Менялы - Артур Хейли

Через два дня, все ещё не придя в себя от усталости и разочарования, Майлз поделился своими опасениями с Хуанитой.

Глава 8

Майлз Истин встречался с Хуанитой уже дважды на протяжении того месяца, что он работал в оздоровительном клубе «Две семерки».

В первый раз – через несколько дней после вечерней поездки Хуаниты с Ноланом Уэйнрайтом, когда она согласилась быть связной, – оба чувствовали себя во время встречи неловко и неуверенно. Хотя телефон был установлен в квартире Хуаниты тут же, как и обещал Уэйнрайт, Майлз не знал об этом и приехал без предупреждения вечером. Посмотрев из предосторожности в щелку приоткрытой две уанита сняла цепочку и впустила его.

– Привет, – сказала Эстела. Маленькая смуглая девчушка – Хуанита в миниатюре – оторвалась от книжки с картинками, её большие влажные глаза рассматривали Майлза. – Ты – тощий дяденька, который приходил раньше. Ты растолстел.

– Я знаю, – сказал Майлз. – Я ел волшебную еду для гигантов.

Эстела захихикала, но Хуанита продолжала хмуриться.

– Я не мог предупредить о своем приезде, – извиняющимся тоном произнес он. – Но мистер Уэйнрайт сказал, что вы будете ждать меня.

– Вот врун!

– Он вам не нравится?

– Я его ненавижу.

– Ну, и для меня он не воплощение Санта-Клауса, – сказал Майлз. – Но я не могу сказать, что ненавижу его. Такая уж у него работа.

– Так пусть он ею и занимается. А не использует других.

– Если вы так настроены, то зачем же согласились?..

– Вы думаете, я себя не спрашивала? – резко произнесла Хуанита. – Будь проклят день, когда я его узнала. Я дала обещание в порыве внезапной глупости, а теперь жалею.

– Жалеть не надо. Никто не сказал, что вы не можете отказаться. – Голос Майлза звучал мягко. – Я объясню Уэйнрайту. – И он шагнул было к двери.

– А что же будет с вами? – пылко воскликнула Хуанита. – Как вы будете передавать ваши сообщения? – Она в отчаянии покачала головой. – Вы что, с ума сошли, когда согласились на подобную глупость?

– Нет, – ответил Майлз. – Я увидел в этом шанс, собственно – единственный шанс, но это вовсе не значит, что я должен втягивать вас. Когда я предложил вас на эту роль, то не продумал все до конца. Прошу прощения.

– Мамочка, – спросила Эстела, – почему ты так злишься?

Хуанита протянула к дочурке руки и обняла её.

– Не обращай внимания, мое солнышко. Я злюсь на жизнь, малышка. На то, что люди делают друг с другом. – И она сказала Майлзу:

– Садитесь, садитесь!

– Вы уверены?

– Уверена в чем? Что вам нужно сесть? Нет, даже в этом я не уверена. Но сядьте же!

Он повиновался.

– Мне нравится ваш нрав, Хуанита. – Майлз улыбнулся и на мгновение показался ей таким, как прежде, в банке. – Мне нравится в вас и другое, – продолжал он. – Если хотите правду, то я предложил вас, потому что тогда смогу вас видеть.

– Ну, вот теперь вы меня видите. – Хуанита пожала плечами. – И думаю, что увидите еще. Так что, тайный агент, делайте свое сообщение, и я передам его мистеру Пауку-Уэйнрайту, который плетет свою паутину.

– Я сообщаю то, что никакого сообщения нет. Пока что нет. – И Майлз рассказал ей об оздоровительном клубе «Две семерки», как он выглядит и чем там пахнет, и заметил, как она от отвращения сморщила нос. Он описал также встречу с Джулом Лароккой, а затем свидание с ростовщиком-акулой Оминским по кличке Русский и то, что взят в клуб бухгалтером. На тот момент Майлз проработал в «Двух семерках» лишь несколько дней, и это было все, что он знал. – Но я пролез к ним, – заверил он Хуаниту. – Этого и хотел мистер Уэйнрайт.

– Иногда легко проникнуть внутрь, – произнесла она. – А вот когда ловушка захлопнется, выбраться из неё сложнее.

Эстела внимательно слушала.

– Ты придешь еще? – спросила она Майлза.

– Не знаю. – Он вопросительно посмотрел на Хуаниту.

– Да, любимая, – сказала она. – Придет.

Хуанита прошла в спальню, откуда вернулась с двумя конвертами от Нолана Уэйнрайта. Она протянула их Майлзу:

– Это тебе.

В одном конверте, потолще, были деньги, в другом – кредитная карта «Кичардж», выписанная на имя несуществующего П. О. Монпелги. Хуанита объяснила Майлзу её предназначение – это был сигнал о помощи.

Майлз спрятал кредитную карту в карман, а деньги вложил обратно в конверт и протянул его Хуаните.

