О чем молчат фигуры - Юрий Авербах

И тут, как в хорошем драматическом спектакле, в зале появился Карпов. Чемпион мира поднялся на сцену, занял место в президиуме и взял микрофон:

Я должен сказать,— объявил Карпов,— как это по-русски говорится, слухи о моей смерти были несколько преувеличены. Я считаю, что мы сможем и должны продолжать матч, потому что предложение прекратить его и начать на равных условиях меня не устраивает. Я считаю, что мы должны с понедельника начать... то есть не начать, а продолжать наш матч. Я думаю, что Каспаров поддержит это предложение и никакой проблемы быть не должно.

Зал ответил на эти слова аплодисментами.

Каспаров тоже был против прекращения матча.

Тогда был объявлен перерыв, чтобы Кампоманес мог встретиться и переговорить с участниками соревнования. Мне пришлось присутствовать на этих Переговорах, но, как арбитр, я в них не вмешивался. Переговоры продолжались около двух часов. Помню, что Севастьянов уговорил Карпова согласиться с решением президента ФИДЕ и письменно это подтвердить. Чемпион мира поставил свою подпись при условии, что за ним сохраняется право на матч-реванш. Каспаров заявил, что подчиняется решению президента, но подтвердить это своей подписью отказался.

Затем Кампоманес вышел в зал и сообщил об итогах переговоров. На этом пресс-конференция закончилась...

Конечно, сказанное в зале — всего лишь верхушка айсберга. Основные события произошли за кулисами. Судя по словам, сказанным мне чемпионом, перед пресс-конференцией он договорился с Кампоманесом о каком-то более благоприятном для него окончании матча. Весьма вероятно о том, что следующий матч начнется при счете 2 : 0 в его пользу. То, что он услышал, не совпадало с тем, о чем они договорились. Это значило, что в самый последний момент силы, поддерживающие Каспарова (скорее всего Гейдар Алиев, бывший тогда первым замом председателя Совета Министров страны, к которому юному бакинцу уже приходилось обращаться за помощью), оказались сильнее, чем поддерживающий Карпова секретарь ЦК КПСС по идеологии Михаил Зимянин.

Так шахматный матч фактически закончился «перетягиванием каната» между административными и партийными структурами, в котором первые тогда перевешивали. Напомню, что все это происходило, когда Генеральным секретарем ЦК КПСС «числился» Черненко.

Имел ли право Кампоманес принимать столь ответственное решение самолично? Не превысил ли он свои полномочия? Нет, не превысил! Достаточно взглянуть в правила матча, утвержденные в 1983 году в Маниле с молчаливого одобрения наших представителей — Севастьянова, Крогиуса и самого Карпова, чтобы в этом убедиться.

В пункте 6.11 черным по белому написано:

«Президент ФИДЕ (...) уполномочен принимать окончательные решения по всем вопросам, связанным с матчем.

Вот он и принял окончательное решение...

А на вопрос о том, кому же, в конце концов, оказалось на руку это решение президента, читатель может ответить сам. Приведенных фактов для этого более чем достаточно.

Хочу поделиться своими впечатлениями о зрителях, которые в течение пяти месяцев три раза в неделю, не считая дней доигрывания, заполняли Колонный зал Дома Союзов. Интерес к поединку двух «К» был огромным, билеты раскупались моментально. Через два-три часа после начала игры зал, как правило, оказывался полон. Среди любителей можно было увидеть важных пенсионеров всесоюзного значения, таких, например, как бывший первый секретарь ЦК партии Украины Шелест, бывший первый зампред Совета министров СССР К. Мазуров и др. Нередко в зале появлялся кандидат в члены Политбюро А. Долгих. С появлением Карпова шахматы стали игрой партийной.

С судейского места хорошо было видно, что большую часть зрителей составляла молодежь, она, кстати, болела за претендента, как за более молодого.

В первых рядах с одной стороны сидела команда Карпова, с другой — Каспарова, а в самом зале можно было различить шатенов, болевших за чемпиона и брюнетов, болевших за претендента, причем последних было больше.

Невооруженным глазом можно было заметить, что среди них преобладали, как сейчас принято говорить, «лица кавказской национальности». К слову сказать, этот термин крайне неудачен: ведь нет же лиц гималайской или альпийской национальности.

