Политическая история брюк - Кристин Бар

Мода на унисекс «знаменует символический разрыв, новую вестиментар-ную эру, во время которой западная традиция превращается всего лишь в одну из составляющих практик, в которой вестиментарный половой диморфизм выглядит как возможность, а не строгая обязанность», — пишут Мари-Терез Басс и Оливье Буржелен, тонкие исследователи феномена унисекс{710}.

В конце 1960-х и начале 1970-х годов мода во Франции предлагает модели в стиле унисекс, основанные на брюках и в очень редких случаях — на юбке. У этой тенденции много источников, причем не все из них осознаны. Протестная контркультура играет роль, которую подчеркнул май 1968 года и которая впоследствии проявится в некоторой «революционной небрежности», как в эпоху санкюлотов. Пролетарская простота стала обязательной. Массово распространяется стиль хиппи — молодежь обоих полов одевается в ношеные джинсы, украшенные и обрезанные. Как и в 1920-е, мужская и женская стрижки становятся похожими, а мужская мода феминизируется.

Популярные исполнители песен очень быстро фиксируют эти перемены во внешности, и этот источник вполне можно считать документальным, а не анекдотическим, поскольку молодежная культура тесно связана с песней, музыкой, прессой и радио. Вот что поет Жильбер Беко (1961):

Она одевается, как он,В брюки и куртку.Если увидишь их ночью,Решишь, что это два мальчика.Их лица кажутся застывшими,Но я-то знаю, что они любят друг друга.Они играют в опасные игры.Именно там они находят радость.Это время, когда ничего не важно,Нежный возраст и дубовая голова{711}.

Журнал Marie-Claire заметил в 1960 году: возникает ощущение, что среди молодежи больше нет юношей и девушек, а возник общий пол — «приятели»{712}. В 1965 году Франс Галь, представляющая Францию на конкурсе Евровидения с песней Poupée de cire, poupée de son («Кукла из воска, кукла из звука»), которая обыгрывает ее статус очень юной девушки, рискует зайти еще дальше с песней Nous ne sommes pas des anges («Мы не ангелы»), которая иллюстрирует отсутствие различий между полами и их инверсию:

Мальчики, как девочки,С длинными волосами.А про нас, девочек,Можно сказать, что мы мальчики —Девочки в брюках.

Но это не конец влечения между полами, поскольку «мальчики целуют девочек, / Девочек в брюках. / А что до нас, девочек, / То мы любим мальчиков / С их длинными волосами». И все же, как поет она же в 1965 году, «непросто быть девочкой», то есть «красивой», «нежной» и свободной, «развлекаться, смеяться и танцевать». Ей вторит Сильви Вартан с песней Comme un garçon («Как у мальчика», 1967):

Как у мальчика, у меня длинные волосы.Как у мальчика, куртка,Медальон и широкий ремень.Как у мальчика.

Автор песни Жан-Жак Дебу избегает слишком простой рифмы к слову «брюки». И хотя в группе, исполняющей эту песню, вроде бы командует девушка, она скромно сообщает, что она «просто девушка» и что «так намного лучше». Кстати о мотоциклах и мотогонках, упоминаемых в песне: это важный аксессуар происходящего освобождения. У Брижит Бардо, одетой в кожу (мини-юбка, жилет и сапоги), сидящей на «своем» «харлее» и исполняющей песню на слова Сержа Генсбура (1967), все серьезнее. В песне поется о сексе, но сексе в одиночестве: «Когда я чувствую дорогу, / Трепыхания машины, / Во мне поднимаются желания / И заполняют пустоту моих чресел». «Мне никто не нужен», — поет эта самодостаточная женщина с «волосами, развевающимися на ветру».

Неофеминизм и внешний вид

Традиционная система моды дезориентирована наступившей вольницей: мини, макси, ретро, юбка или брюки. Расцветают вестиментарные образы, которые свидетельствуют не только о музыкальных вкусах, но и о политических взглядах, причем нюансы оказываются непонятны пожилому наблюдателю. На повестке дня стоят глубокие изменения «положения женщин». В США создается Движение за освобождение женщин. В 1970 году организация с таким же названием появляется во Франции, а за ней — Гомосексуальный фронт революционных действий. Сексуальность явным образом становится частью политической игры того времени. «Женственность» все больше и больше воспринимается как «миф»; во всяком случае, феминистками, которые читали «Второй пол», — как гендер, построенный историей, а не природой, навязанный и систематически ограничивающий возможности индивидов, воспринимаемых как женщины.

