Закон гор - Лев Пучков

Я слегка напружинил ягодицы, примериваясь, как буду перемещаться в партере, когда сблокирую руку с ножом и швырну Рустема на пол перед собой. Получалось очень недурственно — я сижу спиной к печке, сзади подойти он не может. Придется заходить слева и бить наотмашь — так удобнее всего. Я десять раз успею уронить его перед собой и зарезать его же собственным ножом, пока Лейла сообразит, в чем дело. А до нее — один прыжок… Однако ты хреновый педагог, Рустем: у девчонки глаза на мокром месте — вот-вот начнется истерика. Если тебя вдохновило то обстоятельство, что Лейла привезла меня под конвоем в долину, пребывая в готовности ежесекундно шлепнуть неверного, буде он вдруг окажется опасен, то ты ошибся. Одно дело — стрелять в нападающего на тебя злодея, когда ты с ним один на один и заведомо слабее его физически, и совсем другое — наблюдать, как с твоей подачи режут беззащитного внешне человека, который тебе не сделал ничего дурного и успел некоторым образом расположить к себе. Такое не каждый видавший виды боец выдюжит, не то что маленькая девчонка. Зря ты так, Рустем, зря… А я уж было в сомнения впал: может, не резать тебя насовсем, а только хорошо оглушить? Нет-нет, теперь все: за такие скверные манеры я тебя накажу по всей строгости экстремальной ситуации. Я тебя не больно зарежу, как и ты меня хотел: аккуратно ткну твоим же ножом в сердце…

— Стой! — звенящим от напряжения голосом воскликнула Лейла. — Подожди! Не торопись… не надо его убивать! Рустем замер у окна и досадливо попенял свояченице:

— Ну что ты, красавица моя! Так хорошо все придумали… Нет, я понимаю, что ты за два месяца успела к нему привязаться и все такое прочее… Но ты пойми — это безвыходная ситуация! Его все равно убьют — по приговору шариатского суда. И так и этак — без разницы. А если мы это сделаем сейчас, то гарантированно защитим от досужих толков честь рода…

— Твою честь! — желчно уточнила Лейла. — Твою! Это ты боишься, что твое имя будут трепать!

— Ну да — и мою тоже, — согласился Рустем. — Правильно… Мы же с тобой родственники: твоя честь — моя честь… Так что, как ни крути, не жить парню. Давай отвлеки его, мне надо, чтобы он смотрел на тебя. — И вновь двинулся по кругу, приближаясь к печке.

— А ну-ка, стой! — требовательно прикрикнула Лейла, в голосе ее я различил какие-то деловитые нотки. Никак что-то придумала, маленькая разбойница!

Рустем вновь остановился и раздраженно буркнул:

— Ты начинаешь меня злить, женщина! Я сейчас зарежу его и прикажу тебя высечь, чтобы вела себя как следует! Ты что о себе возомнила?

— Ты говорил, что за него можно получить хороший выкуп, — спокойно напомнила Лейла, проигнорировав угрозу зятя. — Что за агентов спецслужб платят хорошие деньги…

— Говорил, — насторожился Рустем. — И что дальше? Кто дает гарантию, что он агент, а не какой-нибудь бомж, которых мои парни десятками отлавливают в Пограничье?

— А что — все ваши бомжи говорят по-английски? — коварно поинтересовалась Лейла. — И вы их всех отлавливаете в Тереке после того, как Рашидовы люди стреляют по твоей земле из пушек?

Ого! Ой, как интересно… Оказывается, хитрые Хашмукаевы таки увязали мое водоплавание с предшествующей стрельбой, устроенной минометчиками Рашида! И ни разу не поинтересовались, каким боком я к той катавасии… Воистину чужая душа — потемки!

— Из минометов, — машинально поправил Рустем, озабоченно нахмурив брови. — Это были не пушки, женщина… Хм… Ннн-да… Если бы он был агент спецслужб и был как-то связан с той стрельбой… думаю, его бы давно уже выкупили, украли или просто башку оторвали бы. На вашем пастбище это сделать проще простого — можешь мне поверить.

— Может, его считают мертвым, — компетентно предположила Лейла. — И никто не подозревает, что он у нас. И кстати, он тысячу раз предлагал отцу созвониться с его знакомыми: насчет выкупа… — Лейла жеманно поджала губы и величаво скрестила руки на груди — типа я все сказала, тормоз — теперь делай выводы!.

Рустем озадаченно почесал затылок и пошел к столу — положил нож на место. Я едва ли не с умилением уставился на свою спасительницу, умудрившуюся принять прямо-таки королевскую позу в пуховой необъятной шали и с голыми ногами в тазике с горчицей. Ох ты, моя умница! Ай да профессор! Ей-Богу, дождусь, когда ты подрастешь, организую спецрейд в ЗОНУ, украду тебя и женюсь! Если, конечно, к тому времени останусь в живых…

— Ну и что Султан? — вкрадчиво поинтересовался Рустем, усевшись на табурет. — Почему не согласился на выкуп?

