Самозванец по особому поручению - Антон Демченко

Спасибо Заряне Святославне, удержала женушку от глупостей… Кто бы, теперь, меня удержал?

Когда мы, наконец, выбрались из спальни, за окнами уже воцарился вечер. Эх, жаль, что Лейф остался с отцом на Варяге, сейчас, наверняка уже что-нибудь вкусненькое приготовил. Желудок сочувственно заурчал и, услышавшая этот звук, Лада улыбнулась.

— Идем, что-нибудь найдем на кухне… да и я еще не забыла с какой стороны к плите подходить.

— Э-э, нет. Раз уж стряпня Лейфа нам в ближайшее время не светит, его место займу я. Поможешь мне разобраться, что там где лежит?

— Хм, ты уверен, что это будет… безопасно? — Невинно поинтересовалась Лада.

— Сама увидишь. Идем на кухню?

Ничто так не успокаивает как хорошая стряпня… И тут есть два варианта: приготовление и, собственно употребление. Вот я и решил, что двойная доза успокоительного, мне не повредит.

Дверной звонок задребезжал как раз в тот момент, когда мы с Ладой уютно устроились за накрытым столом, прямо на кухне. Покосившись на аппетитное жаркое по-суздальски и, отставив в сторону рюмку с прозрачным аперитивом, я вздохнул и, поднявшись из-за стола, пошел открывать дверь. Лада проводила меня взглядом загнанной лани и… дождавшись пока я скроюсь за поворотом коридора, на цыпочках двинулась следом за мной. Смешная!

— Эдмунд Станиславич? Какая неожиданность… — Я кивнул стоящему на пороге тайному советнику и повел рукой, приглашая его войти. — Не стойте на пороге, проходите.

— Благодарю, Виталий Родионович. — Рейн-Виленский махнул рукой сопровождавшему его адъютанту и тот, уже было собравшийся проскользнуть в дом следом за шефом, резко затормозил и замер на крыльце. Понятно. Беседа предполагается конфиденциальная.

Секретарь снял «котелок» и, бросив в него белоснежные перчатки, положил шляпу на консоль.

— Пройдемте в гостиную, Эдмунд Станиславич. — Я проводил своего визави в комнату и, предложив ему кресло, устроился на диване, напротив. После чего, молча воззрился на гостя.

— Хм, понимаю ваше негодование, Виталий Родионович, но позвольте мне объясниться. — Заговорил, наконец, Рейн-Виленский, поняв, что я не собираюсь начинать беседу первым.

— Внимательно вас слушаю, ваше высокопревосходительство.

— М-да. Ну, что же… Итак, да… — Эдмунд Станиславич откашлялся. — Как вам несомненно известно, буквально несколько дней назад преставилась маркиза Эльза-Матильда Штауфен, дочь герцога Швабского… Насколько я знаю, вы были представлены ей?

— В Бреге. — Кивнул я.

— Да, конечно… Знаете, смерть в таком возрасте, это всегда трагедия, но в данном случае положение отягчается тем, что не все… не все верят в ее естественность. Впрочем, я не с того начал. — Прервав самого себя, Рейн-Виленский на мгновение умолк и тут же заговорил снова. — Несколько лет назад, еще до начала румынской кампании, герцог обратил свое внимание на нефтяные поля Плоешти, что могли поставить ему необходимое сырье для производств в обход дома Варбургов, до сих пор являющихся монополистами в этой области. Им принадлежат разведанные месторождения в Шлезвиг-Голштейне, Италии и Галлийских Портах. Естественно, Варбурги не захотели терять монополию, а тут, так удачно начались волнения среди румынских бояр. Торговый дом с удовольствием влез в эту свару, Гогенштауфен рассвирепел и, надавив на германского императора, довольно серьезно прищемил хвост своему датскому противнику. Те же, в ответ, сократили поставки нефти для его заводов. Герцог повез сырье из Баку… Война между Гогенштауфеном и домом Варбургов шла с переменным успехом до тех пор, пока не появились вы. Уж не знаю, какие такие планы герцог связывал с родом Старицких, но ваш выход на сцену заставил его форсировать события. В Засснице внезапно погибает некий Георг-Теодор Ольдер, владелец маленького банка, сотрудничавшего с домом Варбургов, следом за ним, не выдерживает сердце у его супруги Марии, в девичестве Воротынской…

— Зачем вы рассказываете мне об этом, Эдмунд Станиславич? — Не выдержал я.

— Потерпите, Виталий Родионович, потерпите. — Покачал головой тайный советник. — Дом Варбургов берет под свою опеку единственного сына Ольдеров… которого, почему-то, зовут отнюдь не на германский манер, Романом Георгиевичем…

Услышав имя этого… кол-лобка, чтоб его, я вздрогнул.

