Еще один человек - Алексей Штейн

«Газель» нашлась совсем недалеко, буквально рядом. У той самой загородки с европоддонами: проехав с другой стороны, у маленького домика-контейнера увидел две потрепанные газельки. Ну и что, что потрепанные, – зато почти наверняка ключи в домике. И рядом. Недолго думая, свернул и приступил к зачистке. В общем, все обошлось легко, всего один упырь обнаружился – грузный дядька с забинтованной рукой. О нем предупредил котейко, отважно двинувшийся со мной. Он начал противно орать, топорща шерсть, глядя на дверь домика. Я взял «пистоль» половчее – и тут дверь раскрылась, и оттуда вышел этот дядька. И получил – волнуясь, чтоб не промазать с моего «обрезка», я вдохнул-выдохнул и, ужасно медленно и старательно прицелившись, всадил ему в башку. Впрочем, он подошел метров на пять, но тем не менее я был доволен. Так и надо.

Больше тут никого не было. А ключи имелись. Обе машины были с тентами. Выбрал поновее с виду, проверил горючку – почти полный бак, отлично! – завел, прогрел и, оставив жигуленка – если что, заберу, тут пешком по пустырю всего ничего, – двинул в магазин.

Да, не зря в той книжке про пиратов в конце написано: «А потом мы три дня грузили сокровища на корабль». Мне пришлось сделать несколько ходок. Под аккомпанемент стуков из холодильника – отожралась, девочка! – я метался по складу, пытаясь увернуться от мокрых и холодных волосатых щупалец. Но жаба настигала и душила, душила, душила… Я выбрал почти все, оставив только уже подпортившееся. Которого, кстати, было не так много – за эти дни помещение выстыло, а по ночам подмораживало, так что в морозилке действительно было полно замороженного в камень мяса и рыбы и немного мороженых овощей. Это оставил на потом: полежит еще. Оставил и алкоголь с табаком – пожалуй, вещи это полезные… но еда поважнее станет, а я не трактор. И так спина ноет, и весь взмок. Последний, третий раз я таскал в машину овощи, картошку-капусту-морковку-лук. Пот лил по спине, волосы слипались, ноги норовили подогнуться. Когда окончил, пришлось отстрелить с полдесятка упырей – я прижал машину с открытым бортом прямо к дверям, и они не могли пролезть внутрь, тупо толкаясь снаружи. Выбежал через служебный вход, через который и проник сюда в первый раз, и, матерясь и нервничая, начал бегать вокруг машины, отстреливая нежить. Главное было – не только попасть в них, но и не попортить машину. Упокоив последнего (я теперь, как артиллерист из старого кино про войну, подпускал поближе и бил в упор наверняка, так что обошелся всего шестью зарядами, чем по праву гордился), отогнал машину и запер двери. Перед выходом из магазина я прихватил две бутылки жидкости с оригинальным и незаурядным названием «Лимонад». Усевшись в открытой двери газельки, устало-довольно вскрыл и выжрал обе, с удовольствием глотая холоднющий напиток, также отличавшийся незаурядным вкусом – в точности соответствовавшим этикетке. Действительно, «Лимонад». Как в детстве. С неопределенным артиклем. Вернулся, наплевав на усталость, в магазин и прихватил коробку.

Уже вечером, перетащив последнее в подвал, где я наскоро сколотил стеллажи из досок и дверец от канцелярских шкафов, принял «душ» и, стуча зубами от холода, принялся готовить ужин. В добыче я прихватил несколько пластиковых ведерок с готовым шашлыком – и решил, что это в самый раз. Его надо рубать в первую очередь, хотя, конечно, на холоде да в маринаде еще продержится. Сожру. Под вечер пошел уже совсем хороший снежок, тяжелый и мокрый. Пока я сготовил шашлык, совсем продрог. Ведь шашлык-то правильно готовить как? Многие его жарят, а это не шашлык. Это жареное мясо. А надо его печь – на углях, без огня. И готовиться он должен минут сорок – сорок пять. Потому как иначе мясо не прогреется. А если сделать маленькие куски – оно иссушится. А надо – чтобы сок внутри остался, но и мясо пропеклось. Это если кусок свинины примерно чуть поменьше кулака, не иначе. И – жирный в меру. А то от постного мяса шашлык тоже сухой. А я хочу нормального, я сегодня заслужил. И хоть спина мокрая от дождя и снега, а морде и рукам от огня приятно. Тепло. И вообще очень тут уютно… Не спать! Йапона мать, еще не хватало рожей в угли завалиться! Эк меня сморило-то.

Наплевав на тонкости приготовления, решил, что шашлык готов. Теплое – сырым не бывает. Сожру, и так слюни текут, а глаза закрываются. Даже лень было идти наверх, в дом. Так и, сидя под снегом, схомячил мясо, заедая кетчупом и запивая лимонадом. Потом, уже полубессознательно, запер-проверил все, загнал в дом животин и вырубился, дрожа под холодным одеялом.

Проснулся скоро. От холода. Одеяло совершенно не грело, да и не одеяло то было. Долго решался, дрожа и сворачиваясь в калачик, а потом все же встал и потащился топить печь. Приволок из мастерской заготовленные, должно быть, для булерьяна какие-то чурки и обрезки, зачерпнул отработки. На улице было морозно, луна подсвечивала все… было тихо и очень спокойно. Ага, как на кладбище. Большом таком кладбище… Как будто, чтобы не впал в полное уныние, – в стороне где-то грохнул выстрел. И словно в поддержку – от виадука, где стояли военные, донеслась пара коротких очередей. Знать бы еще, кто в кого стреляет… Плюнул и пошел топить печь.

Иллюзий особо не питал: печь прогреется не скоро… но выхода нет, замерзать не хочется. Раскочегарил, заложил полную топку и поплелся наверх. Выгнал животных и закрыл двери в «холодную» половину – так быстрее согреется. Потом нарыл в вещах спальник и, завернувшись, устроился сидя на диване. Сразу стало теплее. Не то чтобы тепло, нет. Я не согрелся, просто я больше не мерз. Заснуть или даже задремать не получилось. Печка нагревалась медленно, но постепенно от заштукатуренного щитка пошел запах нагретой известки, стенка стала чуть теплой… Я сидел и думал… много думал. Как мне удалось уцелеть? Почему я еще жив? Ведь большинство уже умерло. Точнее – уже умерли и ожили. Погибли. А я выжил. Почему? Чего во мне такого? Конечно, очень хотелось почувствовать себя супергероем. Но… но – не хотелось. Потому что ни фига не супер. И не герой. Я, как ни крути, самый обычный. Хотя да – ДО я вполне считал себя Йаркой Личностью. Вот выдался случай проявить Йаркость. Надо сказать, каждый раз, когда я пытался ее проявить, – кончалось плохо. Так что яркость моя тут ни при чем, скорее, наоборот… да и была ли яркость? Смотря назад, как-то все яснее и обиднее понимаю – а ничего же не было. Самый обычный я… даже чуть хуже многих. Например, тех, кто в армии служил и с оружием обращаться умеет. Или спортом регулярно занимается. Или… или много еще чего. Я ведь, если прикинуть, ничего такого, особо полезного-то, и не умею. Ничего выдающегося. Что могло бы быть причиной того, что я уцелел. Я такой же, как все.