накануне, как и предыдущие два дня, она провела, пытаясь найти изменения в Сумраке, понять, что же она натворила, и бесплодные попытки выжали ее как лимон. Одно Тави знала точно: Изначальные Силы уцелели. Ее последнее усилие не прошло зря; она рисковала сжечь себе мозги не впустую. Иные по-прежнему делились на Светлых и Темных. И, пожалуй, это была хорошая новость: видение мира, вырезанного из детской цветной бумаги, до сих пор преследовало Тави в кошмарах.

Она задремала, опасно откинувшись в шатком кресле, а когда открыла глаза, на мост поднималась целая делегация. Бледная, напряженная Юля. Илья, на губах которого блуждала рассеянная вежливая улыбка. Странно довольный Семен. И – Борис Игнатьевич. Он же Великий Гесер, он же Джору, которого сто лет назад, сидя на этом мосту, советовал остерегаться Дэнг. До сих пор Тави видела шефа московского Ночного Дозора лишь мельком – и только теперь заметила, как он похож на старого монаха. Поменять строгий костюм на оранжевую рясу, начищенные туфли – на пыльные резиновые вьетнамки… Не родственники, нет, но давние знакомые, выросшие и выученные в одной среде.

Тави с трудом подняла себя на ноги, подтащила с веранды несколько свободных табуреток. Борис Игнатьевич опасливо покосился на пыльный пластик, повел рукой – и колченогое сиденье превратилось в мягкий стул. Симпатичный, но совершенно неуместный здесь, на мосту через грязный канал. Остальных дозорных вид табуреток не смутил, и они расселись полукругом, полностью перекрыв проход.

Некоторое время играли в молчанку. Тави сидела, скромно сложив руки на коленях, и ждала. Не то чтобы ей не о чем было говорить с бывшими коллегами – но сказать хотелось слишком многое. Тишину нарушало только журчание воды в канале да отдаленный свист приближающейся по реке лодки. Из гостиницы тянуло ароматом кофе, и Тави страшно хотелось пойти раздобыть себе чашечку – но просто уйти было неловко.

– Как ты вошла на пятый слой Сумрака? – нарушил молчание Борис Игнатьевич.

– Через цвет, – неохотно ответила Тави.

Семен хлопнул себя по колену, посмотрел по сторонам – мол, видали?

– Интересное решение, – заметил Илья.

– А как вы узнали? – вяло спросила Тави.

– Андрей, несмотря на безумие, остался грамотным опытным оперативником и составил прекрасный отчет, ясный и точный, – объяснил шеф. – Если, конечно, не отвлекаться на моменты, посвященные твоим… гм… душевным качествам.

Тави болезненно улыбнулась.

– Тогда вы, наверное, знаете, что я сделала.

– Да.

Снова повисла тишина. Тави уже хотела переформулировать фразу, произнести ее, как вопрос, но тут Борис Игнатьевич снова заговорил:

– Ты помнишь, для чего были созданы Дозоры?

– Ну, – кивнула Тави. – Дозоры следят за соблюдением Договора.

Борис Игнатьевич энергично кивнул.

– То, что ты сделала… на физическом уровне, уровне Сумрака… ну-ка, посмотри. – Он приглашающе махнул рукой. Тави поймала длинную утреннюю тень и взглянула на первый слой Сумрака. Шеф повертел головой и недовольно поморщился: – Нет, здесь все выжгли, надо же. Аккуратисты здесь живут… А, вот, посмотри, – указал он на соседний домик, нависший над каналом.

– Синий мох?

– Да. Он по-прежнему синий?

Тави присмотрелась – и засмеялась. Нет, мох больше не был синим. Он отливал бирюзой там, где на него падал свет, а в тени был густо-ультрамариновый, как королевский бархат. Да и серый туман Сумрака… Он не был больше монохромным. Оттенки слабые, бледные, но на глаз художника вполне различимые.

– Надеюсь, тебе нравится импрессионизм, – с иронией проговорил Борис Игнатьевич. – Результат вполне в его духе.

– Нравится, – хмуро кивнула Тави. – И что, это – все? Вся эта беготня, потери, боль, смерти… просто для того, чтобы я… слегка подкрасила Сумрак?

– Ну нет, это было бы слишком, – усмехнулся Борис Игнатьевич. – Я не зря напомнил тебе о Договоре. Ты подкрасила не только Сумрак. Ты добавила оттенков Свету и Тьме.

– И что?