— Вы поняли, да? Георг-Теодор Ольдер, в юности, скорее всего, носил совсем другое имя и имел непосредственное отношение к «исчезнувшему» роду Старицких. Как выяснила недавно наша зарубежная стража, деньги на создание банка он заработал во время сорокалетней смуты на Балканах и уже оттуда переехал на север Германии. Так вот, Роман Георгиевич развивает бурную деятельность, вовсю вставляя палки в колеса Гогенштауфену. Он курирует снабжение партизанского движения в Румынии, догадываетесь, где именно? Бояре лояльные герцогу, мрут как мухи, один за одним… пока… пока некто не сообщает Роману свет Георгиевичу о том, что в Варяжское море скоро должна выйти яхта, на борту которой будет находиться «самозванец». Тот бросает все и мчится на север. Дальнейшая его история вам известна.

— Допустим. Но я так и не понял, что именно вы от меня хотите. — Заключил я.

— Скажите, вам ведь известно, кто именно направлял действия вашего «родственника»? — Прищурился Рейн-Виленский, уходя от ответа. Я усмехнулся.

— Разумеется.

— И кто?

— Эльза-Матильда, маркиза Штауфен. — Мой собеседник дернулся, словно пощечину схлопотал.

— Но… вы не ошибаетесь? — Рейн-Виленский буквально впился в меня взглядом.

— Нет. Маркиза старательно замазывала своего конфидента в криминале, но при этом, не менее старательно ограждала его от реальных встреч с законом. Проще говоря, вытаскивала его из всех передряг.

— Доказательства? — Железным тоном потребовал мой собеседник.

— Ну что вы, откуда им у меня взяться? — Я елико возможно искренне развел руками. — Впрочем… Вам же докладывали о людях, что подозреваются в смерти некоего Раздорина? Так вот, могу вас уверить, что именно они принесли мне приглашение маркизы на вечер в ее доме. И именно их я видел в камере, по соседству с узилищем Романа Георгиевича, откуда он, то ли бежал, то ли был похищен…

— И схвачен три дня назад в Свеаланде. Суд над ним состоится через две недели. — Со вздохом договорил Рейн-Виленский. — Чем же она его купила?

— Обещанием невозможного. — Пожал плечами я. — Возвращением Зееланда под власть Старицких.

— Это же бред! — Вскинулся мой собеседник.

— Рад, что вы разделяете мою точку зрения, ваше высокопревосходительство.

— Но, опять-таки, подтвердить свои слова вы не можете.

— Ну почему же? — Я сделал вид, что задумался и, улыбнувшись, щелкнул пальцами. Выпендреж, конечно, но мне нравится. Миг, и в мою руку влетел небольшой пенал, открыв который, я вытащил длинный рулончик бумаги и зачитал, вслух, с выражением, — Милая Матти! Сегодня странный день. Не далее, как несколько часов назад мы услышали далекий грохот, похожий на гром, но на небе не было ни облачка. А вот недавно, буквально и четверти часа еще не прошло, наши матросы вытащили на борт обломки. Представь мое удивление и ужас, когда я прочел название корабля, выбитое на медной бирке куска какой-то мебели: Варяг! Та самая яхта, которой ты так восхищалась в своем последнем письме… Как страшен рок, милая моя Матти! Вот еще совсем недавно, гордый корабль рассекал волны и несся, словно птица в дальние страны, миг и он идет ко дну… Спасшихся не было. Капитан велел служить молебен и мы стояли на палубе с непокрытми головами, пока капеллан читал отходную. Матти, любезная моя, скучаю по тебе, надеюсь, что следующая наша встреча произойдет как можно скорее, и мы вместе отправимся домой, на прекрасный Зееланд.

— Вот так, Эдмунд Станиславич. Эта телеграмма была отправлена с преследовавшего мою яхту корабля, после того как он обыскал примерный район нашего «затопления» от попаданий блуждающих мин. Хорошо еще, что у нас имелась серьезная защита. А то ведь, действительно, утопнуть могли. — Я аккуратно свернул бумажную ленту в рулончик и вновь спрятал ее в пенале. На память.

— Хм. Я бы на их месте воспользовался более серьезным шифром. Впрочем… нет, это бы всполошило все военные стоянки и пограничные патрули… Занятно… да… но, зачем ей такие сложности?

Я пожал плечами, а Рейн-Виленский продолжил бормотание.

— М-да, это, конечно, доказательство хлипкое…

— Я не суд. Мне хватило. — Мне откровенно надоело общаться с этим человеком, а потому, ответ прозвучал довольно грубо.

Тайный советник бросил в мою сторону короткий, внимательно-острый взгляд, но тут же вздохнул.

— Извините, Виталий Родионович, засиделся я у вас, а ведь пришел только на несколько минут, извиниться за произошедшее… Государь уж очень расстроился. Эльза-Матильда для него… впрочем, это уже неважно. Еще раз прошу прощения, Виталий Родионович. — Поднимаясь с кресла, проговорил Рейн-Виленский, и я чуть было не выдохнул облегченно. Но, удержал лицо и проводил гостя к выходу, по пути уверяя, что я вовсе не держу зла ни на самого Эдмунда Станиславича, ни тем более, на своего сюзерена.