В 1970-е годы феминисток наиболее часто изображают с оттенком антифеминизма: отказ от кокетства, мужская походка, «шерсть на лапах», в кепке и сапогах. Чтобы изобразить нарушение гендерных законов и вызов, брошенный традиционным сексуальным нормам, брюк уже недостаточно. Вновь возвращается гомосексуализация женского образа, и это уже не новость. Но новость заключается в том, что феминистки ассоциируют себя с лесбиянками.

На фотографиях Катрин Дедон изображены уличные манифестации, собрания и семинары, на которых брюки — обязательная одежда. Так, первая публичная акция, замеченная прессой и прошедшая 26 августа 1970 года, была проведена организацией, которая впоследствии получит название «Движение за освобождение женщин»{713}. Журналистка из журнала Nouvel Observateur подчеркивает разнообразие участниц движения, опровергая антифеминистские стереотипы:

Робкая, невротичка, «сумасшедшая», гомосексуалистка, буржуа, звезда, проститутка, «неудавшийся мальчик», стриптизерша, вамп, ультраженственная, офисная работница, мать семьи или левая активистка, 16 или 50 лет — сотни женщин вечером в четверг пришли в Музей изящных искусств на невероятный карнавал длинных юбок, брюк, костюмов дебар-деров, прозрачных блузок, индийских шалей, водолазок, оголенных рук или толстых подошв — и все это всевозможных цветов. Если там и были женщины в сапогах и кепках, то немного — это прежде всего фольклор. Вестиментарное изобилие предвосхищает изобилие словесное{714}.

Эта пестрота видна на фотографиях. У активистов разных движений всегда была униформа, но Движение за освобождение женщин возникает на пике моды на хиппи, под знаком разнообразия и персонализации одежды. Явно виден отказ от гиперфеминной модели, синонима враждебности, а также буржуазной модели, которые во многом перекрывают друг друга.

Международные встречи дают возможность для интересных споров. Так, жесткое вестиментарное столкновение произошло на шведском острове Фемо, где был устроен летний лагерь для феминисток со всего мира. Француженки, которые еще носят платья и юбки и бреют ноги или делают эпиляцию, удивляют немок, которые отвергают такой тип «украшения себя». Во Франции норма женственности намного более прочная. Многие французские феминистки ищут компромисс — во всяком случае, на протяжении 1970-х годов. Так, Франсуаза живет двумя параллельными жизнями: в брюках как активистка и в женском костюме с юбкой, занимаясь преподаванием в одной крупной парижской школе{715}. Лесбиянки, независимо от радикальности взглядов, почти все носят брюки. Четырьмя решающими факторами различий в одежде становятся социальная среда, возраст, обстоятельства и степень радикальности активиста. Буржуазная среда, следование кодексу предыдущего поколения, работа и официальные церемонии, выбор в пользу реформы и умеренных перемен — все это склоняет к ношению юбки.

На феминистских афишах 1970-х годов редко встретишь женщин в брюках — намного чаще встречается голое тело или платья, отсылающие к стилю ретро. Показательны исключения, изображающие обучение на курсах автомеханика (спецовка механика) или рок-концерт женской группы (джинсы и кроссовки). Подавляемая женщина, которую разоблачают эти афиши, обязательно одета в платье, как правило, беременна и держит в руках метелку из перьев{716}.

Феминистки не расхваливают брюки, но отказ от юбки — свидетельство того, что женщина осознала свое униженное положение. Во втором номере Torchon brûle приводится одно свидетельство: «Была ли я „неудавшимся мальчиком", „грязной распутницей", восставшей девочкой? Я предпочла брюки путам юбок». В журнале Questions féministes социолог Колет Гийомен анализирует идеологическую и практическую роль признаков женственности в подавлении со стороны мужчин:

Вот набор признаков [юбки, высокие каблуки и т. д.], которые многие считают незначительными и которые таковыми не являются. Они выражают зависимость женщин, да, но они также — и прежде всего — технические средства поддержания подавления, которые всегда присутствуют на теле, а значит, и в сознании тех, кто подвергаются подавлению. Не дать им забыть, кто они. Более того, каждую секунду заставляя их делать упражнения по сохранению состояния зависимости{717}.