Ходила молва, что в дни матча значительно возросло число командировок в Москву из Азербайджана и Армении. Брюнеты были экспансивнее, больше шумели, и арбитрам приходилось включать световой сигнал «Соблюдайте тишину». В одной из партий, закончившихся вничью, с брюнетами произошел казус — когда партнеры пожали друг другу руки, демонстратор промедлил вывесить табличку с результатом. Решив, что Каспаров наконец выиграл, они разразились оглушительными аплодисментами и были немало разочарованы, когда появилась табличка с надписью «Ничья».

Аплодисментами публика встречала соперников и перед началом игры, но кто-то из высокопоставленных болельщиков чемпиона мира заметил, что Каспарову аплодируют громче. И тогда ко мне подошел инструктор отдела пропаганды ЦК партии и приказал объявить со сцены, что перед игрой аплодисменты запрещены. Когда, выполнив партийное указание, я донес до зрителей это распоряжение, зал недовольно загудел. Впрочем, не скажу, что требование не аплодировать перед игрой строго соблюдалось.

Видимо, кому-то наверху показалось, что печать больше внимания уделяет претенденту. Поэтому в отделе пропаганды ЦК партии было созвано специальное совещание представителей центральных газет. Как главный редактор журнала был приглашен и я. Вел совещание П. Лучинский — будущий президент Молдавии. Было дано ценное указание, чтобы газеты соблюдали максимальную объективность, и соотношение публикуемых материалов о соперниках должно быть 50 на 50. Уже в наши дни сотрудник газеты «Известия» Шмыгановский вспоминал об этом совещании:

«Лучинский сунул мне номер "Известий" с обзором, сплошь затушеванный красным и синим карандашом, и неожиданно спросил: "Неужели у вас нет других авторов?"»

Напомним, что обозревателем «Известий» во время того матча был гроссмейстер Давид Бронштейн.

«Я прикинулся "непонятливым",— пишет Шмыгановский.— Это же выдающийся шахматист, специалист!»

Лучинский схватил газету: "Перчатку, брошенную чемпионом мира, поднял претендент". Ну зачем, товарищи, так писать? Возносят тут друг друга!»

Затем досталось «Комсомолке», напечатавшей большое интервью с матерью Каспарова: причем тут мать? Зачем разжигать страсти?

Запомнился его заключительный монолог, фальшивый, как и весь «разнос».

Товарищи, вы понимаете: мы не военная организация. Может, у кого-то есть другие мнения — высказывайтесь!

Он обвел нас взглядом, помолчал немного и жестко произнес:

Ну, в общем так. То, что вы здесь услышали,— коллективное мнение ЦК КПСС».

В качестве подготовки к новому матчу Каспаров отправился в ФРГ, чтобы сыграть небольшой тренировочный матч с Р. Хюбнером. Матч этот он выиграл со счетом 4,5 : 1,5. А затем дал интервью западногерманскому журналу «Spiegel», в котором изложил свою точку зрения на то, как был остановлен матч, и на роль, которую сыграл в этом Кампоманес.

Как писал позднее Каспаров: «Интервью было единственной возможностью все открыть миру и тем самым пресечь все попытки сорвать сентябрьский матч». Однако подобное интервью, данное без разрешения так называемых компетентных органов, в данном случае Спорткомитета, как раз и могло привести к санкциям по отношению к нему и даже к срыву матча. Достаточно только вспомнить историю с Корчным.

Для обсуждения этого вопроса было назначено внеочередное заседание Президиума Шахматной федерации СССР, затем, без объяснения причин, оно было перенесено.

В то же время, как писал Каспаров: «Я обратился к руководству своей республики, и оно без колебаний согласилось помочь. Но вскоре выяснилось, что на сей раз необходима более мощная политическая поддержка, чем раньше. К счастью, после Апрельского пленума ЦК партии к руководству пришли новые люди. Мы обратились к А. Н. Яковлеву, заменившему в тот момент Стукалина на посту заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. Когда Яковлеву изложили суть проблемы, он сказал: "Матч должен состояться". Коротко и ясно...»

Каспаров прибыл на заседание Президиума федерации с мощной поддержкой: его сопровождали председатель Шахматной федерации Азербайджана Н. Ахундов и руководитель его команды на первенстве мира Ю. Мамедов.

Когда началось обсуждение, с резкой критикой Каспарова выступил секретарь Юрмальского райкома партии А. Новицкий. Его поддержал Батуринский.

И здесь слово взял Е. Питовранов, который, видимо, был в курсе произошедших событий.

— Почему мы вообще должны рассматривать этот вопрос? — сказал он.— Каспаров — член партии, пусть его первичная организация и обсуждает его поведение. Причем здесь федерация?