– А то, что теперь среди Иных уменьшится рядовых фанатиков, теряющих здравый смысл в своем служении Свету или Тьме. Вампиры станут серьезнее и чаще думать о том, чтобы обойтись только донорской кровью, а по подворотням будет шляться меньше оборотней-браконьеров. А нам, Светлым, реже придется ловить «шухартов»… Повседневная оперативная работа чуть сократится. В общем, ситуацию, которой так любят хвастаться тайцы, ты перенесла на весь мир. В терминах Дэнга – подтолкнула многих и многих Иных на срединный путь и жизнь без излишеств. Это – не мелочь. Это серьезно. В перспективе – сотни, может быть, тысячи людских жизней.

– А почему тогда у вас такой мрачный вид?

– Да потому что я понятия не имею, как это отразится на Иных высоких уровней! – сердито ответил Гесер. – Одна-единственная ведьма, перекинувшаяся от Тьмы к Свету, способна натворить такого…

Тави прикусила губу.

– Я правильно понимаю, что людям и рядовым Иным теперь станет жить чуть проще, а высшему руководству Дозоров и Инквизиции – сложнее?

– Правильно.

– Ну и прекрасно, – пожала плечами Тави. Ей хотелось истерически расхохотаться.

– Не сомневался в твоей реакции…

Тишина. Журчала в канале вода, заросли водяного гиацинта плескались о шлюз. Юля смущенно вздыхала, похоже, ей неловко было присутствовать при таких напряженных разговорах. Под одобрительным взглядом Семена – неуютно…

– Борис Игнатьевич, – решилась наконец волшебница, – вас послушать, так ничего принципиально не изменилось… Такая сложная затея – чтобы сделать Иных более законопослушными? Оно того стоило? Но почему?

Шеф нахмурился.

– Да потому что с тех пор как Червяк…

– Какой червяк? – удивилась Тави.

– Извини, – желчно усмехнулся Борис Игнатьевич, – ты его знаешь как Великого Красного Дракона. С тех пор как Червяк сделал свое дурацкое открытие, мы жили как на вулкане. Ты вообще представляешь, сколько всего держится на разделении Темных и Светлых? Вся система, на которой стоит мир Иных, рухнула бы в один миг. Оно, может, и хорошо – в теории. А на практике? Как минимум пересматривать Договор… да перед этим еще понять, кто и с кем договаривается. Никто не знал, что нас ждало. Кризис? Социальные потрясения? Конец света? Червяк изобрел атомную бомбу, и мне Свет знает сколько лет пришлось объяснять ему, к чему это приведет. Он в конце концов поверил – и удрал в кусты. Вполне в его духе… А я лишь попытался сделать неизбежную ядерную реакцию хоть немного управляемой. И сумел убедить Червяка, что отсиживаться с закрытыми глазами просто непорядочно.

– Почему вы не поговорили со мной? Ведь можно было просто рассказать… Я бы не стала…

– Себе-то не ври, – вмешался Семен. – Не стала бы, как же… Что нам было с тобой делать, сама подумай? Разве что убить. Так следующая появилась бы. Ты хотя бы у нас под рукой была, а новую еще поди найди…

– Реморализация? – подумав, неуверенно предложила Тави.

– Да, – кивнул Семен. – Была такая идея. Использовали дважды. Первый раз – подтолкнули тебя к Свету и усилили убеждение в том, что использовать магию неэтично. Второй – попытались удержать тебя в Дозоре. Этот путь предложила Юля, нам, старикам, простые решения в голову не приходят, слепое пятно.

– И что? – спросила Тави, перебирая случаи обострения совести.

– Ну-ка, напомни мне, как действует реморализация, – нахмурился Борис Игнатьевич.

– Контрольная экспромтом? – съехидничала Тави. – Реморализация усиливает этические принципы, заставляет строго им следовать… – Борис Игнатьевич приподнял бровь, и она торопливо добавила: – Имеющиеся у заклинаемого этические принципы.

– Вот ты в соответствии с ними и поступила, – кивнул Семен. – В итоге на голову Юли обрушился скандал, а ты провалила экзамен по работе с информацией.

Тави посмотрела на девушку и покраснела, но та только сочувственно улыбнулась в ответ.

– Так вот почему вы все-таки присвоили мне официальный уровень! – спохватилась она. – А я уже думала – пересдавать мне до конца времен… А Дэнг… – Она нервно сплела пальцы, глядя на шефа. – Так он вместе с вами пытался… сделать взрыв управляемым? Но второе письмо написал Ратне… который хотел как раз взрыва.

Борис Игнатьевич скривился, будто ему предложили пакетик жареных личинок.

– Не думай о Красном Червяке хуже, чем он был. Он не собирался тебя подставлять.