– А это возьми себе. Если увидят, что я при таких деньгах, то могут возникнуть подозрения. Вам с Эстелой они пригодятся. Я лишь возвращаю тебе долг.

Хуанита колебалась. Затем ласково произнесла:

– Я их сохраню для тебя.

На следующий день, придя в банк, Хуанита позвонила по внутреннему телефону Уэйнрайту и рассказала о вчерашнем. Во время разговора она следила за тем, чтобы не упоминать ни имен – ни своего, ни Майлза, – ни названия оздоровительного клуба «Две семерки». Уэйнрайт поблагодарил, и на этом беседа закончилась.

Второе свидание Хуаниты с Майлзом состоялось через полторы недели, в субботу днем. На сей раз Майлз заранее предупредил о своем приходе по телефону, и когда он появился, Хуанита с Эстелой, казалось, были рады его видеть. Обе собирались идти за покупками, и Майлз к ним присоединился. Все вместе они обошли открытый рынок, где Хуанита купила сосисок и капусты.

– На ужин, – сказала она. – Ты останешься?

Он согласился, добавив, что может не возвращаться в спортклуб до позднего вечера, а то и до завтрашнего утра.

По дороге домой Эстела неожиданно объявила Майлзу:

– Ты мне нравишься.

Она взяла его за руку своей маленькой ручонкой и уже не отпускала. Заметив это, Хуанита улыбнулась.

За ужином они непринужденно болтали. Затем Эстела ушла спать, поцеловав на прощание Майлза; когда они остались вдвоем, Майлз передал Хуаните сведения для Нолана Уэйнрайта. Они сидели рядом на диване. Когда он закончил, она повернулась к нему и предложила:

– Если хочешь, можешь остаться на ночь.

– В прошлый раз, когда я остался, ты спала там. – Он указал в направлении спальни.

– На этот раз я буду здесь. Эстела спит крепко. Нас никто не побеспокоит.

Он обнял Хуаниту, и она прильнула к нему, сгорая от желания. Ее полуоткрытые губы были теплыми, влажными и страстными, словно в предчувствии наивысшего наслаждения. Уже давно она не принадлежала ни одному мужчине. Она не скрывала своего нетерпеливого ожидания.

Однако то, что за этим последовало, было ужасно. Майлз желал Хуаниту всей душой и, как ему казалось, всем телом. Но в тот самый момент, когда мужчина доказывает, что он мужчина, у него ничего не вышло.

Он пытался снова и снова. И в конце концов понял, что это бесполезно. Пристыженный, чуть не плача, Майлз откинулся на спину. Он с горечью осознавал, что причина его бессилия крылась в его тюремном прошлом. Он верил и надеялся, что гомосексуализм не помешает ему любить женщину, но ошибался. Майлз вывел для себя мучительную истину: теперь он точно знал то, чего так опасался. Он перестал быть мужчиной.

Наконец, измученные, несчастные, неудовлетворенные, они уснули.

Среди ночи Майлз проснулся, беспокойно ворочался с боку на бок, затем встал с постели. Это разбудило Хуаниту, она включила лампу около кровати.

– А теперь что? – спросила она.

– Я думал. И не мог уснуть.

– Думал о чем?

И тут он рассказал ей все; он сидел прямо, отвернув голову, чтобы не встретиться взглядом с Хуанитой; он откровенно рассказал про тюрьму, про то, как его изнасиловали, про свои «любовные» взаимоотношения с Карлом.

Здесь Хуанита его оборвала:

– Хватит! Довольно. От этой истории мне не по себе.

– А каково мне, по-твоему?

– Не знаю и знать не хочу.

Весь ужас и отвращение, которые она испытывала, прозвучали в её голосе.

Как только рассвело, он оделся и ушел.

Прошло две недели. И опять в субботу днем – самое благоприятное время – Майлз незаметно ускользнул из спортклуба. Он ещё не оправился от усталости и нервного перенапряжения после поездки в Луисвилл накануне ночью и был подавлен отсутствием какого-либо продвижения вперед.

Он нервничал ещё и потому, что не знал, стоит ли ему вновь идти к Хуаните, захочет ли она его видеть. Но наконец решил, что должен сделать это хотя бы ещё один раз. Когда он пришел, Хуанита встретила его как ни в чем не бывало, по-деловому, как будто забыла то, что произошло между ними.

Она выслушала его рассказ, а затем он поделился с ней своими сомнениями.

– Ничего важного я до сих пор не обнаружил. Я связан с Джулом Лароккой и с тем парнем, который продал мне фальшивые двадцатидолларовые бумажки, но и тот, и другой – мелкая сошка. К тому же стоит мне начать задавать Ларокке вопросы – например, откуда взялось водительское удостоверение, – он замолкает и становится подозрительным. Сейчас я знаю не больше, чем в самом начале, об их воротилах или о том, что делается за стенами «Двух семерок».