— Отец говорил: деньги, конечно, хорошо, но работник нужнее, — важно сообщила Лейла. — Пока туда-сюда — ну, насчет выкупа, — время идет. А работать каждый день надо, каждый час: у нас там — не у вас здесь…

— Дурак твой отец, — сожалеюще произнес Рустем. — Если этот тип тот, за кого мы его принимаем, за него такие бабки отвалили бы — можно было купить десять хороших работников… Точно дурак!

— Сам дурак! — обиженно воскликнула Лейла. — Отец мой мудрый — это он, а не ты придумал, как сделать, чтобы позора не было!

— Что ты сказала, женщина?! — грозно нахмурился Рустем. — Как ты меня назвала? Да я тебя за такие вещи…

— Ты оскорбил мужчину из рода Хашмукаевых только потому, что этот мужчина мертв и не может постоять за свою честь, — скороговоркой выпалила Лейла. — Но ты ошибся, воин! Отдай мне мой карабин, возьми оружие и пошли во двор — я посмотрю, кто из нас окажется ловчее. Ну?!

— Ладно, ладно — извини! — залившись краской, пробормотал Рустем — видимо, перспектива стреляться с маленькой рассерженной девчонкой ему совсем не улыбалась. — Мы же родственники, чего уж там! Не чужие ведь… Халида!

На зов хозяина тотчас же явилась жена: застыла у порога в охотничьей стойке. Бьет он ее, что ли? Вон как сверлит глазами благоверного — того и гляди, проглотит ненароком! Похоже, в этом доме с Рустемом осмеливается спорить лишь моя маленькая хозяйка, остальные прямо-таки немеют в его присутствии и превращаются в послушные механизмы.

— Давай, вытри ее, переодень — мы едем через пятнадцать минут, — Рустем показал в сторону Лейлы. — И смотри — их раба ты не видела… Не было его здесь — Лейла одна приехала. Повтори.

— Лейла одна приехала, — покорно повторила Халида, вытаскивая из шкафа полотенце и приближаясь к сестре. — Их раба здесь я не видела.

— Хорошо, — одобрил Рустем. — Матери то же самое скажи, а то еще сболтнет ненароком кому… Давай забирай ее, и идите отсюда. Мне надо поговорить с этим, — он кивнул в мою сторону.

— Не подходи к нему близко, — серьезно предупредила маленькая разбойница, выходя вслед за сестрой из кухни. — Он же агент — они знаешь какие прыгучие!

— Ладно-ладно — топай давай, — недовольно перекосился Рустем. — Прыгучие! Ха! Я и не таким башку отрывал!

Советом свояченицы, однако, грозный хозяин дома не пренебрег: он предусмотрительно поставил табурет рядом с окном и уселся, пристально глядя на меня, — между нами было что-то около трех метров. Со двора доносился шум работы, перекрываемый начальственными окриками Юсупа, — верный страж ворот старался уложиться в отведенное начальником время.

— Ты жить хочешь, Иван? — буднично поинтересовался Рустем, прискучив любоваться моим гнусным ликом. По-русски он говорил почти без акцента, я в который раз отметил, что все тутошние товарищи, занимающие более-менее приличное положение в обществе, хорошо знают русский. Не ленятся постигать чуждую речь, полагая, что им это приличествует по рангу. Есть, конечно, исключения: вот славный дядька Рашид Бекмурзаев, с которым я имел честь познакомиться чуть ли не в интимной обстановке (я его без штанов видел, а незадолго до того он меня тривиально описал, даже не подозревая об этом!), клал с прибором на русский язык. Но этот случай — особый. Рашид в каждом русском видит прежде всего желанный объект для хорошего чучела. Хобби у него такое — таксидермист…

— Жить каждый хочет, — ответил я. — Даже такой грязный и чмошный раб, как я. Жизнь, господин, — не знаю, как тебя — дается человеку один раз и…

— …прожить ее нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно растраченные годы, — шустро подхватил Рустем. — Так? А зовут меня Рустем Гушмазукаев.

— Ты умело цитируешь классиков, Рустем, — похвалил я. — Но я хотел сказать другое. Поскольку жизнь дается только один раз, нормальный человек — не самоубийца — не спешит с ней расстаться. Другого раза не будет. И кстати, почему ты об этом спросил? Ты что, собираешься меня убить?!

— Не я, — отказался Рустем. — Я никого не убиваю зря. Мне очень жаль, но… тебя расстреляют по приговору шариатского суда. Вот так, Иван.

— Интересное кино! — удивленно воскликнул я. — И чем это я не угодил вашему шариатскому суду? Я вообще не мусульманин — каким боком этот суд ко мне относится? Я понимаю, если бы я…