Капитализм и свобода - Милтон Фридман

Другой поразительный факт, противоречащий широко распространенному мнению, заключается в том, что капитализм порождает меньшее неравенство, чем альтернативные системы организации, и что развитие капитализма в значительной мере уменьшило масштабы неравенства. Это подтверждается как пространственными, так и временными сравнениями. Бесспорно, что в западных капиталистических обществах — в Скандинавских странах, во Франции, Англии и Соединенных Штатах — неравенства гораздо меньше, чем в государстве с такими четкими сословными перегородками, как Индия, и в такой отсталой стране, как Египет.

Более затруднительно провести сравнение с такими коммунистическими странами, как Россия, из-за недостатка информации и малой ее достоверности. Тем не менее, если определять неравенство различием в уровне жизни привилегированных и непривилегированных классов, такого неравенства в капиталистических странах, безусловно, меньше, чем в коммунистических. В самих западных странах неравенства тем меньше, чем более капиталистической является данная страна: в Англии его меньше, чем во Франции, в Соединенных Штатах меньше, чем в Англии, хотя всякие сравнения осложняются необходимостью учитывать разнородный характер населения; более справедливо будет, пожалуй, сопоставлять Соединенные Штаты не с одним Соединенным Королевством, но заодно и с Вест-Индией и с британскими владениями в Африке.

Если же принимать во внимание и временные изменения, то очевидно, что экономический прогресс, достигнутый в капиталистических странах, сопровождался кардинальным сокращением не равенства. В 1848 году Джон Стюарт Милль писал: «На сегодняшний момент продолжает оставаться сомнительным, облегчили ли все вместе взятые технические изобретения каждодневный труд хотя бы одного человека. Благодаря им еще более многочисленные слои населения продолжают надрываться и влачить каторжное существование, а все большее число фабрикантов и прочих наживают состояния. Благодаря им средний класс получил большие жизненные удобства. Но они до сих пор не начали производить коренной переворот в человеческих судьбах, предпосылки которого заложены в их природе и который они могли бы осуществить в будущем»{43}. Подобное утверждение, вероятно, не было справедливым уже и во времена Милля, и совершенно очевидно, что оно неприменимо к передовым капиталистическим странам в наши дни. Тем не менее оно верно в отношении остального мира.

Главной характерной чертой прогресса и развития на протяжении последнего столетия было то, что благодаря ему массы избавились от каторжного труда и получили доступ к товарам и услугам, которые прежде были монопольной привилегией высших классов, причем одновременно не происходило соответствующего расширения круга товаров и услуг, доступных богатым слоям. Если оставить в стороне медицину, то развитие техники в основном все го лишь сделало доступными народным массам те удобства, которые в той или иной форме всегда были доступны настоящим богачам. Современный водопровод и канализация, центральное отопление, автомашины, телевидение, радио — называю наудачу лишь несколько примеров — обеспечивают массам удобства, равнозначные тем, которые богатые люди всегда имели благодаря наличию слуг, актеров и т. п.

Детальные статистические подтверждения этого феномена в виде содержательных и сопоставимых данных о распределении дохода найти непросто, хотя проделанные исследования подтверждают вышеприведенные общие выводы. Однако подобные статистические данные могут совершенно сбить с толку. Они не в состоянии помочь отделить уравновешивающие различия в доходах от неуравновешивающих. Так, например, недолгая профессиональная карьера бейсболиста означает, что его ежегодный доход в годы рас цвета должен намного превышать доход от других открытых для не го альтернативных занятий, так, чтобы бейсбол был для него в равной степени привлекательным в финансовом отношении. Однако подобное различие влияет на статистику в той же самой степени, что и любое другое различие в доходах. Исключительное значение имеет и единица доходов, выражаемая в цифрах. В распределении дохода среди индивидуальных его получателей всегда обнаруживается значительно большее и явное неравенство по сравнению с распределением на семейную единицу: в числе индивидуальных получателей много домохозяек, занятых неполный рабочий день или же имеющих незначительный доход от собственности, и других членов семей, находящихся в аналогичном положении. Является ли распределение на семью более целесообразным в таком виде, когда семьи классифицируются по общему семейному доходу? Или же по доходу на одного человека? Или по эквивалентной единице? Это не просто жонглирование словами. Я считаю, что изменяющееся распределение семей в зависимости от числа детей является важнейшим фактором, способствовавшим сглаживанию неравенства жизненного уровня в нашей стране за последние пятьдесят лет. Оно имело гораздо большее значение, чем прогрессивный налог на наследство и прогрессивный подоходный налог. Действительно, низ кий жизненный уровень был одновременно результатом относительно низких доходов семьи и относительно большого количества детей. Число детей в среднем сократилось, и, что еще более важно, это сокращение сопровождалось и в большой степени было вызвано практическим исчезновением очень больших семей. В результате семьи теперь значительно меньше отличаются друг от друга по количеству детей. Тем не менее это изменение не находит своего отражения в распределении семей по размерам общего семейного дохода.

Главной проблемой в истолковании данных о распределении дохода является необходимость провести границу между двумя совершенно разными видами неравенства — временными кратко срочными различиями в доходе и различиями в долговременном статусе дохода. Представим себе два общества с аналогичным распределением годового дохода. Для одного характерны большая мобильность и изменения, в результате которых положение отдельных семей в иерархии доходов значительно меняется из года в год. Для другого — большая консервативность результате чего каждая семья из года в год продолжает оставаться в одном и том же положении. Ясно, что второе общество будет более неравноправным. Один вид неравенства является символом динамических изменений, социальной мобильности, равенства возможностей; другой — символом статусного общества. Смешение этих двух видов неравенства может иметь очень важное значение в силу того, что конкурентный капитализм с его свободным предпринимательством стремится к замене одного другим. Некапиталистические общества, как правило, характеризуются более глубоким неравенством по сравнению с капиталистическими, даже если измерять его ежегодным доходом; кроме того, неравноправию в этих обществах свойствен перманентный характер, тогда как капитализм подрывает статичность и вводит социальную мобильность.